Господин моих ночей (СИ) - Ардова Алиса

Отца все это раздражало, даже злило. Он редко наведывался в имение, недолго гостил и быстро уезжал, предпочитая вызывать жену в столицу. Так мы и жили. Отец — в Кайнасе, с сыном, важными государственными делами, придворным лоском и блеском, а также многочисленными любовницами, которых он даже не скрывал. Мама — в дальнем имении, с дочерью, книгами, преданными слугами и привычными занятиями. Родителей, судя по всему, это полностью устраивало, а я…

Я слишком рано поняла, что отец меня не любит. Всегда мечтала понравится ему, заслужить его одобрение, но он словно не замечал свою единственную дочь, предпочитая все свободное время проводить с моим братом. Может, дело в том, что Талим был его сыном от первого брака и напоминал покойную жену, которую отец так и не сумел забыть? Не знаю. В детстве я завидовала Талу, но потом привыкла к холодной отстраненности главы семьи и уже не просила маму взять меня с собой «погостить» в Кайнас. Даже расстроилась, когда пришла пора готовиться к свадьбе и переезжать в дом отца…

Дверь в комнату тихо скрипнула.

— Проснулись, госпожа? — просияла с порога служанка. — Доброе утро.

— Здравствуй, Уна, — улыбнулась в ответ. — Да, уже встаю.

Растерла лицо ладонями и соскочила с кровати.

— А я думаю, что-то вас нет и нет, — женщина шагнула вперед, протягивая мне чистое платье. — И то правда, вчера совсем поздно вернулись, наверное, выспаться так и не успели… Помочь одеться?

Привычный вопрос — и традиционный уже ответ.

— Спасибо, не надо. Иди, я сейчас спущусь.

Уна ушла, а я начала приводить себя в порядок. Холодный душ… Пустяк, зато бодрит. И вообще, это же прекрасно, что у меня есть своя, пусть совсем крошечная, ванная комната, могло быть намного хуже. Закрытое синее платье, ни одной лишней детали… Ничего, зато его легко надеть и застегнуть самой и украсить вот этим ослепительно белым кружевным воротничком. Вместо прически — коса аккуратно сколотая на затылке, гладкая, строгая… И это хорошо, чем незаметнее я выгляжу, тем лучше.

«Неважно в каком мире ты живешь, важно какой мир живет в тебе», — часто повторял мой любимый наставник господин Вислаг. Раньше я не понимала этих слов, а сейчас… Старалась следовать его совету.

Надеть туфли, и все — я готова. Сейчас загляну к маме, выпью горячего отвара и пойду к Толле. Ренк, наверное, уже умчался по своим делам… Ладно, и без охраны прекрасно доберусь.

Охрана…

События прошлого дня мгновенно пронеслись перед глазами…

Быстро подбежала к окну, даже высунулась по пояс, чтобы лучше рассмотреть, но крыша соседнего дома оказалась пуста. Горгул бесследно исчез, словно и не появлялся вовсе. А, может, его появление просто приснилось? Ночью мне, полусонной, пьяной от усталости, происходившее казалось понятным и правильным, а теперь все виделось несколько иначе.

В самом деле, зачем Хвичу охранять какую-то незнакомую подозрительную девицу? И как он собирался это делать без ведома хозяина, да еще за такую ничтожную плату? Капля крови… Он ее у кого угодно возьмет, если пожелает. Уверена, маг для своего питомца ничего не пожалеет, что уж говорить о десятке-другом человеческих жертв. Всю кровь сцедит при необходимости, это ведь высший… Демон в человеческом обличии. Взглянула на палец — гладкая кожа, никакой, даже самой маленькой ранки.

Странно все это…

В коридоре хлопнула дверь, возвращая меня к реальности.

— Уна, — прозвенел, набирая громкость высокий раздраженный голос. — Уна-а-а, одеваться.

Вот и Нэсса проснулась, и уже с утра не в духе. Жаль, что я не успела уйти.

Дождалась, пока стихнут торопливые шаги нашей помощницы, выскользнула из комнаты и открыла соседнюю дверь.

— Доброе утро!

— Доброе, солнышко, — мама отложила вязание и протянула мне навстречу руки.

Судя по всему, она давно уже не спала. Сидела в своем любимом кресле у окна, почти утонув в подушках — худенькая, почти прозрачная, но, как всегда тщательно одетая и аккуратно, волосок к волоску, причесанная. И пусть платье было непритязательным, а прическа — совсем простой, выглядела мама как всегда безукоризненно.

Я подошла, с тревогой вглядываясь в любимое лицо, такое бледное и изможденное. Сейчас на нем выделялись одни глаза — огромные, опушенные густыми ресницами, лихорадочно блестящие. Зеленые… Совсем как мои.

Мы вообще удивительно похожи. Черты лица, глаза, волосы…

«Золотые…» — любил повторять Сэлн, осторожно касаясь моих прядей.

«Рыжие…» — поддразнивал в детстве Талим и неизменно дергал за косичку. Сам он был темноволосым и темноглазым — точная копия отца, и в жены выбрал светловолосую, голубоглазую красавицу, идеальную светскую леди.

— Как ты? — опустилась на стул рядом с мамой.

— Хорошо… — мягко улыбнулась она, и ее щеки слегка порозовели.

Неизменный ответ.

Она всегда говорила, что «хорошо» себя чувствует, а иногда даже «прекрасно». Каждое утро упрямо поднималась с кровати, с помощью служанки приводила себя в порядок и пыталась хоть чем-то заняться. Когда еще находила силы спускаться, помогала по дому, не слушая никаких возражений. Теперь вот под руководством Уны освоила вязание и очень радовалась, что удалось раздобыть настоящей шерстяной пряжи, и к холодам у нас будут теплые шали.

«Обойдется, солнышко. Я скоро встану на ноги», — повторяла мама как заклинание, но я видела, что она слабеет день ото дня. Все это видели.

Те безумные дни — бегство под проливным дождем на другой конец города, сидение в сыром подвале, нервное напряжение, постоянный холод — ни для кого из нас не прошли даром. Сначала слегла Нэсса, и на нее ушел последний оставшийся кристалл, потом заболели мы с Уной. Мама держалась дольше всех, следила, ухаживала, выпаивала, а когда мы пошли на поправку, свалилась сама. С тех пор ей становилось все хуже.

Уна скорбно сжимала губы, стараясь сдерживать слезы, а лекарь отводил взгляд, прописывал очередную микстуру и снова повторял, что необходим целебный артефакт. Как будто, я сама этого не знала. Но ни у одной из нас не было метки, а без нее получить любой, даже самый маленький кристалл невозможно.

— Эли… — тонкая, почти невесомая ладонь легла на мою руку. Мама всегда чутко улавливала настроение.

Перехватила ее пальцы, слегка поглаживая.

— Все образуется, мам, — пообещала и ей, и, в первую очередь, себе. — Обязательно.

Только бы высший согласился.

Только бы согласился…

Мимо комнаты Нэссы незамеченной пройти не удалось. Дверь была распахнута, словно жена брата специально с утра караулила.

— Элаис! — догнано меня требовательное, и я, вздохнув, обернулась.

Невестка стояла посреди комнаты, гневно прижимая к груди кулаки. За время беременности она сильно подурнела, расплылась и ходила теперь тяжело, вперевалку, что ее ужасно раздражало. Впрочем, ее теперь все раздражало.

— Почему Уна не желает выполнять моих распоряжений? — пошла в атаку Нэсса. — Вода едва теплая. Она, верно, хочет, чтобы я опять заболела, и мой малыш не родился. И где утреннее молоко? Ты же знаешь, в моем положении без него нельзя.

Нежный голос жалобно дрогнул, и мне на миг стало стыдно. За глухое раздражение, что я каждый раз испытывала при виде этой женщины. За то, что недолюбливала ее с самой первой встречи и порой думала, насколько проще нам бы жилось, если бы она перед войной уехала из столицы в загородное поместье своих родителей. Не захотела, а ведь они приглашали. И потом именно из-за нее нам не удалось вовремя покинуть столицу — когда все было готово и нас уже ждали.

Но ведь Нэсса не виновата, что тогда ей стало дурно, и мы не успели добраться до назначенного места. Жена брата вообще очень плохо переносила беременность. Изнеженная столичная аристократка, она привыкла к тому, что вокруг нее вертятся всегда готовые прийти на помощь лекари с артефактами, и сейчас очень страдала.

А еще она отчаянно переживала. Боялась рожать сама, без кристаллов. «Как простолюдинка», — морщила она свой идеальный носик. И этот страх, отчаяние, нервозность Нэсса обрушивала на наши головы бесконечными нелепыми капризами.