Папа, прости маму! (СИ) - Смирнова Юлия

— Думала о рабочих планах, — мрачно ответила я. Шем только улыбнулся.

Мы вышли на улицу. Я, словно под гипнозом, последовала за мужчиной, даже не спросив, куда мы направляемся.

— А вы быстро учитесь, — заметил Шем. — Сначала вы показались мне истеричкой, неспособной на адекватную реакцию.

— Вообще-то я такая и есть. Но это только часть меня. Бываю я и другой.

— Да, я видел. Я успел ознакомиться с некоторыми вашими работами еще до знакомства с вами. Ваш учитель часто вспоминал вас. Вы были любимой ученицей этого достойного человека. Ему повезло прожить долгую жизнь. Признаться, я был удивлён, когда увидел, как вы оплакиваете старика. Думал, может, вы вообще откажетесь работать в Институте человека без него.

— Вы хотели быть уверены, что я продолжу сотрудничество даже в его отсутствие, — догадалась я. — Поэтому вы и не замечали моих слез, хотя они текли в три ручья. Вы говорили только о работе.

— Я старался понять, что вас держало здесь: преданность делу или же преданность учителю.

— И выяснили?

— Выяснил всё, что мне нужно. Вы горячо любите то, чем занимаетесь. Но уж слишком сжигаете себя, страдая и паникуя.

— Вы так осуждаете это, словно сами никого не теряли.

— Почему же. Я знаю, что такое привязанность к учителю. Всегда умел быть благодарным учителям. Разве боль потери не стоит радости знакомства с ними? Вы тоже можете стать со временем таким же учителем-легендой. Представляю, какая интересная жизнь у вас впереди.

— А у вас? — рискнула спросить я.

— А у меня впереди кошмар, — пошутил мужчина. — Я согласился на должность начальника департамента только с тем условием, что за год они найдут мне замену. Не желаю терять на административную работу время, которое мог бы потратить на науку.

— Понимаю. Я тоже про вас почитала. Вы такой…

Я замолчала, не находя слов. Это было странно. Слова были моим инструментом. Слова, которыми изъясняются люди, то, как они строят фразы и когда, в зависимости от каких обстоятельств, — моей специализацией. И хотя я работаю с Россией, любого люцифага могут направить к жителям любой страны; каждый из нас свободно владеет человеческими языками. И вот сейчас у меня, такой языкатой, не находилось, что сказать.

— Какой я? — заинтересовался Шем.

— Ну, — нехотя собралась с мыслями я, — в науке, конечно, трудно сыскать вам равных. Но вы очень замкнутый; действуете холодно, объективно, решительно. Вам не понять мою горячность.

— Это верно. Но вы тоже умеете собраться, когда нужно, — заметил мой будущий муж. — Почему вы так нервничаете в моем присутствии в последнее время?

— Не знаю…

— Думаю, знаете, — весело возразил мужчина. Я не поняла причин такого настроения.

— Вы чуть не поцеловали меня в кабинете.

— Глупости! Я и целоваться-то не умею, — вырвалось у меня.

— Серьезно, что ли? — поднял брови начальник, от которого я была без ума.

— Да ну вас, — я махнула рукой.

— Вообще-то похоже на правду. Это может быть интересно, — тормозя меня за локоть, хмыкнул Шем. — Поцелуйте меня так, как вы себе это представляете.

— Извините, пожалуйста, но я до вас не дотягиваюсь, — учтиво отказалась я.

— Да ладно. Я подтянул вас за эти два месяца до приличного уровня.

— Я имею в виду, что не дотягиваюсь по росту!

— А. Я наклонюсь.

Больше аргументов почему-то не нашлось. Я положила обе руки ему на грудь и осторожно прижалась губами к его губам. Через несколько секунд мужчина первым оторвался от меня; он выглядел слегка изумленным.

— Я почувствовал вашу страсть… к моей личности. Такого раньше не бывало.

— Это как? С какими же чувствами вас целовали?

— Полагаю, с желанием удовлетворить страсть иного рода. Именуемую похотью, — он протянул мне огромную ладонь. — А за руку гуляли когда-нибудь?

— Я нет. А вы? — дерзко спросила я.

— Только в младших классах школы. Прогуляемся?

— Докуда?

— Очень хочется сказать, что мы взрослые люди. Но насчет взрослых людей беру свои слова назад. Придётся говорить прямо.

— Если можно, — попросила я, заинтригованная.

— Хотите переспать со мной?

— Хочу, — откровенно призналась я.

— Вы бы хоть поломались для приличия, — засмеялся мужчина.

— А зачем? И так смешно выгляжу. Я же вижу, что вы уже всё поняли.

— Но всё-таки существует какой-то негласный ритуал взаимоотношений.

— Разве? Наверное, если вы так говорите. В отношениях не состояла, с ритуалами не знакома.

— Чем же вы руководствуетесь, соглашаясь со мной переспать?

— Во-первых, как вы сами уже заметили, страстью к вашей личности.

— Во-вторых?

— У меня странное тело. Я никогда не позволяла мужчинам к себе прикасаться. Даже представить этого не могла. Вы единственный, с кем я смогла поцеловаться.

— Ульяна, простите мою прямолинейность, но мы с вами еще не целовались.

— А тогда как же… — возмущенно начала я; но мужчина перехватил вторую мою руку своей свободной рукой и настойчиво прильнул к губам.

Сердце у меня заколотилось, ноги подогнулись, всё происходящее стало казаться нереальным. Я ощутила, как жизнь безвозвратно меняется. Тело, прежде не обманывавшее, бескомпромиссно заявило, что другого мужчины в моей жизни никогда не будет. Я увидела это с такой ясностью, будто это было огненными буквами написано на стене дома, противоположной той, к которой Шем меня прижал.

— Не могу вам противостоять, — пожаловалась я, когда он меня отпустил.

— Позвоните родителям. Скажите, что не придёте ночевать, — категорично велел мужчина.

— Это было по-взрослому?

— По-взрослому, — ухмыльнулся он.

— Я не поняла принципа. Как это надо делать?

— Стоять и покорно ждать, пока я вас отпущу.

— Очень смешно!

— Мне нет. Хочу сразу обсудить несколько важных моментов.

— Мне не нужны никакие обязательства, — перебила я поспешно. Хоть бы он не передумал! Но Шем нахмурился:

— А мне нужны. Мне нужна гарантия, что вы будете со мной. Думаю, вы готовы дать слово. Так дайте его. Всё-таки мы взрослые люди… достаточно взрослые для того, чтобы понимать, что ни у вас, ни у меня ничего подобного в жизни не было и не будет, — поправился он, встретив мой взгляд.

— Наверное… когда находится тот, кто тебе нужен, это понимаешь быстро, — согласилась я. Мужчина одобрительно кивнул:

— Чудесно. Если отсутствие равноправия для вас не проблема.

Я насторожилась:

— В каком смысле?

— Вы умнейший человек, Ульяна. И всё-таки вам придётся очень быстро смириться с моим доминированием.

— Это почему же? Я никогда не собираюсь зависеть от мужчины ни материально, ни эмоционально.

— Дело не в этом. Приоритет возраста. У вас очень мало опыта. Вас напрягает это?

— Нисколько, — храбро сказала я.

— Вы точно понимаете, что я имею в виду?

— Нет, — честно призналась я.

— Режим нашей совместной жизни буду задавать я.

— Проинструктируйте, пожалуйста, — шутливо попросила его.

— Я вам на деле покажу, как это работает. Давай на «ты»?

— Попробуем.

— Я хочу, чтобы ты провела со мной ночь. Ты уверена, что готова к этому?

— Вы об этом всех своих любовниц спрашивали? То есть ты?

— Только тебя, Ульяна. Потому что только ты еще девочка. Скорее всего, для тебя это будет тяжелый опыт.

— Ты не можешь знать заранее.

Шем вздохнул.

— Обычно логика меня не подводит. Стыд и страх придется оставить за дверьми спальни. Пусть их место займет безграничное доверие. Я не смогу сделать это за тебя. А вот ты сможешь.

— Ничего себе, — удивилась я. — Ты всё заранее знаешь: что я смогу, чего не смогу.

— Потому что видел твою эмоциональность.

— Зато ты сдержанный за двоих.

— В койке я себя сдерживать не буду, предупреждаю сразу. Буду делать с тобой всё, что заблагорассудится. Тебе придётся несладко.

… Мне бы прислушаться тогда к его снисходительной речи, к его покровительственному тону; понять бы, что если у нас возникнут проблемы — у меня не будет никаких рычагов воздействия на него, потому что мой статус и его несоизмеримы. Но тогда я думала не о собственной уязвимости и незащищённости — а лишь о своей детской влюблённости, об удовольствии, которое могу получить; о том, что уже сегодня ночью могу принадлежать только ему. И о том, что я, ещё девственница, уже хочу родить от него ребёнка! Какой кошмар!..