Крайние меры (ЛП) - Харпер Хелен

Но ещё не всё потеряно. Когда я начинала работать в «Крайних Мерах», я решила познакомиться со всеми уборщиками. Не нужно быть гением, чтобы понять, где на самом деле заключаются все знания и власть. К сожалению, Тэм тоже это знает, и его щедрые премии в конце каждого года означают, что они на удивление молчаливы, когда я подхожу к ним, чтобы посплетничать. Однако, кое-что я всё-таки узнала — это лучшее место, куда можно пойти, чтобы тайком выкурить сигарету. Я даже знаю, какой путь выбрать, чтобы избежать камер видеонаблюдения. Я не часто курю, но общение с курильщиками может принести хорошие наводки.

Я проверяю, нет ли поблизости знакомых лиц или незнакомых наблюдателей, затем перехожу дорогу и обхожу здание сзади. Запасной выход свободен, только маленькое жестяное ведро, переполненное окурками, указывает на альтернативное использование этого места. Вот тут-то и возникают сложности. Я никак не могу открыть тяжёлую зарешеченную дверь с этой стороны, поэтому мне нужно подождать, пока кто-нибудь откроет её для меня, и пройти незамеченной. Мне нужно быть очень тихой и очень везучей. Чтобы пластиковый пакет в моей руке не шуршал, я подбегаю к мусорному баку, который почему-то всегда здесь валяется, и запихиваю пакет внутрь, прикрывая сложенной картонной коробкой. Я оставляю перцовый баллончик при себе, аккуратно пряча его в складках банта на спине моего платья, где он останется на месте, даже если не будет полностью спрятан. Затем я возвращаюсь к двери, отодвигаю ведро ещё на полметра вперёд, чтобы было больше места для маневра, и устраиваюсь ждать. По крайней мере, сейчас лето и воздух тёплый.

Мне не приходится долго ждать. Я прислоняюсь к стене с полузакрытыми глазами, когда слышу характерный скрежет отодвигаемого внутреннего засова. Я быстро отступаю влево, чтобы дверь не задела меня, когда откроется, но прижимаюсь к стене, чтобы тайный курильщик не увидел меня, если только он не обернётся по-настоящему. Дверь бесшумно распахивается, и выходит мужчина с сигаретой, уже торчащей изо рта. С этого ракурса я почти уверена, что это один из охранников. Он складывает ладони рупором и прикуривает, не отходя от входа. Я мысленно чертыхаюсь и стараюсь не дышать слишком громко. По крайней мере, это место находится в центре города, так что шум уличного движения заглушает все звуки, которые я издаю.

Я пристально смотрю на его профиль. Он глубоко затягивается сигаретой, глядя куда-то вдаль, но его ноги по-прежнему не отходят от двери, так что я никак не могу проскользнуть за его спину и проникнуть внутрь. Он выкуривает сигарету до фильтра, и, когда я уже уверена, что он собирается всего лишь вдавить окурок в асфальт носком ботинка и вернуться внутрь, он подходит к ведру, чтобы бросить его туда. Я быстро прокрадываюсь на цыпочках за ним и ныряю внутрь, взбегая по лестнице до того, как он вернётся. Я могу только думать, что он, должно быть, задержался, чтобы вернуть ведро на прежнее место, потому что я уже на втором этаже, с бешено колотящимся сердцем, когда слышу, как с лязгом захлопывается дверь. Я усмехаюсь про себя. Нет ничего лучше никотинового наркомана с ОКР. Затем я поднимаюсь на десятый этаж, где меня будет ждать Тэм.

Пожарный выход ведёт в главный коридор апартаментов Тэма. Я по опыту знаю, что в это время дня другие следователи либо на работе, либо в комнате отдыха, где они потчуют друг друга преувеличенными историями о своих утренних подвигах. Точно так же и секретарша в приёмной будет слишком занята своим телефоном, чтобы обращать внимание на что-либо, кроме входной двери. Всё это означает, что мне нужно проскользнуть только мимо Арзо, личного ассистента Тэма, чтобы попасть в его кабинет. Но Арзо не такой зануда, как другие, и я хочу понаблюдать за Тэмом, прежде чем встретиться с ним лицом к лицу, поэтому вместо того чтобы направиться прямо в его просторный угловой кабинет, я захожу в женский туалет. Пришло время применить мои навыки Брюса Уиллиса из «Крепкого Орешка». Я всегда думала, что это возможно, учитывая, что все здание отделано подвесными потолками, но я никогда раньше этого не пробовала. Нет времени лучше, чем настоящий момент.

Я запрыгиваю в одну из кабинок, но не запираю дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь зашёл и удивился, почему в туалете пусто, а дверь заперта. Женщины с полным мочевым пузырем не отличаются ни терпением, ни добродушием. Осторожно опустив сиденье, я встаю на бачок, затем протягиваю руку и отодвигаю в сторону одну из больших потолочных плит. Пространство наверху тёмное и заполнено трубами, которые затрудняют передвижение, но я полна решимости.

Я обхватываю пальцами металлическую планку и медленно подтягиваюсь вверх, не зная, сколько моего веса выдержит конструкция. Она слегка скрипит и прогибается, но я решаю, что справлюсь, поэтому поднимаюсь ещё выше, держась подальше от пенополистирольных панелей, через которые наверняка провалюсь. Вверху не так много места, и мне приходится наклонять туловище вниз и вперёд, чтобы протиснуть бёдра. Тут тесно, но как только бёдра втиснулись, я подаюсь вперёд, чтобы подтянуть ноги. Самое сложное — пятиться назад, чтобы я могла вернуть плитку на место. Продвигаться по этому пространству, лёжа на животе, уже достаточно сложно; развернуться, не видя, куда ползу, практически невозможно. Мне требуется несколько минут, чтобы справиться с этой задачей, и к тому времени, когда я оказываюсь там, где мне нужно, я вся в поту. Тот, кто однажды сказал, что лошади потеют, мужчины обливаются потом, а женщины сияют, явно не встречался со мной.

Я на мгновение опускаю взгляд на пустую уборную и задаюсь вопросом, не сошла ли я с ума, раз делаю это. Я зажата между слоем пенополистирола и извивающимися трубами и смотрю вниз на унитаз. С этой точки обзора легко заметить, где уборщик был неаккуратным и не потрудился почистить до самых краев. Я слегка морщусь и набираюсь решимости. Как и в случае с той накопившейся за недели грязью, я не собираюсь позволять, чтобы меня, моё здравомыслие или мою свободу просто взяли и смыли. Какой бы нелепой ни была эта ситуация, мне нужно выяснить, как обстоят дела между мной и Тэмом. Я возвращаю плитку в исходное положение и начинаю медленно передвигаться вперёд.

Я едва успеваю преодолеть несколько метров, как чувствую, что платье за что-то зацепилось. Чёрт возьми. Это ещё одна причина, по которой мне не удаётся выглядеть симпатично на работе. В конце концов я высвобождаю ткань, а затем заправляю оставшуюся часть в трусики, чтобы этого больше не повторилось. У Брюса Уиллиса такой проблемы не было.

Хотя самый прямой путь к офису Тэма пролегает по диагонали, я вынуждена двигаться в другом направлении, так как путь мне преграждают трубы. Я могу только надеяться, что когда я проберусь дальше, это изменится, иначе вся затея пойдёт прахом. Медленно продвигаясь вперёд в темноте, я стараюсь действовать как можно тише. Мне приходится напрягаться, чтобы удержать равновесие на металлических рамах и не рухнуть на плитку. Боль от напряжения пронзает меня насквозь, как будто я постоянно держу себя в положении планки. По крайней мере, сегодня мне не придётся беспокоиться о походе в спортзал. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем я слышу звук поднимающегося лифта и понимаю, что добралась до приёмной.

— Привет, куколка, — раздаётся низкий голос, в котором я сразу узнаю Бориса, одного из других следователей.

Его слабая попытка флирта проваливается, когда Тэнси, секретарша в приёмной, вздыхает.

— Почему ты опоздал? — её голос звучит так, будто ей безумно скучно.

— Ты беспокоилась обо мне?

Молчание, которым был встречен его вопрос, в значительной степени служит ответом. Я усмехаюсь и собираюсь спокойно продолжить, но замираю от его следующего вопроса. Его тон чрезмерно небрежен, что делает ситуацию ещё хуже.

— Бо уже вернулась?

— Я её не видела, — раздаётся странный скрежещущий звук.

— Она звонила?

Звук продолжается. Я наконец понимаю, что Тэнси, должно быть, подпиливает ногти.

— Нет, — говорит она. — А тебе-то какое дело?