Золотые пески Шейсары. Трилогия (СИ) - Лайм Сильвия

– Я не убивала отца, – вдруг проговорила Райела, перестав кричать. С ее лба градом катился пот, а глаза странно заблестели. Их ядовито-оранжевый цвет вдруг перестал быть таким агрессивным и злым.

Райела глубоко вздохнула. Видимо, наступил очередной перерыв между схватками, ненадолго давая ей возможность рассказать:

– Я говорила Дарьешу не делать этого… говорила. Но он не послушал…

Иллиана молчала, ошеломленно глядя на царевну, из глаз которой неожиданно полились крупные слезы, смешиваясь с потом со лба.

А потом она снова закричала.

– Торриен, пожалуйста, – быстро проговорила Иллиана, чувствуя, что впервые, кажется, действительно жалеет Райелу, несмотря на то, что она натворила. На ее руках хотя бы не было крови. – Пожалуйста…

Золотой змей сжал челюсти и несколько секунд смотрел на сестру злыми, чуть прищуренными глазами.

– Она не убийца, – добавила Иллиана, сжав запястье Торриена. – А ее ребенок, твой племянник, и вовсе не виноват…

В этот момент лицо царевича как будто смягчилось. Он вновь положил руку на живот царевны и сделал знак медикам, чтобы продолжали.

Как только рубиновый огонь вновь коснулся кожи, судорога боли у Райелы словно прошла. Она перестала кричать, только тяжело дышала.

Иллиана глубоко вздохнула синхронно с царевной и вдруг ощутила что-то странное. Какое-то необычное, едва уловимое чувство, что нарастало с самого начала этих ужасных родов. Как будто ее кто-то звал. Тихо, почти не слышно.

В этот момент чешуйки на хвосте царевны начали расходиться в стороны.

– Время пришло, сейчас начнется, – проговорил один из лекарей, сдвинув брови, и протянул к царевне руки в перчатках. – Думаю, вам лучше отвернуться, хешмирай, – добавил он для Торриена, уже обращаясь к нему как к царю, несмотря на то, что официально церемония не закончилась.

Торриен отвернулся, но продолжал держать ладонь на животе сестры.

– Вам тоже не стоит смотреть, сайяхасси, – сказал медик уже для Иллианы, но та с каждой секундой все сильнее чувствовала, что должна быть здесь.

– Нет, я останусь, – ответила она немного дрожащим голосом.

Мирай с перчатками на руках сосредоточенно кивнул. Еще один медик слева от Райелы держал ее за руку, считая пульс. Другой, что был справа, положил ей руку на лоб и закрыл глаза, словно медитируя.

– Пора, – скомандовал первый. Райела сжала зубы и зарычала, начав тужиться.

Иллиана бросила короткий взгляд на хвост царевны, заметив, что все чешуйки уже раздвинулись в стороны. Она резко отвернулась, глядя только на лицо мирайи.

Время текло ошеломительно медленно и слишком быстро одновременно. Но, когда раздался плач младенца, сменяя собой крик матери, разом будто стало легче. Медик в перчатках принял малыша, у которого вопреки всему был не хвост, а обыкновенные человеческие ножки. Лишь когда ребенка обтерли и завернули в пушистое полотенце, ножки неожиданно превратились в переливчатый синевато-зеленый хвост.

– Это девочка, – сказал медик и улыбнулся.

Все мираи теперь улыбались, глядя на чудо новой жизни. И казалось бы, самое страшное уже позади. Но на самом деле это было не так. Лекарь, что держал запястье Райелы, хмуро проговорил:

– Пульс стремительно падает.

А второй, что касался лба замершей с закрытыми глазами царевны, вторил ему:

– Жизненные токи падают. Сердце вот-вот остановится.

У Иллианы перехватило дыхание. К горлу подкатило болезненное чувство, в глазах стало мокро, словно она вот-вот разрыдается.

Из-за Райелы, нагини, которая всегда ненавидела ее. Но заслужила ли царевна смерти за это?

Двое мираев споро достали из своих сумок лекарство, набрали его в шприц и быстро ввели Райеле.

Секунда, другая…

Каждый присутствующий затаил дыхание, словно это могло помочь.

– Пульс продолжает падать, – сказал мирай, что держал запястье. – Не помогло.

Торриен глубоко вздохнул и закрыл глаза, словно все было кончено. Саримарх зашептал что-то, и в сбивчивых словах Иллана угадала имя мирайской богини.

Девушка не могла поверить, что это и правда конец. Это казалось настолько ужасным, что хотелось проснуться. Хотелось, чтобы все оказалось дурным сном.

Звук, шепот, чей-то тихий зов усилился…

Малыш плакал чуть в стороне, на руках одного из лекарей, и Иллиана вдруг поняла, что, кажется, слышит именно его. Но как? Ведь он ничего не говорил. Только плакал, как и все дети.

– Дайте мне ребенка, пожалуйста, – выдохнула она, и все присутствующие удивленно взглянули на нее.

Но после короткого взмаха головы Торриена они не решились перечить. Медик передал девушке тепло укутанного младенца.

Иллиана осторожно приняла драгоценный сверток, вглядываясь в маленькое сморщенное личико.

Шепот, дыхание, плач. Вертикальные змеиные зрачки…

У нее закружилась голова. Казалось, будто ребенок что-то отчаянно требует. Она даже поспорила бы, что он пытается протянуть ручки к матери. Но младенцы не умеют координировать свои действия. Все его движения были хаотичны, беспорядочны.

А потом, будто видя, что ничего не получается, малыш закрыл глаза, широко открыл рот и закричал еще громче. Тоскливо и расстроенно. Блеснули крохотные змеиные клыки.

В этот момент Иллиану словно осенило.

Она быстро приблизилась к Райеле, чье лицо сейчас было до ужаса бледно, и проговорила:

– Поднесите к ней ребенка… Быстрее.

– Это ни к чему, – покачал головой один из медиков. – Младенец может укусить мать в поисках молока.

– Пусть укусит! – воскликнула Иллиана, глядя, как преобразилось лицо малыша, когда он увидел мать.

– Яд младенца и так в данный момент убивает царевну, – медленно, но твердо ответил мирай в перчатках. – Чего вы хотите добиться? Чтобы она умерла еще быстрее?

– Торриен! – отчаянно воскликнула Иллиана, повернувшись к Золотому змею.

Не было времени объяснять. Не было сил и возможности сказать все быстро. У нее самой мысли в голове едва сложились.

Торриен глубоко вздохнул, поджав губы, не сводя с нее напряженно-горящих глаз. И махнул рукой.

– Она все равно умирает, – проговорил он бесцветным голосом. – Пусть… последний раз…

Иллиану тотчас же пропустили.

Царевна уже почти не дышала.

Девушка так боялась не успеть, что руки начали трястись, когда она размотала малыша из пеленки и приложила к груди матери. Так, чтобы он гарантированно укусил ее.

И он, конечно же, сделал это.

Вот только едва это произошло, как случилось невероятное.

– Райела… – выдохнул Саримарх, приближаясь и беря за руку царевну мираев. – Дышит!!!

Три медика окружили царевну, их руки с металлическими трубками и измерительными приборами мелькали вокруг нее с ошеломляющей скоростью. Через минуту один из них ошарашенно произнес:

– Жива. Опасность отступила.

Но теперь это было видно и без слов. Райела дышала все глубже, на лицо вернулись краски, а губы перестали быть такого страшного синего оттенка. Более того, ее руки дрогнули и неожиданно обняли малыша. А затем она открыла глаза.

Царевна посмотрела на своего ребенка и неожиданно заплакала. Прижала его сильнее, отчего малышка что-то пискнула, но плакать не стала, а затем Райела медленно оглядела всех присутствующих.

Впервые за долгое время, а может, впервые в жизни, ее оранжевые радужки перестали быть того страшного ядовитого оттенка, который всегда так пугал Иллиану. Теперь цвет глаз Малахитовой царевны скорее напоминал сладкие апельсины. Или восходящее солнце.

– Я не умерла, – выдохнула она и посмотрела на брата.

Торриен был все также хмур, как и прежде. Его руки мрачно сплелись на груди. Теперь, когда опасность миновала, Золотой змей явно вновь вспомнил все то, что сказала сестра, думая, что ей конец.

– Скажи за это спасибо Иллиане, – ответил он, цедя сквозь зубы.

– Этой?.. – начала было царевна, но тут же стиснула челюсти и глубоко вздохнула. – Прости, – обратилась она вдруг к девушке, которая смотрела на нее со все увеличивающимся удивлением. – Я была к тебе несправедлива. И я это прекрасно знаю. На этом все.