Король решает не всё (СИ) - Марс Остин

— Я даже не знаю, кого мне больше хочется убить, вас или себя.

Вера невесело усмехнулась и пожала плечами:

— Уже известно, что они искали?

Министр медленно прерывисто вдохнул, выпрямился, закрыл глаза, как будто пытаясь успокоиться, но сдался и злым шепотом рыкнул:

— О чем вы думали, когда туда лезли?!

Вера вспыхнула от злости и тоже выровнялась, в упор посмотрела ему в глаза и прошипела севшим от ярости и обиды голосом:

— О том, что я опять одна. — Он опустил глаза. — О том, что мальчиков в комбинезончиках ни на одной крыше не видно, зато в моей квартире лазит неизвестно кто. О том, что когда я вас видела в последний раз, Двейн со скорбной миной сообщал вам, что у вас проблемы, и быстро вы с ними не разберетесь, и что я понятия не имею, чем это для вас кончилось. О том, как вы разозлились, когда думали, что я отдала чертежи танка вашему двойнику…

— Поверьте мне, — зло перебил её министр, — если бы вы сорвались с карниза, чертежи меня волновали бы в последнюю очередь!

— А что я должна была делать?! — взвилась Вера. — Я прихожу домой и вижу раскуроченный замок, слышу как громят мебель, а на гребаную стекляшку никто не реагирует! Я сидела на карнизе и всё крыши рассматривала, в надежде, что мне откуда-нибудь помашут Двейн с Артуром, а вот фигушки, разбирайся, Верочка, сама!

— Вам вообще не надо было туда лезть!

— На улице надо было стоять, да? Ждать, пока они всё обыщут и на выход двинутся. Или ловить новые стрелы, тоже вариант.

— Хватит, мы оба прекрасно знаем, что вы могли тихо выйти и пойти к «Черному Коту», но вам захотелось погеройствовать.

— Мне не хотелось отдавать свои чертежи…

— К черту чертежи! — рыкнул министр, с трудом удерживаясь от хлопка по столу, Вера и так дернулась от его крика, как от удара. Он медленно выдохнул и взялся за край стола, тихо прошипел: — Запомните, пожалуйста, на будущее. Никакие чертежи и вообще ничто в мире не важнее вашей жизни и безопасности. Случившееся, несомненно, мой прокол и… — он запнулся, глядя как Вера вытянула перед собой руку, поворачивая в пальцах воображаемый шарик, полюбовалась, подышала на него, протерла о рукав и, оттянув воротник, опустила за пазуху. Ехидно улыбнулась задохнувшемуся от возмущения министру и издевательски-поощрительно кивнула:

— Ну-ну?

Он закрыл глаза, медленно вдыхая и стискивая зубы, потом наконец прямо посмотрел Вере в глаза, ледяным шепотом обещая:

— Если ещё раз вы посмеете так глупо рисковать своей жизнью, я посажу вас на цепь и закрою в одной из соседних камер, я вам клянусь. Гореть мне за это в аду, но я это сделаю. Вы до сих пор думаете, что мой мир вам снится, и ведете себя как неразумное дитя, но я с вами нянчиться не собираюсь. Или вы соблюдаете правила, или я буду обращаться с вами, как с психически больным человеком, которого положено содержать в спецучреждении, под круглосуточным надзором специалистов.

— Да я и так круглосуточно под замком и под надзором, — безжизненно выдохнула Вера, отворачиваясь, — нихрена это не помогло.

Министр отвернулся и устало оперся о стол, зло сказал:

— Король категорически против вашего переселения из этой проклятой квартиры. Изменить его решение может только совет министров, большинством голосов, но я не могу провести этот совет до осеннего бала. Я усилю вашу охрану и добавлю ещё щитов на окна и двери, на рынок за вас будет ходить Лика. Потерпите ещё чуть-чуть, осталось не так много времени.

— Хорошо, — равнодушно отмахнулась Вера, устало опираясь о стол и опуская голову, в абсолютной тишине стало отчетливо слышно их дыхание, это нагоняло жуть. — Так что они такое искали, что даже стол пилили?

— Ваш телефон, — с досадой ответил министр, хлопнув себя по карману. — У главаря был даже приблизительный рисунок, — он выпрямился и нервным движением вытащил из внутреннего кармана сложенный листок, бросил на стол: — Посмотрите, вдруг узнаете.

Вероника развернула лист, увидела карандашный набросок очень средненького моноблока-смарта, положила на стол и махнула рукой:

— Сейчас у всех такие, это ничего не значит.

Он пожал плечами и вернул лист в карман, опять повисла гнетущая тишина, Вера ощутила знакомое фантомное тепло со стороны господина министра, от него горело плечо, так жарко и приятно, что хотелось наклониться и коснуться, хотя бы локтем дотронуться до его руки, как бы случайно, неловко потеряв равновесие…

«Господи, Вера, какая же ты дура.»

«Дзынь.»

— Это вам или мне? — с невеселой иронией спросила она, он уверенно кивнул:

— Мне.

— Жаль, — криво усмехнулась Вера, он заинтересованно поднял бровь, она смущенно отмахнулась и стала без нужды поправлять одежду.

«Дзынь.»

Министр зло засопел и откинулся на спинку стула, Вера удивленно посмотрела на него.

«Дзынь.»

— О чем вы себе так упорно врете? — криво усмехнулась она, он махнул рукой и не ответил.

«Дзынь.»

Вероника фыркнула и покачала головой, тихо предложила:

— Чай?

— Да ладно? — он иронично поднял брови, посмотрел на часы и опять поднял глаза на Веру: — Вы согласны прямо сейчас угощать меня чаем?

— А что? — она с недоумением посмотрела на свои часы, пожала плечами: — Семь вечера для вас неприемлемо? Вы привыкли либо в полночь, либо на рассвете?

Он усмехнулся и покачал головой, оперся о стол, стал медленно переплетать пальцы, потом со странной улыбкой повернулся к Вере и сказал:

— Знаете, я много раз слушал запись вашего разговора с моим двойником, меня приводил в недоумение один момент. Когда вы высказывались ему по поводу моего… хм, поведения, а он в ответ попросил чая. И вы просто взяли и согласились. — Он пожал плечами, любопытно изучая её лицо, она отвела глаза. — Там была пауза, я всё голову ломал, что там было. И потом, когда я допрашивал его, я спросил, что он сделал, чтобы вы так быстро сменили гнев на милость. Он сказал — ничего. Я не поверил.

Вероника прикусила губу, задавливая глупую улыбку, отвела глаза.

«Он улыбнулся. Очень тепло, так, как вы обычно не улыбаетесь.

Но я вам этого ни за что не скажу.»

— Что? — вкрадчиво шепнул министр, — ну скажите, мне интересно.

— Я просто не видела смысла выговаривать человеку за то, в чем он не виноват, — пожала плечами Вера. — Наверное, к тому моменту я уже интуитивно поняла, что он подделка, и не стала тратить время зря. А высказываться стенам в надежде, что вы услышите запись, как-то глупо.

Он саркастично фыркнул и съязвил:

— А говорить стенам «поцелуй меня» — нормально! — Вера округлила глаза, министр замер, как будто сам только что понял, что сказал, резко отвернулся, потер лицо ладонью и тихо буркнул: — Забудьте.

Вероника подняла ладони и с нервным смешком шепнула:

— Забыла.

Он на секунду зажмурился, тряхнул головой и опять изобразил беззаботную улыбку:

— Нет, а серьёзно, мне интересно. Это какая-то традиция вашего мира, что нельзя отказывать людям в чае?

— Нет, — с усилием рассмеялась Вероника, — есть традиция, что нельзя отказывать в воде, это да. Менталитет народа такой, можно постучаться в любой дом и попросить воды, хоть ведро — вынесут. Даже если попросит страшный грязный бомж, отказать в воде — грех. В еде, в деньгах — можно, в воде — нельзя. А чай… — она задумалась, приподняла плечи, развела руками и улыбнулась: — Не знаю, это просто повод посидеть на кухне. Чай же пьют не ради чая.

— Ради персиков? — изобразил задумчивость он, Вера прыснула и отмахнулась:

— Ясно всё с вами.

Он перестал улыбаться и сказал:

— Это, наверное, тоже одно из пожеланий Тонга, умение легко прощать. — Он задумчиво смерил её взглядом, опять неприятно напоминающим рассматривание неведомой зверушки, качнул головой: — Как так можно? Меня удивляло ваше отношение к Барту, но я списал это на его магическое обаяние и ваш материнский инстинкт, но Артура, Двейна и меня таким образом не спишешь. Вы вполне искренне злитесь, но забываете невероятно быстро.