Палач (СИ) - Зеа Рэй Даниэль

Я покончила с супом и взялась за второе.

– Как в тебя все это влезает? – громко спросила Роуз.

Кейдж хмыкнула в стороне. Я сделала вид, что ничего не заметила. Расправилась со вторым и вгрызлась в пирожное, запивая его газировкой. Роуз тем временем доела и встала из-за стола.

– Приятно было познакомиться, – обронила она.

– Взаимно, – улыбнулась Кейдж.

– Да это вряд ли, – Роуз забрала поднос и удалилась.

Я не смогла не усмехнуться. А все-таки красиво она их умыла. Проглотив пирожное, я откинулась на спинку стула и тяжело вздохнула. Хорошо. Мне было очень хорошо. К столику подошли Бони и Мари. Не ожидала их здесь увидеть, ну да ладно.

– Приятно аппетита! – улыбнулась Бони и вылила мне на голову свой суп. – Жри, не подавись!

Бони и Мари под всеобщий хохот удалились. Ничего не меняется. Ничего в моей жизни не изменится никогда. Слезы застилали взор. Или это были макароны из супа? Я вытерла лицо салфеткой, оставила поднос и рванула к выходу. Ревела на своем обычном месте – в туалете. Потом ополоснула лицо и голову, и после звонка на новый урок вышла в пустой коридор. В тот день, как и во многие другие, я ушла домой раньше. В тот день, как и во многие другие, мои родители получили по сети уведомление о том, что я самовольно покинула здание школы. В тот день, так же, как и в другие, они и словом не обмолвились об этом вечером, когда вернулись домой. Идеальная семья послушников, где никому не было дела до того, почему я прогуляла уроки и где провела весь оставшийся день.

Глава 2

Спустя несколько месяцев жизнь в нашей школе вновь потекла своим чередом. Мы с Айени сидели за одной партой, но практически не общались друг с другом. В том тесте по биологии я действительно сделала ошибку в девятом вопросе. Единственную ошибку, из-за которой мой средний бал пришлось исправлять. Зато Айени стал звездой школы. Его сто процентов за месяц обучения и еще одна сотка за второй месяц всем казались недостижимым уровнем. На физкультуре Роуз и остальные девчонки больше не подавали на меня мяч, да и передач на меня не делали. В принципе, с тем же успехом я вообще могла с ними не играть. В столовой я ела в одиночестве, потому как даже Кейдж и Ригарды старались держаться от меня подальше, примкнув к узкому кругу хранителей нашей школы. В течение двух месяцев на меня вывернули ведро помоев в прямом смысле, заблокировали мой шкафчик, спрятали в раздевалке мои вещи, выбили у меня из рук поднос с едой, облили меня газировкой, обмазали мой стул клеем, и, конечно же, практически через день они подставляли мне подножки, из-за чего я полировала пол грудью. Альфред разрешил мне пойти учиться водить, и три раза в неделю после уроков мы с Роуз посещали эти занятия. Хорошо еще, что инструкторы по вождению у нас были разные. А еще в течение этих двух месяцев я привыкла к тому, что Альфред меня допрашивает. Он настойчиво интересовался Ригардами и, в частности, Айени. Что я о нем думаю? Какие у меня с ним отношения? Соблюдаю ли я осторожность и не прыгаю ли во второе измерение в его присутствии? Слишком много вопросов об обычном хранителе, семью которого Альфред должен был знать.

То был обычный день, похожий на другие дерьмовые дни. Я вошла в класс, бросила сумку на стол и плюхнулась на стул. Что-то хрустнуло подо мной, и я рухнула вниз, приложившись головой о стену за спиной. Естественно, все начали хохотать. А на ряду с болью в затылке присоединилась боль в пятой точке и спине.

– Кто это сделал? – завопила я и встала с пола. – Кто это сделал!!!

Гнев вот-вот должен был перелиться через край. Нельзя нарушать Устав. Эмоции должны быть подконтрольны. Контроль над всем, что я делаю, о чем думаю и что говорю. Это тоталитарный режим, и, если нарушу правила, – мне и моей семье конец. Я сжала кулаки, пытаясь совладать со своими эмоциями. Я ведь могу их всех убить. Могу покалечить. Господи, я лучше их всех! А они продолжают издеваться надо мной, как будто я сделала им что-то…

В класс вошел Айени. Он замер посреди этой мизансцены.

– Скоты, – прошептала я и отвернулась.

Взглянула на пол, где валялись обломки моего стула. Как будто там лежала я, мое тело, изломанное и покалеченное обществом, в котором я жила. Это они называли таких, как я, «выродками». Это они взращивали во мне это слово, запугивая Уставом и последствиями. Они. Но, кто я? Сломанный стул? Я жертва общества или я его палач? Пространство прорвалось само собой. Я обернулась, с ненавистью глядя на замершие фигуры одноклассников. Их Потоки светились ярким синим светом, их Истоки пылали огнем. И Айени стоял среди них. Ему не добраться до меня, не дотянуться. Ему не понять, что я могу протянуть руку и забрать его Поток. Тело в первом измерении рухнет на пол и на этом его жизнь будет кончена. Я закрыла глаза и выдохнула. Прыжок. Все смеются. Я забрала сумку со стола и пошла к двери. Обогнула Айени в проходе, кивнула миз Секси и ушла.

На улице лил дождь. Я выбрала долгий путь домой. Пересекая квартал за кварталом, я хотела одного: вымокнуть до нитки, подхватить воспаление легких и умереть. Визг тормозов где-то в стороне отвлек меня от мрачных мыслей. Глухой удар заставил остановиться. Кто-то закричал. Женщина голосила на всю улицу. На перекрестке стояла машина. Вроде бы целая, если бы не вмятина на бампере. А по дороге катился детский мяч. Откуда ни возьмись, взялись люди. Они оттаскивали женщину от машины и кричали друг другу, что нужно вызвать скорую. Кто-то пытался залезть под машину, кто-то кричал, чтобы ничего не делали. Водитель вышел, и народ расступился. Мужчина завалился на капот, и кто-то из толпы набросился на него. Он был пьян. Он был чертовски пьян. Мяч подкатился к моим ногам, будто послание с просьбой о помощи. Я закрыла глаза и совершила прыжок. Во втором измерении нет материальных объектов из первого, только Потоки и Истоки живых существ. Я подошла к замершим людям и заглянула одному из них через плечо. Ребенок лежал, изогнувшись в неестественной позе. Да, в первом измерении он находился под машиной. Его Поток покрывался черными пятнами и постепенно рассеивался в пространстве. Ребенок умирал. Почему ребенок должен погибнуть, а пьяный водитель остаться в живых? Чей это план? Бога? Но я не видела Бога, я и есть Бог для всех них. Я протянула ладонь к водителю и поманила пальцами его Поток. И тонкая струйка потянулась ко мне. Ребенок должен жить. Синее свечение коснулось пальцев. Мне не нужен его Исток. Только энергия Потока. Я окунула ладонь в это синее свечение и вобрала его Поток в себя. Затем направила указательный палец на ребенка и отдала все ему. Источник водителя стал мерцать и меркнуть. Вот и все. Все.

Я открыла глаза. Не сразу услышала вой сирен. Они заглушали плач ребенка. Его достали из-под машины. Посыпались слова благодарности Богу за чудесное спасение. Я записала их на свой счет. Воодушевленный народ не сразу заметил, что водитель машины лежит на дороге в стороне и не двигается. К нему подбежал кто-то, стал трясти за плечо.

– Джером! Вставай, пьяный ублюдок!

Я отвернулась и пошла дальше. Джером. Мою первую жертву звали Джером.

***

Вечером не было вопросов о том, где я шаталась целый день и почему шмыгаю носом. На следующий день я слегла с температурой. Через неделю меня госпитализировали с двусторонней пневмонией в больницу Т. Еще день спустя я оказалась в реанимации. Я знала, что сама выбрала эту дорогу. Я ждала, когда, наконец, мне позволят пройти ее до конца. Я не знаю, кто отдал за меня жизнь. Кого дядя Альфред выбрал в жертвы Жатвы, чтобы спасти меня. Но второе имя точно можно было записать в список моих жертв.

***

В больнице, где меня держали, визитеры ко мне заявлялись редко. Альфред постоянно передавал мне приветы от моей родни. Матери с отцом накладно было ездить за триста километров меня навещать, а пользоваться социальными сетями мне до сих пор запрещалось. Потому все общение сводилось к передаче приветов и пожеланиям скорейшего выздоровления. В один из дней Альфред пришел ко мне не один.