Жар огня - Вудворт Франциска

Сам хозяин дома, после взыскания с меня долга в конюшне, больше попыток поцеловать не предпринимал и своим обществом не утомлял. Мы вместе обедали и ужинали. Днем он интересовался моими планами, мог посоветовать книгу в библиотеке и исчезал до вечера. Так получалось, что за день я успевала настолько соскучиться по общению, что с радостью проводила время с ним после ужина.

Темнейший оказался очень интересным собеседником, умным, начитанным, знал все и обо всем, какой темы ни коснись. Во время наших бесед мне трудно было оставаться спокойной. Он начинал что-то интересно рассказывать, у меня возникали вопросы, и вот тогда он приближался и дотрагивался до моей шеи, чтобы я могла говорить.

Зачастую, увлекаясь беседой, он сам не замечал, как начинает поглаживать кожу. Делать замечания я не решалась, а от его пальцев по телу расходились мурашки, от которых я замирала. Они, как искорки от огня, несли неуловимое тепло. Мужские пальцы гладили только шею, но создавалось ощущение, что тепло распространяется намного глубже, находя отклик и вызывая напряжение.

А еще тревожила совесть из-за Харна. Я же понимала, что он волнуется и переживает за меня. Поэтому каждое утро взяла за правило посылать Тени по зову сообщение о том, что со мной все хорошо. Не знаю, работал ли этот способ, но он был единственным, чтобы сообщить о себе.

Вопрос о своем возвращении отложила на потом, а пока бродила по особняку, пропадала в большой библиотеке, не хуже, чем во дворце, прогуливалась по ухоженному парку возле дома или сидела с книгой в тени. Я столько времени боялась темных, а теперь была готова взглянуть на них беспристрастно. Слова Темнейшего зародили семена сомнения. На этой стороне я увидела таких же людей, со своими достоинствами и слабостями. Да и сам Верховный жрец за все время нашего знакомства не сделал мне ничего плохого. И сейчас, когда я в его власти, продолжает вести себя уважительно, а это о чем-то да говорит.

— Госпожа! — окликнул меня лакей, вырывая из задумчивости.

Я оторвала взгляд от розового куста, бутоны которого сегодня распустились, и служанка перед прогулкой посоветовала мне посмотреть на них.

— Господин просит вас подойти в главный зал, — сообщил запыхавшийся мужчина.

Я кивнула и поднялась, но, повинуясь импульсу, сорвала один цветок и вставила в волосы. Вроде совсем недавно ношу вновь платья, а стала чувствовать себя женщиной, и захотелось выглядеть красиво. Дома я часто украшала так волосы, а после выступления иногда бросала цветок Иланию, и он ловил под громкое улюлюканье.

Вздохнув о прошлых временах, я пошла в дом. Почему-то подумалось, что Мор решил наконец, что я набралась сил, и пригласит на верховую прогулку. К тому же утром я обнаружила в гардеробной доставленный мужской костюм.

Странно, но хозяина дома я не увидела. В зале вообще было пусто. Решив, что он сейчас подойдет, от нечего делать прошла к камину, проводя рукой по узору на мраморе и отмечая, что нигде ни пылинки. Дом и парк содержались в идеальном порядке и без хозяйки. Например, в поместье лорда Тагуана его супруга постоянно прилагала усилия, чтобы заставить работать нерадивых слуг, и частенько жаловалась, как трудно за всем уследить.

Услышав позади шаги, с улыбкой обернулась, а увидев вошедшего, застыла, не веря глазам своим. Кровь отхлынула от лица, и я пошатнулась.

«Не может быть… Нет!!! Это просто кошмар!» — хотелось убедить себя, но сейчас был день, и я не спала. Почему же вижу кошмары?!

Кажется, даже на расстоянии я узнала бы эти зеленые глаза из тысячи, а черты красивого лица навечно врезались в память. Он совсем не изменился. Лишь черные, немного вьющиеся волосы раньше были чуть выше плеч, а сейчас спускались ниже. Одет в дорожную одежду. Только приехал?..

«За мной?» — хлестнула мысль, вызывая острое чувство беспомощности.

— Привет! — севшим голосом поздоровался Корнелиус. Он замер на расстоянии и так же внимательно изучал меня.

«Привет?!!!» — не могла поверить я. Может, схожу с ума? Передо мной стоял оживший кошмар и просто поздоровался, как будто не сломал всю мою жизнь.

Пауза затягивалась, и тут темный спохватился:

— У меня твой инструмент. Возьми.

И тут только я обратила внимание, что в руках у него ребек. Мой ребек! Забывшись, невольно сделала шаг вперед и замерла. Корнелиус тоже замер в напряженном ожидании, а я… вдруг подумала, что он загораживает выход на улицу. Дом стал восприниматься ловушкой, и если я хочу выбраться, нужно пройти мимо него. Поэтому, пересилив себя, сделала шаг вперед, потом еще один и еще. Самые трудные шаги в моей жизни. Никто даже представить не сможет, чего мне они стоили…

Не прерывая зрительный контакт, я приняла инструмент, и он привычно лег в мои руки. Пальцы сжались. Я готовилась использовать его как оружие. Всего-то и надо оглушить им и бежать. Вот сейчас. Сейчас…

— Спой мне, Лорианна. Не могу забыть твой чарующий голос.

Меня как будто ударили под дых, и я пошатнулась. Слова темного выбили весь воздух из легких, показалось, что задыхаюсь.

Спеть? Спеть!!! Это такое извращенное издевательство?! Я вглядывалась в его глаза, но насмешки не видела. Он действительно ждал. И тут обожгло понимание: он не помнит! Бездна, он не помнит, что лишил меня голоса!!!

Все это время я считала, что он сделал это в наказание, а на самом деле — мимоходом, даже не запомнив. Не отложил в памяти ничего не значащий факт. Осознание взорвало что-то внутри, перед глазами поплыли разноцветные круги. На деревянных ногах я развернулась и пошла обратно. Инструмент стал для меня символом того, какой я была. Чистая, наивная, не обидевшая никого и в каждом старающаяся видеть хорошее. Я всю жизнь пела от души, стараясь развлечь, прогнать печали уставших после работы или дороги людей. Кому я что плохого сделала?! За что же со мной так? За что?!

Мое тело растерзали, растоптав душу. Избавили от наивности, уничтожили доверие к людям и убили единственного человека, кто меня воспитывал и хоть что-то знал обо мне. Мне пришлось собирать себя по частям, заново учась жить, доверять. Учиться защищать себя, терпя боль тренировок. Я теперешняя больше ничем не напоминала ту Лорианну и уже никогда прежней не стану. В подтверждение этого я подошла к камину и, широко замахнувшись, разбила об него ребек, как когда-то разбили мою жизнь.

Обернувшись к темному, швырнула к его ногам то, что осталось. Он хотел, чтобы я спела? Спела? В груди клокотало и жгло, я сама себе напоминала жерло вулкана и больше не могла сдерживаться — закричала. Выплескивая боль, пережитые страдания, сжигающую меня ненависть.

От беззвучного крика в зале полопались стекла, осыпая все осколками. Я не могла остановиться, крича и крича. Во мне как будто долгое время зрел цветок страдания, а сейчас расцвел и выплескивал наружу боль, ненависть, незаслуженную обиду. Я даже видела его цвет — черный, с огненно-красной, как кровь, сердцевиной!

Звуки взрывающегося стекла и крики испуганных людей раздавались отовсюду, а я возненавидела оковы, сдавившие мое горло и не дающие услышать собственный голос. И тут его прорвало. Он появился, звуча на одной тонкой и бесконечной ноте.

— Ну, все. Все, — услышала я успокаивающий голос Темнейшего. Сзади меня обняли, а потом перехватили руки. — Вбирай его в себя. Ты же не хочешь сжечь здесь все.

— Черный огонь, — потрясенно произнес Корнелиус, глядя на мои руки, и его слова прозвучали оглушающе громко в повисшей тишине.

Я перевела взгляд на свои ладони и обомлела — вокруг них полыхало черное пламя с красными всполохами. Верховный призвал тьму, и она окружила нас, приглушая огонь и успокаивая меня.

— Кто бы мог подумать… — шептал Корнелиус, не в силах поверить. Я думала — о моей силе, но нет. — Темная! — сделал он неожиданное заключение.

— У Лоран нет тьмы, — оборвал его хозяин дома, отпустив мои руки, на которых угас огонь, и привлекая к своей груди. Я оперлась на него. Слабости не было, но внутри царило опустошение, припорошенное пеплом сгоревших эмоций.