Графиня берет выходной (СИ) - Павлова Екатерина

       Смотрю в потолок и набираюсь сил перед финальным рывком.

       – Если хочешь, давай обо всем расскажем прямо сейчас? Выйдем на улицу и сбросим маски? – обхватывает меня за талию одной рукой Генрих, привлекая к себе, – Доброе утро, родная.

       Невесомый поцелуй скользит по моим волосам, и губы растягиваются в глупой улыбке. Чувствую, что глубоко внутри у меня рождается подобного рода соблазн, хочется малодушно на все плюнуть и во всем признаться. Но нет, я заставляю себя придушить этот порыв мимолетной слабости на корню. Сладко потягиваюсь и выворачиваюсь из крепких объятий мужа.

       – Нет, не хочу. Зря что ли, мы планы строили! – фыркаю с грозным видом, смеюсь, исполненная собственной важности, и мчусь в ванную, – Да, здравствуют скандалы и эпатаж! Это наше все!

       Генрих хрипло смеется в ответ и спросонья треплет свои волосы, принимая мой выбор.

       На церемонию в Королевской дворец съезжается довольно большое количество гостей. Здесь собираются поданные Королевства, которые в этом месяце были представлены к награде, титулу или ордеру, а его Величество Артур Кенсингтон лично вручает сии преподношения. Это очень, очень почетно и приятно получить свою награду из рук самого Короля.

       В церемониальном зале мы с Генрихом стоим в одном ряду со спасателями, учеными, медицинскими работниками, а также дипломатами, засветившимися в истории с алмазом. На грудь ребятам из команды спасателей Артур крепит ордены за мужество, ученым вручает гранты за вклад в развитие науки в стране, а Генрих получает акт о вступлении в титул маркиза Истербрука. Он приносит клятву верности монарху, и Артур вводит новые записи в книгу Пэров. Теперь там появился еще один титул – маркиз Истербрук, а я официально с этого момента становлюсь маркизой.

       В церемониальном зале долго не задерживаемся, сразу же по окончании вручения титулов и наград выходим на улицу. Хотим сесть в машину, но нас ловят журналисты и принимаются судорожно щелкать затворами фотоаппаратов. Вопросов не по теме не задают, поэтому раунд с репортерами выдерживаем на ура. Садимся в машину и отправляемся на автодром. И вот здесь только начинается наша милая субботняя афера. Чтобы завтра разгорелся настоящий информационный костер, уже сегодня надо подбросить в него пару поленьев - слухов.

       Перед въездом на автодром нас снова атакую журналисты, пробуют сделать фотографии через черные тонированные окна автомобиля. Внутри у меня начинает все трепетать, по телу расплывается приятное волнение, и покалывают кончики пальцев. Посылаю лукавый взгляд Генриху, а он задорно подмигивает мне в ответ и опускает стекло автомобиля, упрощая задачу репортерам.

       – Маркиз Истербрук, вы приехали полюбоваться на Донну Хендрикс? Леди Истербрук не против? Она приехала с вами?

       Они проворно просовывают свои любопытные носы в машину, различает мой силуэт на соседнем сидении и довольно хмыкают. Я стараюсь не шевелиться, сегодня общение с журналистами не входит в мои обязанности, демонстрирую им лишь холодную отчужденность.

       – Это обычная формальность, господа. Я как спонсор обязан присутствовать на квалификационном заезде, – отмахивается Генри и закрывает окно.

       Все заметили, что мы приехали на гонки вдвоем. Возможно, успели даже сделать снимки.

       Машина заезжает на частную закрытую стоянку, которая находится в пользовании только у служащих автодрома, и по длинному пологому коридору-спирали медленно поднимаемся на третий этаж. Окна автомобиля хорошо тонированы, коридор залит мягким тусклым светом, поэтому снаружи совсем не видно, что происходит в его салоне.

       На втором этаже машина чуть приостанавливается рядом с дверью, ведущей к аварийной лестнице между этажами, и из салона выскальзывает Донна Хендрикс с спортивном костюме механика, тут же скрываясь за тяжелой железной дверью.

       Генрих же спокойно приезжает на третий этаж и выходит из машины в одиночестве. Журналистов на частной стоянке нет, но стоит Лорду Истербруку появиться на трибунах, как повсюду начинают сверкать вспышки фотоаппаратов, ведь рядом с ним уже нет его прекрасной маркизы. Куда делась маркиза Истербрук, этот вопрос слетает с губ у каждого второго и скользит в каждом удивленном взгляде.

       Улыбка блистает на его губах, и она находит отражение на моем лице. Пресса недоумевает, а мы с Генрихом довольны нашей маленькой проделкой. Завтра утром наше имя будет у всех на слуху, и все внимание будет приковано к финальному этапу Гран-при.

       Перед квалификацией откатываю свободный заезд, проезжаю буквально пару кругов, и понимаю, что такое настоящий полет. Мой болид не едет, он летит!

       Показываю механикам вверх заостренный большой палец, заезжая на пит-лейн.

       – Все просто супер! – улыбаюсь Джонатану.

       – Ну, Слава Всевышнему! – блаженно закатывает он глаза, – Удачи, Диди, на квалификации.

       За ее результаты не волнуюсь совершенно. Честно говоря, мне все равно как она пройдет. Грандиозных планов не строю, хочется, чтобы сегодня все закончилось как можно скорее, и мне удалось бы вовремя приехать в загородный особняк и подготовиться к приему должным образом.

       Сигнальные огни загораются яркой вспышкой зеленого цвета, и болиды единым потоком начинают нарезать круги, грозно рыча на виражах.

       Еду быстро, будто за мной гонится стая голодных волков. Злых волков-аристократов, готовых разорвать меня в клочья за малейшую провинность, за незначительное отклонение от общепринятых правил.

       Восемнадцать минут позади, а я прихожу двенадцатой и прохожу в следующий квалификационный этап. Удивляюсь, пожимаю плечами и до упора жму на педаль газа. Проносятся незаметно еще пятнадцать минут,, и я показываю пятый счету результат. Искренне недоумеваю и хихикаю себе под нос, если так и дальше пойдет, то мне удастся попасть в первую тройку мест на стартовой решетке.

       Излишне расслабляюсь и прихожу девятой. Везение вещь классная, но право сильнейшего, ловкость и мастерство других пилотов никто не отменял. И все равно хороший результат, лучше, чем ничего.

       Мой болид выкатывают в закрытый парк, а я поспешно обнимаю ребят и через черный вход покидаю автодром никем незамеченной.

       В загородный особняк приехать успеваю вовремя. Облачаюсь в вечерний туалет и ровно в семь часов спускаюсь под руку с Генрихом в приемную залу встречать гостей. К восьми часам собирается весь высший свет аристократии, своим присутствием осчастливливают нас все четыре герцога Королевства и сам его Величество Артур Кенгсингтон.

       От традиционного ужина с обильно накрытым длинным столом отказываемся в пользу маленьких столиков с закусками. Официанты повсюду снуют с подносами, и шампанское льется рекой. Мы с супругом почти не пьем, лишь из вежливости прикладываем бокал к губам, когда принимает поздравления от наших гостей.

       Есть не хочется абсолютно, я сыта эмоциями, исходящими от окружающих нас людей. Вся гамма цветов и сочетаний: от теплых искренних пожеланий родных и близких, до ядовитых, злых и завистливых слов от менее титулованных гостей.

       Постепенно мы с Генрихом разделяемся, его уводят в сторону деловые партнеры, а меня окружают их жены. Те, женщины, с которыми я привыкла общаться и поддерживаю отношения на дружеской ноте. Вот здесь, неожиданно для себя, я сталкиваюсь с новой весьма противоречивой эмоцией. Жалость.

       Замужние подруги мне сочувствуют, им кажется, что мой брак зиждется исключительно на титуле и богатстве мужа, хотя раньше многие искренне радовались моему счастливому браку. Никто не отваживается высказать свои мрачные предложения в лицо, но я ловлю на себе грустные взгляды женщин из высшего общества, познавших эту печальную долю.

       Мое лицо выражает озадаченность, брови чуть сведены над переносицей, а на лбу едва заметно вырисовывается несколько полос морщин. Не знаю, как мне реагировать на подобные эмоции людей, они кажутся слишком неожиданными для меня.