"Чтобы не вытворял Ланселот, Господь хранит его" подумалось Элейн...
Он юн, свеж, силен и желанен.
Жаль, что желанен не только для матери его сына, но и для этой бесцветной Гвиневеры. Ланселот не пожелал жить с Элейн, но вожделел чужую супругу, супругу своего сюзерена, королеву.
Женщина наклонилась к Лансу и поцеловала сначала закрытые веки, а потом и прижалась к губам.
Она слышала, что кто-то вошел в комнату, но не прекратила оглаживать и целовать Ланселота.
Агний почувствовал, просыпаясь, что его нежно целуют, что на его обветренную рожу капают горячие слезы...решил, что это Елин, обнял женскую фигуру и стал успокаивающе и ласкающе гладить по спине.
— Моя, моя белая рабыня...королева моя, - прошептал в полураскрытые губы и накрыл их своими, целуя, со стоном.
— Агний...
Ланс широко распахнул глаза и замер.
— Агний...- звонкий девичий голос, полный боли и разочарования, вернул его из тенет сна.
— Ланселот...- мелодичный женский воркующий голос окончательно возвестил рыцарю о пробужлении и о том, что он сейчас натворил беды.
Мягко отодвинув Элейн, Ланс поднялся и проводил взглядом убегающую Гвeн.
"Глупец, глупец....когда уже рабская привычка отвечать и подчиняться вытравится у него?" Подумал Ланс и, с трудом встав с постели, последовал за королевой, оставив за спиной рухнувшую ничком на постель Элейн.
***
У самой стены, в тени контфорса у зацветающих деревьев, он видел фигуру Елин.
Свою Елин.
Приковылял, держась за бок, отказавшись от помощи и жены и сына и встреченного по пути Гарета. Пока прихрамывал и чертыхался, спускаясь по витым лестницам, пока выискивал и распрашивал где Ее Величество изволит прогуливаться, злился и готовил гневную речь.
Договорились же! Договорились же! Так нет же, идет прется к нему! Соблазняет его! Портит все!
Раздувая ноздри, зазозленный и не желающий показать, что осознал свою вину, Ланс остановился чуть поодаль и надломил веточку под ногой с хрустом. Обозначая свое присутствие.
Что она себе удумала? Сторожить его, диктовать ему условия и ...и... кто она такая вообще?
Агний видел уже как здесь относились к женщинам любого, кстати, сословия. Можно сказать, что римские матроны жили в раю, а рабыни имели больше свободы и прав, чем благородные дамы в Камелоте.
Так что она желает от рыцаря Ланселота? Чтобы он размазывался и растилался перед ней?!
— Ты так и будешь себя вести, как не подобает королеве? Тебе не терпится привести нас к смерти? - Ланс прислонился к стволу дерева, рана давала о себе знать, и продолжил, - Что ты хочешь от меня, моя королева? Королева Гвиневера, что каждую ночь принимает в своей постели короля Артура?
Хорошо, что у Ланса не было с собой оружия.
Перед ним стояла вовсе не дрожащая и растерявшая свое королевское величие девка. Нет. Агний-Ланс натолкнулся на стену высокомерия и холода.
Его несдержанность оскорбительна. Рыцарь забывает кто он и кто перед ним. Ланселоту необходимо исповедаться и покаяться, проведя в замковой часовне ночь. Ланселоту пристало заниматься супругой и сыном. Ее Величество благодарна и всегда будет помнить об услугах, оказанных ей.
Агний ощутил, что его сейчас высекли. Прилюдно. Как в доме ланисты. Только кровавые ошметки оставила не плеть и не на спине. Но слова и на сердце.
Это не Елин. Это королева Гвиневера.
И она в каждом слове права. Отчего еще больнее и горше.
Но добило Агния последнее действо. Елин-Гвен протянула руку. Будучи на голову ниже Агния, она умудрилась подать руку для поцелуя сверху вниз.
Чуть шевельнула нетерпеливо пальцами, приглашая совершить формальности. А когда Агний приблизился к ней, с размаха залепила звонкую пощечину. Подала занывшую от удара руку снова.
Склоняясь и принимая руку Елин, прикасаясь к внешней стороне ладони губами, Агний прошипел.
— Vacca stulta, тuam matrem feci...
Елин кивнула головой, удовлетворяясь и шепотом ответила.
— Semper in excremento, sole profundum qui variat, caenum?
Для находившихся поблизости слуг и рыцарей королева Гвиневера и ее верный Ланселот перешли на божественную латынь и давали благословление друг другу. Сцена приобретала высокий смысл и готова была запечатлеться в хрониках и легендах. Ах, как прекрасно!
"Тупая корова, имел я твою мать..."
"Постоянно в дерьме, только глубина меняется, скотина?"
— Cunnus...
— Verpa...
Для стоящего чуть поодаль седовласого старца в смешном плаще перевода не требовалось. Благородные господа грязно ругались, так низко и грязно, как не позволили бы себе самые последние сервы.
Королева развернулась и удалилась, окруженная почтительно переговаривающимися придворными.
Оставшийся еше на месте представления
раб Агний и рыцарь Ланс никак не могли объяснить что чувствовалось.
В смятении и все еще злой, Ланс присел на корточки у стены и обхватил свою голову руками.
"Вот это картина! Вот это что за чудеса он сейчас лицезреет?!!" Мерлин замер в недоумении. Тут происходило нечто невообразимое.
Королева своей рукой била мощного рыцаря, а тот даже не защищался, свернувшись в комок и прикрыв голову руками.
Это не выволочка госпожи своему вассалу, это ссора влюбленных. Темпераментная, страстная, горькая ссора!
Значит, все грязные слушки и липкие сплетни не спроста? Ланселот предал своего сюзерена, своего короля, великого Артура. А королева-то! Леди Гвиневера! Как она смела?!!
***
Ланс знал, знал, что Гвин права! От этого становилось еще больнее, еще горше
Он не рыцарь, совсем не рыцарь! Он был гладиатором и мальчиком для утех, сейчас от него требуется быть благородным рыцарем без страха и упрека. И как в испытание: наблюдать как спасенная им девочка и спасшая его, его Елин принадлежит другому.
В тишине садового уголка у мощного конрфорса внешней стены светлейший рыцарь Круглого стола, усевшись на траву, плакал. Зло и беспомощно.
Мэрлин наблюдал. Он слышал каждое слово, каждый всхлип.
Эти двое не из этого мира. Они не то, за кого себя выдают. Они уйдут отсюда, но их слова и поступки лягут тяжким бременем на настоящих Ланселота и Гвиневеру. И расплачиваться за это придется всем. Чем дольше эти двое будут находиться здесь, тем больше бед принесут.
