Бессмертный (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Стоило мне приземлиться на пол гаража, наверху раздался взрыв.

11

Александр был прав, как и всегда, в гараже нас ждали, но в этой его части всего трое.

Я никогда еще не двигалась с такой скоростью. Говорят, когда отключаются эмоции, тело реагирует куда лучше. А эмоций у меня не было, меня вообще не было, меня только что не стало, там наверху. Меня больше нет, но и вам, ублюдкам, не жить.

Едва приземлившись, и еще даже не выпрямившись, я выстрелила с двух рук, уложив сразу двоих. Третий успел выстрелить в ответ, я ушла в перекат, выстрелила уже из-под прикрытия стоящего рядом флайера. Попала.

Из другого конца гаража послышался грохот бегущих ног.

Я должна была угнать флайер, я должна была спасаться. Александр этого хотел, он просил…

Я прострелила замок, забралась в флайер, включила двигатель.

Я должна была направить его к выходу, выбить дверь и попытаться уйти. Как тогда, с дредноутом, попытаться уйти из-под огня. Я должна была…

К черту! Вы так просто не отделаетесь!

Я подняла флайер в воздух всего на полтора метра над землей и повернула не в сторону выхода, а навстречу преследователям.

Около трех десятков. Хорошо.

Они не успели даже выстрелить. А если бы и успели, наверняка, мой флайер имел бронированное покрытие. Я просто сожгла их всех из встроенного плазменного оружия, а потом снова посадила флайер.

Нет, карамеданцы, вы так просто не отделаетесь, вы отняли мою жизнь, а я отниму ваши.

Я действовала на автомате, словно я робот, я просто тело, тренированное тело, способное убивать.

Я выстрелила, даже не оборачиваясь, заслышав за спиной шаги, подошла, подобрала плазменное ружье, которым молодой карамеданец не успел воспользоваться.

Александр говорил, игры кончились. Нет, игры начинаются сейчас.

Я забрала у убитого нож, отрезала себе платье до длины «мини», чтобы не мешало, перехватила поудобнее ружье и направилась обратно к входу в здание, из которого должна была бежать.

Направляющийся навстречу отряд я полила плазменной струей, даже не взглянув на них перед этим. Только из-за скорости мне и удалось их опередить. Ведь им нужно было увидеть, в кого они стреляют, в своих или чужих. У меня своих здесь больше не было. Моя боль, моя любовь и моя ненависть слились во мне воедино и требовали мести.

Я не сожгла карамеданца, шедшего последним, ему лишь слегка опалило волосы и отбросило назад. Сейчас он как раз поднимался с пола и пытался поднять уцелевшее оружие.

— Не советую, — мой голос напоминал мне самой воронье карканье. — Встал!

Молодой, совсем молодой, лет восемнадцать. Плевать…

— Мне нужен пульт активации программы уничтожения.

— Я… я… — затрясся парень. — Я не предам…

Я выстрелила ему в плечо. Рука задымилась, повисла плетью. Он не просто закричал, завыл, как раненое животное, бухнулся на колени, беспрерывно всхлипывая.

— Если хочешь жить, вставай, — я схватила его за здоровое плечо и силой поставила на ноги.

Откуда у меня взялась эта сила? Говорят, у сумасшедших во время приступов силы гораздо больше, чем у нормальных людей, активизируются резервы. В тот момент я была, определенно, не в себе.

— У меня нет доступа к пульту, — захныкал юнец.

— Покажи, — прорычала я. — Я знаю, он где-то здесь, в самом низу!

Я не ошиблась, пульт оказался буквально в соседнем коридоре, от того, где погиб Александр. Юнец не соврал и привел меня к массивной двери.

Естественно, у двери был караул. Мне не нужно было его видеть, чтобы знать это. И воспользовалась одной из гранат, которые забрала у Александра, бросила, даже не выходя из-за угла и не проверяя, сколько там человек и есть ли они там вообще.

Мой пленник решил все же побыть героем и попытался выкрикнуть что-то своим, предупредить об опасности. Но не успел. Я просто сломала ему шею, четким бездушным движением, когда-то отработанном на манекенах и ни разу не применяемом мною на практике. Парнишка не успел даже пикнуть.

Мой взрыв уничтожил охрану и заодно снес часть двери, образовав отверстие, в которое вполне можно было пройти.

В помещении меня ждал карамеданец в военной форме, как и следовало ожидать, но по очкам на носу, вспотевшему лбу и трясущемся от страха в руках пистолете, было видно, что передо мной технарь, а не солдат.

Тем не менее, техник оказался смельчаком, он выстрелил, но его рука настолько ходила ходуном, что было бы чудом, если бы он попал.

Я по-прежнему ничего не чувствовала, лишь отметила краем сознания, что он промахнулся, а потом выбила у него оружие, а его самого приложила лицом о его рабочее место.

— Код доступа!

— Я не скажу!

— Код доступа, — я приложила его вторично.

Чертовы карамеданцы. Немудрено, что им понадобился тренер. В эпоху космических боев физическая подготовка давно отошла на второе место. Зачем уметь драться технику-хранителю пульта? Ведь за дверью целый отряд, они защитят, они помогут…

— Код доступа!

— Не убивай, — взмолился-таки техник после четвертого удара.

— Код! — прорычала я, уже сама не узнавая свой голос. — Быстро!

— Только если не убьешь меня! Не убивай!

— Ладно, даю слово, — равнодушно пообещала я, убирая руку с его шеи. — Вводи код, у тебя есть мое слово. Заберу тебя из города.

Он мне поверил. Должно быть, так сильно хотел жить. Согласился убить сто сорок тысяч человек (а именно столько жило в этом городе по последним сводкам), надеясь, что я заберу его с собой и позволю избежать общей участи.

Неужели можно так сильно хотеть жить?

Я не понимала. Я не хотела.

— Ставится минимум на пятнадцать минут после команды, — пролепетал техник, смотря на меня с откровенным страхом, в то время как его пальцы летали над клавишами.

— Ставь, — милостиво разрешила я.

— Г-готово, — его голос дрожал. Неужели можно так сильно хотеть жить, что быть готовым предать своих?..

Я не произнесла больше ни слова, успела лишь увидеть ужас в глазах предателя, когда моя рука пошла вверх. Его губы приоткрылись, возможно, он хотел выкрикнуть что-то вроде: «Ты же обещала!» Но я не дала ему такой возможности, выстрелила ему в лицо и равнодушно наблюдала, как, словно в замедленно съемке, его тело падает на пол, задевает кресло, опрокидывает его и вместе с ним с глухим стуком таки достигает твердого полового покрытия.

Таймер на табло показывал отсчет времени. Четырнадцать минут тридцать секунд. Как долго! Как долго мне еще жить!

Я сползла спиной по стене, точно так же, как совсем недавно обессиленный Александр. Я хочу что-то почувствовать, хотя бы ту боль, что рвала меня на части, когда он умирал, но я не чувствую ничего. Кажется, если бы мне сейчас отпиливали ноги тупой пилой, я бы не почувствовала.

Кто-то бежит.

Коридор узкий, и я могу видеть приближающихся, они имеют возможность передвигаться только по двое, больше ширина прохода не позволяет. Я даже не встаю, лениво перестреливаю их по очереди, пока те, не соображают, что надо спрятаться и подождать, пока кто-нибудь принесет гранаты с газом. Я бы непременно использовала газ, ведь они не хотят повредить драгоценный пульт, им ведь еще нужно успеть дать команду отмены…

Я поднялась с пола. Двенадцать минут.

Нет уж, никаких команд отмены, мои дорогие, ничего у вас не будет, как и у меня…

И я полила пульт управления плазменной струей из ружья. И теперь отменить ничего нельзя. Мертвых не воскресить. У этого города чуть больше одиннадцати минут, а у меня и того меньше, наверняка, за газовыми гранатами уже отправили, они ведь не знают, что пульт уже не спасти…

Голова закружилась, я пошатнулась, ухватилась ладонью за свежее поджаренный пульт управления и с шипением отдернула руку. Вот черт!

Перед глазами маячили черные круги, угольно-черные, как шерсть Хряща.

Я собиралась снова сесть на пол и дожидаться своей смерти, как вдруг меня осенило. Черные, как шерсть Хряща!