Совершенные (СИ) - Суржевская Марина "Эфф Ир"

Я подняла голову, задумчиво глядя на женщину напротив. Такая красивая. Такая совершенная. Совершенно чужая.

– Где арестованные деструкты и профессор Хакал?

– Тебя волнует лишь это? – резко уронила она, нахмурившись.

Очевидно, Аманда ожидала услышать от меня другой вопрос. Но я усвоила урок: прошлое осталось в прошлом.

– Ты обещала честный ответ.

– Вот только ты задала два вопроса, – тонко улыбнулась женщина, – но я сегодня добрая. Все-таки не каждый день разговариваешь с собственной дочерью. Ну что же. Альберт Хакал принадлежит Пантеону, это означает и некую…неприкосновенность. Профессор находится в своем поместье под Неварградом. Ему рекомендовано там и оставаться. По крайней мере, пока.

Все ясно, милорда заключили под домашний арест.

– А деструкты?

– Сейчас они в изоляторе Святой Инквизиции, позже будут направлены в Пески, – поджала губы Аманда. – Я ведь сказала: выкинь их из головы, больше вы не увидитесь. Ты потратила свои вопросы совершенно напрасно, Кассандра. Время закончилось, а твой отец уже ждет тебя. Да, и не забудь дать индикатору имя.

– Имя? – Я посмотрела на зверька, уснувшего в моей ладони. И неожиданно провела пальцем по его голове. И замерла. Вокруг левого глаза появилось темное пятнышко.

И я готова была поклясться, что уже видела такую отметину. Только тот зверек был крупнее и старше, а пятна покрывали его шкуру, как у собаки-далматинца.

Но разве это возможно? Еще одна нить, связывающая прошлое и будущее, связывающая судьбы. Я ощутила, как холодок понимания ползет по спине.

– Да, назови его как-нибудь. Пончик, Лапка, Малыш… Придумывай что-нибудь милое, чтобы установить между вами связь. Может быть, Лютик или Вишенка…

– Опиум. – Мой голос прозвучал сипло. – Этого зверя зовут Опиум.

– Опиум? – Аманда осмотрела меня с сомнением. – Странный выбор. Но решать тебе.

Крысеныш поднял голову и посмотрел на меня, словно соглашаясь.

***

В Староград я возвращалась на военном борте, в компании суровых миротворцев в синей форме и отца. Генерал выглядел мрачным, подавленным и еще более неразговорчивым, чем обычно.

Аманда Вэйлинг ушла, не прощаясь, хотя отец и сообщил, что мы с ней, несомненно, снова увидимся. Теперь – несомненно.

– Неужели ты позволишь ей сделать меня инквизитором? – не выдержала я, когда железная птица миновала горный хребет и холодное северное море, а потом, набрав высоту, взвилась над облаками.

Генерал некоторое молчал, а потом вздохнул и твердо посмотрел мне в глаза. Момент его слабости и раскаяния закончился.

– У тебя нет выбора, Кассандра. Ты деструкт. Этот факт удалось скрыть лишь благодаря вмешательству Аманды. Но по закону империи тебя обязаны отправить в Пески. Либо они, либо черный мундир. Мне жаль.

– Но я не хочу быть инквизитором!

– Так же как не желала быть миротворцем, – вздохнул генерал, – не смотри так, я всегда это знал. Что ты поступила в колледж, лишь чтобы оправдать слишком известную фамилию.

Я вцепилась в железную скамью, на которой сидела. Самолет для военных не отличался комфортом. И наконец задала вопрос, который меня измучил:

– Почему, папа? Почему ты мне не сказал, что она жива?

Отец нахмурился.

– Аманда Вэйлинг умерла для всего мира, – негромко произнес он. – И для нас с тобой тоже, Кассандра. Я надеялся, что ваша встреча никогда не состоится, в конце концов, Аманда мне это обещала…

– Но почему? – выкрикнула я. Миротворцы, сидящие на другой стороне, удивленно обернулись, поймали недовольный взгляд генерала и торопливо отодвинулись подальше.

– Я… не могу тебе сказать. – Отец потер переносицу и прикрыл глаза, словно его мучили головные боли. – Просто знай, что архиепископ Вэйлинг – это не та женщина, на которой я когда-то женился. Не та, которую я так сильно любил… Я хотел оградить тебя от боли, Кассандра, потому что правда ужаснее лжи.

– Но почему? Неужели тебя не терзает эта мысль? Почему твоя жена так поступила? Ты говоришь, что любил ее!

А я все еще помню те дни. Смутное детское воспоминание, где папа – такой непохожий на себя сегодняшнего, молодой, улыбающийся, держит маму за руку, и оба смеются.

После «смерти» Аманды мой отец никогда так больше не смеялся.

Отец снова глянул в сторону военных и понизил голос почти до шепота.

– Да, я любил твою мать, Кассандра. Наверное…только ее я и любил по-настоящему…

Его глаза на миг затуманились. Но генерал тут же встряхнулся и снова стал тем, кого я привыкла видеть: суровым и неласковым солдатом, частенько забывающим о маленькой девочке, прячущейся в грозу под своей кроватью.

– Но эти тайны лучше не знать. Я и сам знаю немногое, а все, чем владею – лишь догадки и домыслы. А чтобы узнать правду, надо совершить невозможное. Надо попасть…туда.

Отец коротко ткнул пальцем наверх, и я нахмурилась с недоумением.

Туда? На небо, что ли?

Или…

В Пантеон.

Вот о чем говорит отец. О тайнах Совершенных. Мама стала одной из них и бросила нас. Значит, все дело в этом? В секретах Пантеона?

– Я знаю, что был плохим отцом, Кассандра, – задумчиво произнес отец. – Внешне ты была так похожа на свою мать, что порой я не мог на тебя смотреть. Это звучит ужасно, я знаю. К тому же, ты с рождения обладала независимым и своевольным характером, была такой упрямой и дерзкой, что сводила с ума всех окружающих. Признаться, я не знал, как тебя воспитывать. Я сделал много ошибок. Но сейчас прошу лишь об одном: не думай о Совершенных и их тайнах, Кассандра. Это слишком опасно.

Я хмыкнула. Не думать? Отличный способ решения проблемы! Очень в духе несгибаемого генерала! Выкинуть из головы тревожащие мысли и делать вид, что все в порядке! Забыть себя в сражениях и попойках со старыми боевыми товарищами, научиться жить одной лишь войной.

Только вот вряд ли я смогу последовать этому прекрасному совету! Я – не мой отец. И пока я ощущала себя щепкой, которую мотает по воде взбесившееся море. И лишь правда даст мне хоть какую-то опору в этом бушующем хаосе!

– Думаю, ты понимаешь, что никому нельзя рассказывать о том, что с тобой случилось, – встрепенулся генерал. – Для всех ты останешься студенткой Аннонквирхе. Никому, кроме Дамира, конечно. Он тебе поможет и направит, как делал все это время.

Я сдержала недобрую усмешку и отвернулась.

Самолет приземлился на закрытом аэродроме где-то на окраине Старограда. Потирая затекшие плечи, я спустилась по трапу, прищурилась на яркое солнце. Багажа у меня не было, только клетка со спящим крысенышем. Отец тоже вышел и остановился рядом, глянул с затаенной растерянностью, словно не зная, нужно ли меня обнять. Но тут на поле выкатился автомобиль с эмблемой гражданского Миротворства и отец, коротко кивнув, развернулся и снова скрылся в глубине самолета.

Я посмотрела ему вслед, ощущая уже привычную грусть. Повернулась и тут же угодила в чьи-то крепкие объятия.

– Ну наконец-то, – выдохнул Дамир над моей макушкой. Клетка в моих руках мешала ему обнять меня по-настоящему, и за это я вдруг ощутила благодарность к маленькому белому зверю.

– Кэсс! Как же я соскучился! Мне не позволили приехать за тобой в Гряду. Боги, я едва не сошел с ума, когда ты пропала! Ты должна все мне рассказать. Во всех подробностях!

Он схватил меня за руку, оттаскивая в сторону от самолета, туда, где стоял его автомобиль. Отобрал клетку, поставил на землю. А потом снова прижал к себе – да так крепко, что я едва не задохнулась.

Я отпихнула Норингтона и гневно вскинула голову:

– Хватит! Ты врал мне! Да и еще и повесил на меня следилку-маяк, замаскированную под сапфировое сердце! И с каких это пор ты стал инквизитором, Дамир?

Он быстро оглянулся, но вокруг было пусто, лишь в стороне готовился ко взлету самолет.

Глядя на парня, одетого в гражданскую одежду – джинсы и свитер, с растрепанными на ветру светлыми волосами и радостной улыбкой, трудно было представить его в мундире с красным аксельбантом. И все же я видела это своими глазами. И еще под рукавом Дамира ощущалась толстая повязка, а сам парень морщился, задевая раненое плечо.