Сердце ледяного дракона (СИ) - Сант Аллу

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- Ан, нет! Голову ему всё же повредили, хоть и незаметно, — сурово подметил отец и в голосе его было обещание.

- Ты совсем с ума сошёл, — мать бросилась на Торина чуть ли не с кулаками, — тебя ведь могло унести на льдине!

- Но ведь, не унесло! — упрямо возразил парень, — вместо этого я принёс вам еду!

С его языка уже было готово сорваться фраза о том, что никто не мог гарантировать, что отец вернётся, но Торин решил благоразумно промолчать, чтобы не нарваться на ещё большие неприятности.

- Не плохой улов! На неделю-две хватит! — отец тем временем занёс котомку в дом и закрывал дверь.

- А что если бы на тебя напал медведь, — мать всё не могла успокоиться, а брат и сестра напуганные её волнением, жались к её юбке вместо того, чтобы кинуться к Торину.

Нет, рассказывать сейчас про медведя ему совершенно точно не стоило. Ни к чему хорошему это точно не приведёт.

- Я видел ледяного дракона по дороге домой, — заявил Торин вместо этого.

Лицо отца и матери удивлённо вытянулось, а брат с сестрой, тут же позабыв об испуге поспешили ко мне.

- Расскажи! Расскажи про дракона! — потребовали они нестройными голосами, а он впервые почувствовал себя взрослым и опытным. Ведь сейчас его просили рассказать, а не наоборот.

Отец крякнул и уселся на скамью, а мать фыркнула и отправилась готовить еду. Торин обвёл взглядом родной дом и отметил про себя, что всё почти идеально. Не хватало только его старшего брата. Вот только ему точно не хватит смелости спросить вслух ,что с ним и вернётся ли он.

Снайдис

Конструкция, которую я сделала, неслась по снегу так быстро, что даже дух захватывало. Словно я и не сидела вовсе, а летела. Интересно так ли ощущает отец полёт или все же по другому?

Ровно на секунду в груди кольнуло сожаление и мысль о том, что отец, бесспорно, будет волноваться и переживать, но я тут же поспешила засунуть это нелепое чувство куда подальше. В конце концов, отец совсем не дурак и должен понимать, что я уже давным-давно выросла, а значит, должна идти жить свою собственную жизнь, а не сидеть возле него.

Последнее разожгло во мне злость. Такую сильную, что я даже прикрикнула на северный ветер, укоряя его в том, что он не дует достаточно сильно. В результате моё кресло теперь буквально летело над землёй, поднимая в воздух ворох колючих снежинок.

Вот только и управлять ветром на такой скорости было гораздо сложнее, но я очень боялась, что стоит мне замедлиться, как отец тут же меня разыщет. Ведь на горизонте уже светлело, а значит, отец, если ещё не обнаружил мою пропажу, то вот-вот должен это сделать.

Я подумала, что он наверняка придёт в такую ярость, что может запросто разнести всю мою комнату. Это было бы очень неприятно, ведь так всё ещё осталось немало дорогих моему сердцу мелочей.

Я так задумалась, о том, что же мне было дороже всего среди того, что я оставила в пещере, что совсем не заметила ледяной холм, который становился всё ближе.

Судорожный крик вырвался из меня, я осознала, что совершенно точно не успею повернуть. Действуя на автомате, я сделал первое, что мне вообще пришло в голову, просто спрыгнула с сиденья. Снег и моя шуба немного смягчили падение, но я всё равно весьма ощутимо ударила локти и ладони. Хотелось хныкать и жаловаться, совершенно не так я себе представляла, это приключение. А за спиной раздался ужасающий треск, я повернулась, для того чтобы посмотреть, как разваливается на части моя повозка.

- Да что же это такое! — воскликнула я со всей злостью и даже ударила снег под моей рукой, вновь поднимая в воздух облако снежинок.

Я, кряхтя, поднялась на ноги, и тут же приказала северному ветру пока идти веселиться куда в другое место. У меня сейчас совершенно не было настроения общаться ещё и с ним. Надо было разобраться, что случилось с повозкой и понять, смогу ли я её отремонтировать. Только мысль о варианте, в котором это не получится, заставляла меня недовольно поджимать губы.

Я подошла и зло посмотрела на ледяной холм. Очень хотелось его пнуть, вот только я прекрасно отдавала себе отчёт, в том, что могу только сама себе сделать больно.

Повозка выглядела плохо, настолько, что я совершенно не была уверена, что у меня получится её отремонтировать, по крайней мере, быстро. Кроме того, я уже чувствовала голод.

Зря я не прихватила с собой никакой еды!

Я осмотрелась по сторонам, вокруг меня было только белый снег с небольшими холмами до самого горизонта.

Я постаралась медленно подышать, для того чтобы хотя бы немного успокоиться решить, что мне делать дальше. Возвращаться к отцу, да и ещё самой мне совершенно не хотелось. Да и сколько мне пришлось бы идти отсюда обратно пешком? Даже представить страшно!

- Так, а где мои вещи? — спросила я вслух, потому что только сейчас до меня дошло, что среди обломков повозки, я не видела своих нарядов.

Я с закипающим внутри гневом обошла обломки повозки, но вещей нигде не было. А ведь я брала с собой своё самое любимое платье, то самое на котором отец своими когтями три месяца вышивал по моим эскизам снежинки.

В ярости я топнула ногой, да так, что земля задёргалась, но мне было откровенно всё равно. В голове крутились только наряды, которые я положила с собой. И ведь с такой заботой выбирала. А шуба! О боги! Моя пушистая, белоснежная шуба, которая делала моё лицо ещё более привлекательным, а кожу нежной.

Я вновь обошла по кругу обломки повозки.

Вот только от этого одежда совсем не появилась рядом, а мой гнев перерастал в настоящее бешенство, подогреваемое голодом. Из всего выходило, что я умудрилась потерять свою одежду где-то в дороге. Наверняка по вине противного северного ветра, когда тот поворачивал или что-то в таком духе.

От осознания, что я, скорее всего, никогда не смогу найти в этих миллиардах снежинок свои любимые платья, ярость вспыхнула во мне ярко, словно ледяной костёр, а тело охватил жар, который я не испытывала никогда ранее. Из горла вырвался даже не крик, а грозный, полный злости рык и что-то совершенно неизвестное мне ранее пронзило всё вокруг, а в моих глазах померкло.

Я приходила в себя медленно и неуверенно. Всё тело ломило, чувство было такое, словно я тяжело заболела, но самое страшное началось, когда я открыла глаза.

- Что это вообще такое? — хрипло поинтересовалась я, с удивлением, разглядывая мягкий зелёный ковёр, на котором я лежала. Он так приятно пах, что хотелось в него буквально завернуться, а ведь тут в ледяных пустошах никогда и ничего не пахло. Ну разве что рыба, если её пару месяцев не готовить и не держать во льду.

А затем мой взгляд скользнул чуть дальше, и я замерла в ужасе, потому что не так далеко от меня, в метрах пяти. Зелёный ковёр резко заканчивался и за ним снова начиналась ледяная пустошь. Вот только самое интересное происходило на границе.

Мне было совершенно отчётливо видно, что этот зелёный покров скрывался под снегом. Я даже подошла поближе к кромке и коснулась пальцами, сначала зеленых стебельков, а затем снега. Зелень была тёплой и приятно пахла, а снег… Снег был самым обычным снегом.

Усевшись поудобнее на зелёный покров, я, стараясь не думать о том, что сейчас могу сломать ногти, раскопала немного снега на границе с зелёными палочками. Вот только под снегом оказалось нечто неприятного коричневого цвета. Я совсем не зелёные чешуйки.

В голове промелькнула мысль о том, что это, наверное, та самая магия, о которой мне говорил отец. Он упоминал, о том, что мне от матери досталась её собственная магия, но никогда подробно не объяснял и не рассказывал мне, что именно это такое. Я же не настаивала, видя, как болезненно ему даются разговоры о матери.

Видимо ,зря.

В голове на секунду мелькнула мысль, о том, что, наверное, сейчас было бы самым благоразумным вернуться к отцу и начать вместе с ним разбираться с моей новой магией, которая мне совершенно не известна. Мелькнула и погасла. Для этого было достаточно только представить реакцию отца на такие новости. Он меня в таком случае даже после смерти из пещеры не выпустить, чтобы точно ничего не натворила!