Попал...(СИ) - Кутейников Дмитрий

* - Даша, ты представляешь, тут какой-то маньяк завёлся в Ботаническом саду!

Даша старательно изобразила последовательно удивление, испуг и облегчение, а капитан Кузнецов опешил.

- Даша не говорит по-русски, и почти не понимает. Приходится общаться по-английски, благо, я его неплохо знаю. - Судя по какому-то “провалившемуся в себя” выражению лица, капитан безжалостно перестраивал в голове уже было сложившиеся версии с учётом нового фактора, меняющего предыдущую оценку дашиных реакций. Потом, вдруг вспомнив, стрельнул глазами в сторону прибора, всё так же лежащего на коленях у оператора, и прищурился.

========== Часть 8 ==========

Противный свист сработавшего детектора прохода, раздавшийся в половине второго ночи, застал майора Сергиенко Павла Остаповича, позывной “серый”, семьдесят восьмого года рождения, москвича в третьем поколении, на полпути к раздевалке: дежурство его группы подходило к концу и он уже шёл встречать сменщика - тоже майора, Колёсного Петра Алексеевича, позывной “квадрат”, шестьдесят девятого года рождения, переведённого в первопрестольную двенадцать лет назад, на заре формирования Отряда, старейшего - и по возрасту, и по стажу - командира группы “Комкона”, как в шутку называли между собой Отряд с лёгкой руки какого-то любителя Стругацких, всегда приходящего за полчаса до смены и никогда не рассказывавшего, как он попал в Отряд и почему до сих пор командует боевой группой, хотя давно уже мог бы уйти на менее опасную службу - и в научный отдел, и на подготовку новичков, да хоть бы и на пенсию, напади на него вдруг такое странное желание.

Сам Павел Остапович пришёл в Отряд из спецназа внутренних войск МВД восемь лет назад, в кажущемся теперь невероятно далёком две тысячи шестом году, после того, как неведомая тварь, ворвавшись в небольшой домик в “деревне художников” на Соколе, буквально разорвала в клочья престарелых родителей и молодую жену, и если бы не легендарное среди сослуживцев чутьё на опасность да хранившийся дома против всяких правил автомат - ушла бы безнаказанно. В тот раз Павел Остапович отделался сравнительно легко - физически: несколько переломов, сотрясение мозга и изрядная потеря крови, на три недели загнавшие его в больничную койку, были полной ерундой по сравнению с ранами душевными. Переживания, однако, нисколько не затуманили разум опытного “специалиста широкого профиля”, и рюмка тоже не стала ему пристанищем. Подняв все мыслимые и немыслимые связи, собрав статистику и тщательно разобрав невнятные слухи, ровно через год после похорон он постучался в неприметную среди других таких же дверь в столь же невыразительном коридоре и попросил о переводе в Отряд. Отказа не последовало.

За восемь лет холодная ярость перегорела в спокойную целеустремлённость, несколько даже маниакальная радость от убийства каждого монстра - в тихое удовлетворение от хорошо выполненной очень нужной работы, пусть и тщательно скрываемой от рядовых граждан: проходы, несмотря на всю опасность “гостей”, случались от силы несколько раз в год, тварей, как правило, удавалось уничтожить в течении считанных дней, максимум недели - задолго до того, как они окончательно слетят с нарезки и начнут убивать всё живое. Ещё в первые годы существования Отряда практически поголовный антропоморфизм монстров сподвиг учёных на ряд экспериментов с захваченными живыми “образцами”, но все успехи ограничились малополезной статистикой “озверения” и куда более ценными детекторами прохода, как портативными, позволявшими редким людям с талантом оператора идти по свежему следу, так и стационарным, накрывавшим всю Москву и изрядную часть области, сейчас продолжавшим давить на нервы бегущих к гаражу бойцов зуболомным звуком.

Оба недостатка всех детекторов - большая задержка срабатывания и низкая чувствительность по дальности и направлению - имели, по словам яйцеголовых умников, общую причину: крайне низкую, порядка трёх-четырёх километров в час, скорость распространения некоего “монстрячьего заряда”, свойственного всем тварям в момент прохода (и именно со снижением уровня этого заряда учёные связывали наблюдаемое монстрячье “озверение”). Отдуваться же за недоделки теоретиков приходилось бойцам: стандартная схема предписывала со всей возможной скоростью выдвинуться в примерное место прохода и далее двигаться по расширяющейся спирали, регистрируя всплески заряда, до выяснения направления движения прошедшей твари, после чего - преследование по свежему следу, обнаружение и уничтожение. На практике, разумеется, всё было несколько сложнее - как вы предлагаете “двигаться по расширяющейся спирали”, скажем, в окрестностях какого-нибудь сильно режимного завода пару километров в поперечнике? Впрочем, аналогичные проблемы были и у монстров, пусть и в меньшей степени, благодаря нечеловеческим силе и скорости, так что в целом схема работала.

Ухватив уже ставший привычным АШ-12 - тяжёлая медленная пуля на ближних дистанциях показала себя лучше, чем лёгкая 5.45, и даже 7.62 разных модификаций “калаша”, а “официально не выпускаемый” кассетно-игольный патрон(*) против большинства тварей и вовсе прямо-таки творил чудеса - командир с удовлетворением отметил, как быстро и уверенно его подчинённые занимают места в неприметном микроавтобусе практичного бронзового цвета. Бессменный водитель группы (и по совместительству - оператор второго портативного детектора) Семён Семёнович Ванечкин уже запустил мотор и вывел на экран навигатора скинутую с большого детектора карту засветки. Граница Центрального и Северного округов, точнее сказать нельзя - засветка мощная и растеклась по карте широко. Радовало, что до предполагаемой точки прохода было рукой подать, а значит, группа отставала от прошедшей твари едва на пару часов, всё остальное было в минусе: в центре города сложно маневрировать и много потенциальных жертв, к тому же высока вероятность, что проход случился в метро - и сейчас в распоряжении новой твари была вся опустевшая подземная транспортная сеть. С другой стороны, метро и для подготовленных-то людей не самое безопасное место, а уж для диких тварей и подавно: в архивах Отряда упоминалось в общей сложности семь случаев, когда бойцы находили тварь уже мёртвой - и четырежды это было именно в метро.

* - Грязная инсинуация, ага. Суть: пачка из нескольких игл обладает останавливающим эффектом, сравнимым с дробью, сами же иглы обладают пробивающей способностью, сравнимой с бронебойными пулями. Идею пытались воплотить, и даже, вроде бы, не единожды, но до сих пор без особого успеха.

Словом, предстояла работа: опасная, утомительная, но знакомая и даже до некоторой степени рутинная. Сначала - взять след. И уже с этим начались сложности. Легендарная его “чуйка”, некогда давшая шанс справиться с той, самой первой, тварью, то самое необъяснимое чутьё, что много раз толкало его в укрытие за миг до выстрела, та самая интуиция, которой Павел Остапович привык доверять безоговорочно, разнылась больным зубом. Не предвещала она ни погонь во тьме тоннелей, ни осторожной охоты в каком-нибудь парке, а только много-много головной боли и мороки, как бывало при нечастых вызовах “на ковёр” или при общении с каким-нибудь “гениальным учёным” из лабораторий Отряда, в очередной раз “постигшим дзен” и требующим от майора Сергиенко вот-прямо-сию-секунду-неважно-как добыть тварь на опыты для проверки сто тыщ пиццотой “теории-которая-всё-объяснит”. След, ожидаемо, не брался. О, нет, с сигналом не было никаких проблем - сигнал был, причём сильный - и именно в этом-то и была проблема. Найти на фоне общего сильного сигнала от прохода небольшие всплески, оставленные собственно тварью не удавалось ни Семёну Семёновичу, ни штатному “пешему” оператору Николаю Владимировичу Ухо, с позывным, как не трудно догадаться, тоже “ухо” - удивительно подходящим к его талантам. Лишь незадолго до рассвета, когда засветка расползлась уже чуть ли не на пол-Москвы, стало ясно: проход действительно был в метро, на серой ветке (Павел Остапович в очередной раз неласково помянул технарей, так и не сподобившихся оборудовать хотя бы пересадки стационарными детекторами, ссылаясь на какие-то одни им понятные технические сложности), и с места выхода тварь убралась с поразительной скоростью - вероятно, зацепившись за вагон, косвенным подтверждением чего служило едва заметное усиление сигнала на станциях, где поезд притормаживал, давая время “монстрячьему заряду” накопиться.