Графиня берет выходной (СИ) - Павлова Екатерина

       Не выхожу из кабины пилота очень долго, не двигаюсь. Прижимаюсь лбом к рулю и выравниваю сбившиеся дыхание, глотаю кислород смешанный с запахом жженой резины и слушаю удары собственного сердца.

       Слышу радостные оклики команды, они весело подпрыгивают на месте, обхватив друг друга за плечи. Празднуют победу Рауля и медленно продвигаются в мою сторону.

       Поднимаю голову и взмахиваю рукой. Пора приступать к заключительному акту в нашем спектакле. Сжимаю и разжимаю свою ладонь, стаскиваю с себя одно колечко и надеваю вместо него другое украшение, хранящее в себе аристократический образ Дианы Даор.

       Выпрыгиваю из кокпита и дрожащими пальцами сдергиваю шлем. Жгучие черные волосы блистают на солнце и каскадом спадают на плечи. Тонкие губы растягиваются в улыбке, а глаза слезятся на ветру.

       Мужчины точно малые дети прыгают на месте, они уже подбегают ко мне и распахивают объятия, предлагая присоединиться к их тотемному танцу, как неожиданно на них снисходит озарение. Брюнетка со строгим аристократическим лицом совсем не похожа на милашку и симпатяжку Донну Хендрикс, а вот на супругу их щедрого спонсора, новоявленную маркизу Истербрук, очень даже!

       Они замирают на месте, не рискуя приблизиться ко мне. Руки, которые приглашали меня присоединиться к групповым объятиям, неуверенно обвисают вдоль тела.

       – Нет, ну что вы встали как вкопанные! – сердито ворчу, взмахивая руками, – Неужели я не заслужила ваших скупых мужских объятий? Вот так и приноси очки по команде!

       – Донна? – хрипло уточняет кто-то из парней.

       – Донна! – соглашаюсь с ним, и тут же поправляюсь: – Но лучше, Диана! – вижу по их лицам, как они переваривают информацию, – Да, какая, к черту, разница! Мы победители или где?

       Топаю ножкой и вскидываю голову вверх.

       Джонатан Тейлор больше не теряется, довольно хмыкает и обхватывает меня своей огромной ручищей за плечо, задвигая в круг.

       Победный танец длится недолго. Журналисты облепляют нас со всех сторон, и меня, как самого слабого члена команды, пытаются отбить от стаи, чтобы, уподобляясь хищникам, сожрать в потоке многочисленных вопросов.

       – Леди Истербрук, это вы только что выпрыгнули из болида? Вы принимали участие в заезде? Это точно вы?

       – Вы видели в кабине кокпита кого-то еще? Желаете ущипнуть меня господа? Моему супругу это может не понравиться, – отшучиваюсь с улыбкой на лице.

       – Это вы участвовали в Гран При Абу-Сахари? А в Монтиаке тоже были вы? Почему вы скрывались за маской Донны Хендрикс?

       Вопросов слишком много, они ссыплются на меня как град с неба, от них не укрыться и не ответить на все сразу. Бросаю беспомощный взгляд на трибуны, зрители волнуются и торжествуют, но пока еще не уловили всего, что произошло.

       На почетных местах в первом ряду не видно ни Эмира, ни Короля, ни Генриха. Даже моя дорогая подруга и родители умчались в неизвестном направлении. Остался сидеть лишь старый герцог Маскотт, который восторженно хлопает в ладоши, поднимает вверх большой палец и посылает в мой адрес шутливый воздушный поцелуй.

       – Как давно вы в автоспорте? Что думает по этому поводу ваш супруг? Это вы были во дворце у эмира? Что думают по этому поводу ваши друзья и близкие?

       Мне тоже очень хочется знать, что думают по этому поводу мои друзья и близкие. От этого вопроса начинает трясти еще сильнее, чем во время прохождения трека.

       Журналистов от меня разгоняет сильная и уверенная рука моего обожаемого наставника:

       – Господа, маркиза Истербрук ответит на ваши вопросы позже, впереди у нее церемония награждения, – с важным видом сообщает Александр Ханниган, обхватывая меня за плечо и настойчиво уводя от репортеров.

       И тут мое сердце обмирает, вижу улыбающиеся лица родителей, брата и супруга. Они пришли, чтобы поздравить и поддержать меня. Может, я слишком устала и вымоталась за этот день и за неделю в целом, возможно, я слишком сентиментальна от природы, но слезы прозрачными дорожками скатываются по моим щекам, щекочут подбородок и бриллиантовыми каплями разбиваются о серый асфальт автодрома.

       Сдержанные объятия отца, ласковые поцелуи мамы и пронзительный взгляд любимых глаз. По Генриху так сразу и не скажешь, готов ли он убить меня сразу на месте, чтобы долго не мучилась, или рад, что я добралась до финиша целой, невредимой и счастливой?

       – Сегодня мы не покинем автодром до тех пор, пока ты не попрощается со своим болидом. И так, чтобы наверняка. Можешь даже ему в жертву принести камни из нашей семейной коллекции, – нежно шепчет супруг на ушко, будто в любви признается. И делает это до того правдиво и искусно, что ни у кого нет и тени сомнения не возникает, что происходит что-то не то. Даже у меня мурашки удовольствия бегут по спине от его горячего шепотка.

       – Иди уже, пожинай свою славу, – целует меня в висок и подгоняет ладонью в сторону пьедестала почета, – Только тебя там и не хватает.

       – Генри, я люблю тебя, – сообщаю мужу как нечто само собой разумеющееся и взлетаю на третью, самую низкую, то от этого не менее желанную ступеньку.

       – Ты умница, Донна, – улыбается Рауль и тут же исправляется, – Диана.

       – Спасибо, – благодарно киваю мужчине.

       – Да, ты просто супер, детка! Можешь не благодарить меня! – хохочет Уиллер и тут же хватается за бок, кривясь от боли.

       – Жалко выглядишь, Уиллер! – фыркаю, гордо вскидывая подбородок.

       – Я бы на тебя посмотрел со сломанными ребрами, – ворчит сквозь сжатые зубы мужчина, – Паршиво наложили анестезию, я сейчас сдохну нафиг!

       – Давай сюда свою лапищу, – протягиваю ладонь, в которую Уиллер с сомнением вкладывает свою руку. Применяю свой дар, который чуть притупляет его боль, вижу, как разглаживаются морщинки у него на лбу, и убираю руку, – Не благодари, Уиллер!

       – Спасибо, Диана, – уверенно кивает он, не замечая язвительных ноток в моем голосе, ведь на самом деле их нет, это все лишь напускная небрежность.

       Церемония награждения проходит необычно. Кубки вручает сам Король, а великий и ужасный эмир Абу-Сахари дарит мне пышный букет цветов… и вазу. Искренне надеюсь, что она не хранит в себе никаких сюрпризов, но улыбку на губах вызывает.

       Во все стороны разлетаются сладкие брызги шампанского и смешиваются с солеными слезами счастья на моих щеках. В глазах все расплывается, искрит и мерцает от вспышек фотоаппаратов, но я чувствую надежные руки, обхватывающие меня за талию и прижимающие к твердому телу.

       – Дорогая, ну что ты… – растеряно шепчет Генрих в мои волосы.

       – Кажется, я счастлива, – отвечаю ему, шмыгая носом. И ни разу не лгу, это, и правда, мое маленькое счастье, и не быть ему таковым без поддержки мужа и родных.

       Уже на следующий день общественная шумиха вокруг неверности моего супруга стихает, у всех на языках гораздо более интересная тема – маркиза-бунтарка и ее нереальный заезд.

       Эту новость все встречают по-разному. В социальных сетях и комментариях в новостных газетах читаю о себе много восторженных отзывов, но обязательно один из десяти попадется гневный, злой и ядовитый. Я же лишь улыбаюсь, довольствуясь тем, что моя выходка не оставила равнодушным никого.

       Высшее общество тоже реагирует двояко. Молодое поколение выражает искреннее одобрение, им тоже хочется попробовать себя в чем-то новом и необычном, и даже в какой-то степени запретном. А вот поколение постарше воспринимает мои маневры на гоночном треке с большим сомнением, они откровенно недоумевают, как такое вообще возможно, да и зачем потомственной аристократке все это нужно.

       Правда, упрекать вслух меня никто не осмеливается, на моей стороне сам Король и сильные мира всего. Им остается только поджимать сухие губы и растягивать их в неживой улыбке, рисуя фальшивое одобрение.