Ваша С.К. (СИ) - Горышина Ольга
— Впустите же! Впустите!
Не получив ответа, Светлана бросилась к себе и принялась с остервенением срывать с себя плащ, затем расстегивать пуговицы кофты, застёжку юбки — верхней и нижней — где снимала, там и бросала, бегая от одной стены к другой. Оставшись уже только в нижней рубашке, она вдруг замерла, поняв, что из комнаты полностью пропала полынь и исчезли чесночные ожерелья. Ахнув в голос, не на шутку напуганная Светлана попыталась расстегнуть колье, но замок не поддался. Даже повернув колье замком вперёд и глядя в зеркало, она не добилась освобождения из серебряного плена. Тогда Светлана снова бросилась к соседней двери и еще неистовее заколотила по ней кулаками.
Глава 39 "Нет сил ни жить, ни умереть"
На этот раз дверь поддалась, и княжна рухнула на колени перед Ариной Родионовной, которая охая поправляла на голове белый платок. Ухватилась за темную нянюшкину юбку и уткнулась лицом в передник.
— Милая, помоги снять этот ошейник. Христом Богом молю…
— Тише, тише, дитятко… — склонилась к младой девице сухонькая старушка. — Не ровен час батюшка твой услышит, прогневается на тебя. Не время, родненькая, еще не время… Поживи пока, дитятко, а как сыщут тебе суженого, тогда и помереть не страшно будет.
Арина Родионовна ласково гладила всхлипывающую воспитанницу по растрепанным волосам и причитывала что-то тихо-тихо, едва шевеля губами, словно утешала младенчика, а младенчик тем временем выкатил свое кругленькое обрубленное тельце из колыбели и во все глаза уставился на коленопреклоненную княжну, но не издавал даже малейшего звука, чтобы оставаться незамеченным.
— Не понимаешь ты, родненькая, — заламывала руки княжна. — Сил моих больше нет смерти ждать! Свободы хочу от них ото всех… Лучшей доли хочу, а лучшее — это смерть, нянюшка.
Арина Родионовна еще больше спину сгорбила, чтобы стать ближе к воспитаннице:
— Да что ж в ней лучшего, милая? — хрипела она. — Холодно там…
— Да и тут не теплее, родненькая! У огня век не просидишь… Да и огонь в этом доме дымит сильно — живому человеку сразу дышать невмоготу становится. Отпусти меня, моя милая, коли любишь. Сними оковы…
— Куда отпускать тебя, горемычная?! Слезы-то утри, а то как помрешь в слезах, так и будешь до скончания веков реветь, как я — кашлять…
И Арина Родионовна прикрыла уголком своего белого платочка рот, чтобы откашляться, но Светлана вновь ухватилась за ее подол и подползла чуть ближе — все как была, на коленях.
— К нему отпусти, слышишь? — шептала, задыхаясь, княжна. — Смерть мне давно напророчена. Не хочу принимать ее от кого ни попадя. Смерть желанная — она вот рядом, только поймать за плащ надо, а упущу — только дольше промаюсь. Отпусти! Неужели не любишь?
— Ну полно тебе! Гляди, что удумала! — Арина Родионовна вырвала из рук княжны передник и погрозила пальцем: — Прознает отец, под замок посадит. Ну-ка живо к себе и думать не смей о басурманине, срамница! А уйдешь, все князю скажу! Разбужу и скажу!
Княжна чувствовала, что сейчас еще пуще разревётся:
— Не нужен мне граф! — голос у Светланы срывался. — Умереть хочу раз и навсегда, а не вечность маяться: с ним ли, с другим — все едино! Умереть и забыться вечным сном, а не во тьме рыскать голодным зверем. Насмотрелась на этот зверинец, довольно с меня!
И с колен поднялась.
— С меня тоже довольно глупостей твоих! — хрипло, давясь кашлем, проговорила Арина Родионовна. — Ступай к себе…
Княжна метнулась в соседнюю спальню, хлопнула со злости дверью и кинулась к стопке книг на полу, чтобы вытащить самую нижнюю, Зиночкину. Закрыв глаза и наугад открыв страницу, Светлана принялась читать:
— Грех — легкочувствие и легкодумие, полупроказливость — полуволненье. Благоразумное полубезумие, полувнимание — полузабвенье. Грех — жить без дерзости и без мечтания, не признаваемым — и не гонимым. Не знать ни ужаса, ни упования и быть приемлемым, но не любимым.
Захлопнула книгу и бросила на пол, затем взяла себя за запястье и посмотрела на корочку, образовавшуюся вокруг гостиничного пореза. Подцепила ее ногтем и выдавила несколько крупных капель алой крови, которые слизнула и поморщилась.
— Никогда! — выкрикнула Светлана в пустоту и снова вытащила книгу, в которой красивым почерком было написано посвящение: «Я — раб моих таинственных, необычайных снов…»
Светлана вернулась с книгой к кровати, положила ее под подушку и залезла под одеяло. Не осталось сил бодрствовать, но и не хватало сил заснуть. С тяжелым вздохом княжна закрыла глаза, снова вытащила книгу и опять наугад открыла страницу. На сей раз ей выпало следующее предсказание: «Не ведаю, восстать иль покориться, нет смелости ни умереть, ни жить… Хочу любви — и не могу любить.»
Княжна во второй раз убрала книгу под подушку и в очередной раз попыталась самостоятельно справиться с замком колье, но снова ничего у нее не вышло. Серебряное колье осталось на шее, а книга волшебным образом вновь оказалась в руках.
— Все — хватит, Зиночка! — сказала Светлана сама себе и в то же время вслух. — Я и так знаю, что беспощадна моя дорога, она меня к смерти ведёт. Но люблю я себя, как Бога, — Любовь мою душу спасёт.
Она ещё раз посмотрела на свое запястье с запёкшейся капелькой крови и сказала последнюю строчку четверостишия, которая не поместилась на руке спящего графа фон Крока: «Ничего не знаю. Я тихо сплю». И добавила от себя: Дура!
Теперь закрыть глаза и надеяться, что во сне не придётся пережить все заново:
— Ночь. Улица. Астория… — шевелила губами княжна, ловя языком горькие слезы.
Впрочем, «переживать» было нечего в обоих смыслах этого слова: ничего у них с графом не произошло, а что и произошло переживаний не стоило — а что произойдет нынче ночью, за то лишь она одна в ответе будет. Да и отвечать уже будет некому.
— Спи! — вдруг услышала Светлана из-под кровати голос Бабайки. — Вечер утра мудренее. Может, к вечеру и помирать расхочется.
Светлана ахнула и свесилась головой с кровати:
— Не расхочется! Пожила и хватит…
— Это смотря кому хватит, — волосатые пальцы схватили ее за нос и чувствительно ущипнули. — Тебе хватит, а я с тобой еще не нажился, — Бабайка влез на кровать и уселся по-турецки. — Сама посуди, что мне за выгода от твоей смерти: меня в деревню отправят, а родитель у меня тяжел на руку и скор на слова. Пряниками его лишь гвозди в половицы заколачивать, а я печатные люблю или на худой конец фрукты глазированные…
— Стащил все же! Уж я тебя! — замахнулась на него княжна, и хоть Домовой знал, что не имела она намерения ударить его, се же прикрыл голову руками.
Похожие книги на "Ваша С.К. (СИ)", Горышина Ольга
Горышина Ольга читать все книги автора по порядку
Горышина Ольга - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.