Элемента.N (СИ) - Лабрус Елена

— Всё, я готова. Поехали? — раздался из-за его широкой спины голос Евы, и Дэн расправил плечи, чтобы закрыть её как щитом от тех молний, что тут же заискрились в глазах Виктории.

— Эмма? — Виктория бесцеремонно отодвинула Дэна и уставилась на Еву. — Только не вздумай говорить, что я ослышалась.

В её голосе звенел металл.

— Почему ты назвал её Эмма?

— Потому что она и есть Эмма. Эмма Браун, — ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Я каждое слово должна вырывать из тебя клещами? — зло сверкнула она глазами на Дэна и продолжила прожигать ими дырку в девушке. — Эмма Браун первая жена моего отца. Сумасшедшая, из-за которой я появилась на свет с неизлечимой болезнью.

— Разве ты сделала не то же самое? — Эмма красноречиво уставилась на её живот.

— Давайте пройдём в мою комнату, — вмешался Арсений. — Вы начинаете собирать вокруг себя зрителей.

Довольно просторная комната Арсения без труда вместила всех. Дэн вошёл последним.

— Я не такая как мой отец! Я люблю своего сына больше всех на свете! — Виктория ни на градус не остыла пока они дошли.

— Уверена, что твой отец тебя не любит? — и спокойствие в голосе Эммы не было Евиным. Это был мягкий всепрощающий и всепонимающий тон Эммы.

 Ева, не желая принимать участие в этих разборках, медленно пошла вдоль развешенных по стенам картин.

— Он всегда любил только одну женщину. Эмму Браун. Но насколько я знаю, она умерла. Умерла! И похоронена. И отец каждый год ходит на её могилу и просит прощения. Каждый грёбаный год в день её смерти.

Она оглянулась в поисках поддержки и увидела Анну Гард. Перевела взгляд на Арсения, и догадка взлетевшими вверх бровями появилась на её лице.

— Твой отец представил её как родственницу своей жены, но это ведь твоя мать? — обратилась она к Арсению. — А ты, если ты действительно Эмма Браун, то должна была вечно блуждать в межпространственном тумане. Как они тебя нашли и вытащили? И зачем?

— Это долгая история, — вмешался Дэн. — Когда-нибудь ты её узнаешь. Да, ты правильно поняла. Это Эмма, — и он показал на Еву. — А это Ева.

— А ты? — резко повернулась Виктория к Изабелле. — Ты всё ещё Изабелла или тоже какой-нибудь призрак прошлого?

— Нет, я просто твой ночной кошмар, — Изабелла смотрела зло, и от её прежней жалости к Вики не осталось и следа.

Дэн усмехнулся, но Вики заметила.

— Что так рассмешило тебя, Майер? — повернулась она к нему. — Вяканья этой жалкой самоубийцы? Да ты даже сдохнуть не смогла. У этой хотя бы получилось.

Она перевела взгляд с Изабеллы на Эмму и снова повернулась к Дэну.

— Отвези меня домой. Что-то мне тошно в этом клубе самоубийц. — Она бегло осмотрела картины. — Святая Ункумбера! Ты бы завязывал с рыжим, а то пополнишь эти ряды сумасшедших.

Это было адресовано Арсению. Его она тоже зацепила, словно краем плаща своим дурным настроением и направилась к двери.

— Наш водитель отвезёт тебя, если ты собралась домой, — оставшись равнодушным к её выпаду сказал Арсений.

— Меня отвезёт мой будущий муж, — растянула она губы в якобы любезной улыбке, обернувшись.

Дэн легко мог ей возразить — о том, что она будет дёргать его за поводок, а он исполнять её команды, они не договаривались. Но сквозь эту её агрессивность он чувствовал такое отчаяние, что не мог бросить её сейчас одну.

Она открыла дверь.

— Ты идёшь?

Дэн повернулся к Эмме.

— Я могу отвезти вас обеих. Но тебе не кажется, что он имеет право знать? — он смотрел только на Эмму, но краем глаза наблюдал как Феликс, не подозревающий о том, что это разговор о нём, едва заметно улыбался, глядя в спину Виктории. Он стоял, засунув руки в карманы, и как никогда был сейчас похож на своего отца. Эмма тоже это заметила — печаль, а не сомнение была сейчас в её глазах.

— Феликс, — и парень охотно повернулся на её обращение. — Я должна тебе кое-что сказать.

— Мне? — он с сомнением посмотрел на девушку.

— Я думаю, все в этой комнате имеют право это знать, — продолжила Эмма, глядя при этом на Викторию. Вики закрыла дверь и заинтересовалась.

— Феликс, твой отец Анастас-Филипп Ранк, он и мой отец тоже.

Недоумение на лице Феликса. Недоумение на лицах у всех. И только Вики решительно преодолев расстояние от двери до Эммы, нарушила эту тишину:

— Я не поняла. Ева, ты сестра Феликса? А как же этот греческий бог? Аполлон?

— Вики, Эмма сестра Феликса. А мой отец — Аполлон, — сказала Ева, которая для Виктории была Анной Гард.

— Развели здесь бразильский сериал, — фыркнула Вики.

— И мы — близнецы! — на этих словах Эммы Феликс искренне удивился, но снова не проронил ни звука.

— Но как это возможно? —Виктория решила говорить за всех.

Эмма начала рассказывать, а Дэн наблюдать за Феликсом. Он отлично умел скрывать свои эмоции. И чем больше говорила Эмма, тем непроницаемее становилось его лицо. И только когда он узнал о смерти матери, то побледнел сильнее обычного и опустил глаза. Дэн не был уверен в остальных его чувствах, но боль этой потери была слишком сильна, чтобы её не понять. Всё же он справился, и его глаза даже не покраснели.

— Спасибо! — единственное слово, которое сказал Феликс Эмме. И Дэн понимал, что если Феликс о чём-нибудь спросит её, то не сейчас и не при всех. И Эмма понимающе кивнула ему в ответ.

Дэн хотел перевести разговор на что-нибудь другое, чтобы дать Феликсу время прийти в себя, но его опередила Изабелла.

— Я поняла, почему у тебя двойное имя, — сказала девушка. — Тебя назвали Сара Ранк при рождении, но, чтобы вывезти из гетто записали Эмма Браун.

— Да, тётя, которая забирала меня из детского дома, мамина подруга, она потом погибла при крушении поезда, сказала, что мама сама выбрала мне это имя в честь героини незаконченного романа Шарлотты Бронте.

— Да, потом ты стала Эмма Шейн, — Изабелла смерила взглядом Викторию, но та промолчала. — Но почему двойное имя у Франкина? Почему он Анастас-Филипп?

— Я могу ответить на этот вопрос, — сказал Феликс спокойно, словно всё только что рассказанное его не касалось. Но Виктория, которая сидела к нему ближе всех, всё же сочувственно погладила его по руке. — Отец всегда был против того, что при рождении нам дают два имени. Одно имя согласно этой дурацкой таблицы, а другое имя — имя пробуждения, которое дают при инициации. Поэтому всегда подписывался двойным, считая, что делать из второго имени тайну бессмысленно.

— Но ведь это не бессмысленно, — возразила Изабелла. — Его скрывают как любые личные данные, а ещё чтобы не лезло в глаза, что ребёнок рождён не по любви.

— Хренова толерантность! — возмутилась Вики. — Рожать детей без любви, не в браке, по необходимости стало нормой, но указывать на это типа неприлично? Мы что и так не знаем, кто из нас чего стоит?

— Может это не для нас, а для родителей? Чтобы они не знали взаимная у них любовь или нет. И верили в лучшее. Ведь сейчас это знают только керы.

— И дети! — возразила Вики. — Вот ты дура, однако! И много у тебя родителей?

— Сама ты дура! — огрызнулась Изабелла и румянец залил её бледные щёки, — Тем не менее у меня тоже двойное имя, как у всех.

— Не у всех, — возразил Дэн. — У меня одно — Даниэль.

— И у меня одно, — признался Арсений. — Угадайте какое.

— Можно я? — улыбнулся ему Дэн. — Семён?

И Ева, которая стояла рядом, легонько толкнула его плечом.

— А у меня второе имя Беатриче, — призналась Изабелла.

И если бы Дэн не смотрел в это время на Арсения, который его, как обычно в последнее время игнорировал, то не заметил бы, как изменилось выражение его лица. Но он смотрел.

— Как это символично, — сказала Ева. — Вот это же Беатриче?

Она показала на первую от двери картину на стене — рыжеволосая девушка с закрытыми глазами.

— Беата Беатрикс, насколько я помню, — ответила Изабелла.

— Да, автор Данте Габриэль Россетти, — сказал Дэн. И на этот раз Арсений всё же посмотрела на него удивлённо, правда, сразу отвёл глаза под его прямым взглядом.