— Чего-то я боюсь с тобой. Уйди! Оставь меня, прошу! Пусти! Ты добрый. Зачем пугать Снегурочку?
— Постой! — рука графа взялась за порезанное запястье княжны, и та замолчала. — Что страшен я, то правда, — продолжил Фридрих словами Мизгиря. — Не напрасно ж румяный стыд прорезал полосами лицо моё; за горечь униженья заплатишь ты.
Светлана почувствовала, как ткань на ее спине сделалась влажной, а рукава прилипли к рукам.
— О, если вся такая, — княжна еще сильнее сжала свою косу, словно решила оттаскать себя за волосы, — живёт любовь в народе, не хочу, не буду я любить.
— Поищем средства желанного достичь по доброй воле, — вампир вновь коснулся губами запястья.
Как и в первый раз, княжна не почувствовала клыков, однако рванувшись в сторону, была поймана второй рукой графа, которая сорвала с ее головы шляпку. Могильный холод сковал княжну — она попыталась отвернуться от горящего взгляда вампира, но даже взмах ресниц огласил тишину ложи ледяным хрустом. Доброй воли не было и в помине — была скованная льдом безысходность. Если это смерть, то она примет ее с закрытыми глазами, если убийца позволит ей закрыть их живой. Если же это начало позора, который уведет ее в проклятую вечность, то она будет смотреть ему в глаза до последнего. Мгновение и глаза исчезли, а на их месте образовалась тьма — непроглядная, обжигающая то ли холодом, то ли огнем. Стало нечем дышать — разгоревшийся внутри пожар опалил все тело. Тогда Светлана сумела пошевелиться, и в ту же секунду вновь увидела знакомые безумные глаза, а в другую — поняла, что это был второй поцелуй…
Рука ее сжимала подол платья, над которым граф сжимал и разжимал свои пальцы, на которых алели красные пятна — ожоги. Светлана ахнула, но Фридрих тут же улыбнулся темными губами.
— Пустяки, — но лицо его осталось напряженным. — Это пройдёт, я лишь пару раз коснулся вашей шеи. Это выше моих сил, но спасение лежит в вашей сумочке. Подайте мне фляжку, если желаете спасти меня?
В спешке на пол выпала тетрадь господина Корнейчукова, но фляжку княжна крепко держала в руках.
— Если можете… Если вам не противно, напоите меня из ваших рук…
— Конечно…
Дрожащими руками она поднесла открытую фляжку к таким же дрожащим губам вампира, и граф фон Крок принялся с жадностью пить сдобренную донником кровь. Светлане приходилось поднимать руку все выше и выше, потому что граф ни на секунду не отпускал горлышка фляжки. Княжна следила за его жадными глотками и нервно сглатывала слюну, вдруг начавшую горчить.
— Я не хотел кусать вас… — выдохнул Фридрих, отстранившись от пустой фляжки. — Я хотел поцеловать…
Он выдернул из кармана платок, похожий на тот, которым княжна спасалась от запаха горящих писем. Но вместо своих влажных губ, промокнул ее, и Светлана к своему ужасу увидела на белой материи красную кровь.
— Ваша кровь, Светлана, куда слаще меда…
— Она горчит… — едва слышно выдохнула княжна, только сейчас ощутив боль от первого настоящего поцелуя.
— Как и каштановый мед, мой любимый… — вампир не отрывал взгляда от ее рассеченной острием клыка губы. — Светлана, умоляю вас, сжальтесь… Не глядите на меня с таким осуждением. Я готов провалиться сквозь землю…
— А я уйти… Я хочу домой. Проводите меня…
Княжна резко поднялась со стула.
— Пойдёмте, пожалуйста. И не забудьте цилиндр. В нем вы похожи на лорда Рутвена.
Граф чуть улыбнулся и нахлобучил цилиндр на растрепавшуюся шевелюру.
— Ну какой же из меня Лорд Рутвен? Нет во мне английского такта. Я даже не успел подать вам руки…
— Но вы все еще можете открыть дверь… — шептала Светлана, по-прежнему задыхаясь. — Вы сделали все, чтобы ее не открыли в антракте. Скажите, граф, вы как Сэр Фрэнсис Варни залезаете в окно к спящим девушкам?
И тут Фридрих фон Крок не удержался от смеха.
— Светлана, вы прелестны! Во мне за триста лет не осталось немецкой крови, но она была, поверьте мне… Светлана, вы, русские, полюбили своих монархов… Так отчего же не хотите даже попробовать полюбить меня?
В молчании граф оперся о трость и поднялся, но княжна тут же отвернулась, будто испугалась, что ее снова поцелуют.
— Фридрих, пойдёмте на свежий воздух, мне душно… У меня голова кружится…
— Вы ничего не ели, Светлана, — он осторожно коснулся ее локтя и через секунду уже крепко держал за руку. — Скажите, куда отвести вас? Я не хочу возвращать вас отцу в полуобморочном состоянии, — и тут же тихо прошептал, почти в ухо, над которым взметнулся крутой русый завиток: — Я вообще не хочу возвращать вас ему. Уйдемте вместе. Я сохраню вам жизнь — и если вы изберете смерть, вы найдете ее и покой в моем замке. Уедемте вместе!
— На каком языке вы изволите говорить со мной, граф? — пролепетала Светлана, чувствуя на ресницах слезы. — На румынском? Я вас не понимаю.
— Вы меня прекрасно понимаете, милая барышня. Идёмте!
Швейцар, памятуя щедрость запудренного господина в цилиндре, с более чем низким поклоном распахнул перед ними дверь, и Светлана, порывшись в сумочке, достала пару серебряных монет и вложила в протянутую стариком ладонь.
На этот раз она без лишних препирательств приняла руку графа, и они пошли в сторону Адмиралтейства, оставляя за спиной здание Панаевского театра, из которого уносили воспоминания об их первом поцелуе. Это был первый настоящий поцелуй Светланы, но радость, испытанная ею, равнялась той, с которой девушки бегут по сходням вниз и бросаются в реку. Точно почувствовав это желание, вампир крепче сжал ее руку, чтобы быстрее увести Светлану от пристани.
Они остановились у низенького павильончика с вывеской «Кофейный домик». Задумавшись на мгновение, Светлана попросила графа подождать ее на улице.
— Я не думал, что княжна опускается до пития кофия? — улыбнулся трансильванец.
— Конечно, я не пью мещанскую гадость за пять копеек! — выпалила она. — Но виновата ли я, что Николай не ждет меня в кофейном домике Летнего сада с божественным напитком, который стоил бы ему нескольких обедов? Я просто хочу отдать тетрадь, — гордо вскинула голову княжна. — И купить пирожок… Ой, — она сунула руку в сумочку, — у меня не осталось денег. Не говорите только что все отдали швейцару!
Вампир улыбнулся.
— Возьмите меня с собой, и я ни слова не скажу про паука. Обещаю… Зато накормлю вас, как вы любезно накормили меня.
Он сильнее сжал пальцы, чтобы княжна не улизнула.
