Сферы влияния (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна

— Вы знаете, почему разрушился дом? — спросила Джейн.

— Мы узнаем.

— Я знаю, — возразила Джейн. — Потому что я хотела, чтобы он разрушился.

— Джейн! — начала было мать, но осеклась.

— Я хотела, чтобы он упал, чтобы… — слёзы потекли ещё сильнее, девочка захлюпала носом, — чтобы противного Генри никогда больше не было… И его больше не будет. Никогда. Я… — Гермиона подалась вперед и крепко прижала Джейн к себе, и услышала гулкое: — Я чудовище.

Сколько записей об обскурах Гермиона изучила за эти месяцы — и везде авторы рано или поздно приводили эти слова: «Я чудовище».

«Я могла стать чудовищем», — невольно подумала она, стискивая Джейн в объятиях. Она боялась своей магии и не понимала её. Кто знает, как близка она была к тому, чтобы стать обскуром?

Сейчас это было не важно. Джейн колотила крупная дрожь, которая всё усиливалась — и было ясно, что её трясет уже не от слёз и не от страха: магия снова рвалась наружу. Гермиона вошла в разум девочки и попыталась унять бурю чувств и страхов, но понимала, что ей не хватит сил. Живая, чистая, природная магия была сильнее и, как вода под давлением, она готова была прорвать любые преграды.

«Джейн! — позвала её Гермиона из глубины. — Джейн, смотри, какие цветы!». Сознание девочки заполнили образы луговых цветов, запахло мёдом и травами, но картинка тут же подёрнулась пленкой и лопнула, как мыльный пузырь.

И тогда Гермиона решилась и скомандовала: «Усни!», выныривая обратно в реальный мир. Тело Джейн обмякло в её руках, дрожь стихла.

— Господи, — прошептала миссис Райт, не понимая, но чувствуя, что происходит что-то страшное.

Гермиона тихо выдохнула. Если удастся переместить Джейн в лабораторию Отдела тайн, можно будет попробовать стабилизировать её состояние. Никому не удавалось ещё вылечить обскура — но группа талантливых учёных могла попробовать это сделать, пока не стало слишком поздно. Гермиона перехватила Джейн поудобней и подняла на руки, не обращая внимания на тяжесть. Достала палочку, чтобы аппарировать, но поняла, что опоздала.

Розовые щёчки побледнели и пошли мелкими трещинами, как лица старых фарфоровых кукол. Все краски исчезли, губы посинели, и прежде, чем Гермиону успела хотя бы придумать подходящее заклинание, от тела Джейн отделился едва различимый тёмный сгусток силы и растаял в воздухе. Заклинание проверки было пустой формальностью — не нужно было проверять пульс, чтобы определить остановку сердца.

— Энервейт, — вяло пробормотала Гермиона, но заклинание не помогло. Потом еще раз и еще — снова формальность. Тело Джейн не выдержало давления собственной магии — и никакая реанимация уже не поможет. Детей-обскуров даже пробовали поить слезами феникса когда-то…

Гермиона опустила девочку на пол и погладила по потускневшим волосам. Рядом беспомощно завыла миссис Райт, Гермиона ощутила мощный толчок в плечо и отшатнулась, давая женщине обнять дочь, и наложила на неё заклятие сна.

Патронус-выдра ускакал в Отдел с требованием прислать людей за телом и дать обливиаторам команду на работу с миссис Райт, и Гермиона, едва переставляя ноги, шаркающей походкой старухи вышла на улицу.

У дома номер девять уже почти закончилась суета, уехали машины, улетел вертолёт, и теперь можно было различить едва заметные вспышки заклинаний — кто-то проверял, не осталось ли под обломками живых.

Нужно было куда-то аппарировать, но Гермиона не знала, куда, и не думала, что сумеет это сделать, поэтому просто побрела вперёд, но прошла совсем немного — перед одиннадцатым домом стояла черная машина, возле которой, прислонившись к капоту, стоял Майкрофт.

Мерлин, с каким наслаждением Гермиона обвинила бы его сейчас в чём-нибудь, в чём угодно — только вот повода и причины не было. Если кого-то и можно было обвинять в произошедшем, так это её саму: она не справилась.

Майкрофт открыл переднюю дверцу и сказал:

— Садитесь.

Общество Холмса не было приятным, но оно было предпочтительней отсутствия общества, поэтому Гермиона села, и только когда машина тронулась с места, заметила, что они едут без водителя — Майкрофт сам сидел за рулём.

— Я думала, у вас есть шофёр и охрана, — заметила она, правда, не из интереса, а чтобы что-нибудь сказать.

— Есть вопросы, в которых не стоит доверять даже проверенным людям. Можете не беспокоиться, в отличие от Её Величества, я не страдаю тягой к нарушению правил движения (1).

Кажется, это была шутка, но Гермиона ничего на неё не ответила, и разговор, едва начавшись, смолк.

Однотипные улицы с похожими поворотами и одинаковыми оранжевыми фонарями мелькали за окном, навевая своего рода транс, позволяя очистить сознание от всех мыслей и чувств, задвинуть боль куда-то очень глубоко, закрыть их за надёжной дверью, в темнице кошмаров. Покойся там, Джейн, рядом со многими, кого гриффиндорская всезнайка и умница Гермиона Грейнджер не смогла спасти, потому что оказалась слишком трусливой, слишком глупой или слишком нерасторопной. Как и они, ты не станешь являться в страшных снах, потому что хороший мастер менталистики никогда не видит кошмаров.

Когда машина остановилась, Гермиона вздрогнула и очнулась. Майкрофт вышел первым и открыл ей дверь, но, по счастью, не стал играть в галантность и подавать руку. Гермиона вышла сама и поняла, что снова стоит перед злополучным домом Майкрофта.

Он открыл дверь прикосновением руки и пригласил приказным тоном:

— Заходите.

Гермиона подчинилась.

Примечания:

1. Королеве Великобритании не нужны водительские права, но они у неё есть. Более того, Её Величество — страстный автолюбитель и мастер по части экстремального вождения и нарушения ПДД.

Глава четвёртая

Странным местом была гостиная в доме Майкрофта Холмса, и всё-таки она подходила ему больше, чем парадные кабинеты с королевскими портретами и большими каминами. Небольшая и очень скромная комната, в которой из обстановки было всего одно кресло, низкий стол с графином воды. Три стены были обшиты деревянными панелями, а одна осталась белой: где-то в глубине памяти Гермионы шевельнулось подходящее воспоминание, но так и не всплыло на поверхность, и назначение белой стены осталось для неё загадкой.

Не говоря ни слова, Майкрофт указал на кресло, предлагая садиться, и Гермиона повиновалась, потому что очень хотела сейчас повиноваться. Было что-то жуткое, но благодатное в том, чтобы на время лишиться собственной воли и довериться чужой.

Кресло было не кожаное, как рабочие кресла Майкрофта, а с тёплым шерстяным чехлом. Гермиона села на край и обхватила себя руками за плечи. Когда-то она очень боялась показать Холмсу свою слабость, но теперь это было безразлично. Он уже знал, насколько она слабая, и новое доказательство ничего не изменит.

Гермиона не заметила, как Майкрофт вышел, но сразу почувствовала, что он вернулся — по коже пробежали мурашки. Майкрофт протянул ей стакан с мутноватой прозрачной жидкостью. Гермиона принюхалась, но не уловила даже слабого призвука алкоголя.

— Что это?

Майкрофт поджал губы, и на мгновение Гермиона подумала, что сейчас он пошутит: конечно же яд. Но вместо этого он просто отошёл к белой стене и прислонился к ней плечом, сложив руки на груди, и только оттуда ответил:

— Успокоительное. Небольшая доза, снотворного эффекта быть не должно, полагаю, что я верно определил ваш вес и рассчитал дозу.

Гермиона сглотнула и выдавила из себя неуверенное:

— Спасибо, — на самом деле, она предпочла бы сейчас напиться до потери сознания, отключиться, чтобы не думать о произошедшем, не видеть разрушенного дома номер девять, а главное, мёртвой, похожей на сломанную игрушку Джейн.

По обыкновению, Майкрофт угадал ее мысли и заметил, впрочем, без неприязни:

— Крепкий алкоголь вам противопоказан, Гермиона. Вы не умеете пить.

Вспомнилось, как он отвозил её, пьяную, домой, и стало стыдно. Но это чувство не смогло побороть той боли, которая терзала её, и быстро сошло на нет. Гермиона медленно выпила лекарство, почти не чувствуя его вкуса, как воду.