Изумрудные волны (СИ) - Зарецкая Анастасия

— Это называется «парень», — так же шепотом произнес Тимир и посоветовал: — Не бойся. Он нам ничего не сделает. Тем более, он уже проплывает. Эй, Велли, что с тобой?

Велесса завороженно смотрела на туриста.

Турист, видимо, все-таки что-то услышал или почувствовал пристальный взгляд русалки: он кратко обернулся и мимоплавом взглянул на Велессу с Тимиром, а после поплыл дальше.

Всего лишь взгляд.

Теперь мысли Велессы занимали только его глаза. Очень красивые, необычные глаза: голубые, такого оттенка, какому Велесса, увидев сушу, уже могла дать название. Небесные. У него были глаза цвета неба. Такого далекого, непонятного, но уже необъяснимо любимого неба.

Велесса почти не заметила его лица, но почему-то была уверена, что оно тоже очень красивое. А его волосы цвета песка сверкали под солнцем.

Песок и небо.

Родной песок и чужое небо. Чужое невероятно теплое небо.

Велесса не думала, что в одном туристе могут гармонировать такие разные, по сути, вещи. Она просто не могла об этом думать! До этого момента.

— Ты зря боялась, — заметил Тимир, выдергивая Велессу из того состояния, в которое она погрузилось.

— Не зря, — Велесса отрицательно покачала головой, чувствуя на плечах мокрые прилипшие волосы.

— О чем ты?

Оказывается, эти две вещи действительно могут отлично гармонировать: вода и суша, обязанности… и свобода?

Велесса сильно мечтала о свободе. Она жила мыслью о том, что когда-нибудь ее обретет.

Она любила ее — всем сердцем.

И сейчас воплощением свободы для русалки стал тот турист с глазами цвета неба. Но это же не должно было значить, что она…

Велли помотала головой. В душе русалки чувства, что она ощущала по отношению к туристу, были светлыми-светлыми и яркими. Ярче, чем солнце. Легче, чем облака. Ближе, чем небо. Небо цвета свободы, небо цвета глаз…

Она не могла понять, что с ней творится.

Что-то творилось.

Что-то слишком необъяснимое, но такое нужное. Что-то близкое и давно утерянное. Что-то такое, в поисках чего русалы и русалки проводят всю свою жизнь… А потом обретают — вместе со счастьем.

Любовь.

Это звали любовью.

Но, в самом деле, это ведь не могло значить, что Велесса…

Влюбилась?..

Глава 2. Глупости

— Тимир, — произнесла Велесса тихо.

— Я тебя слушаю, — отозвался Тимир, ещё не подозревая, что его ждет. Лучше бы он молчал!.. — Насчет этого туриста можешь не беспокоиться: хоть он нас увидел, но не обратил на это никакого внимания. Так что ты хотела сказать мне, Велли?

Не обратил…

Велессе очень хотелось бы, чтобы он посмотрел на нее.

— Ничего, — русалка отрицательно покачала головой, одновременно отвечая Тимиру и пытаясь выгнать навязчивую картинку из головы. Глаза. Голубые глаза. Глаза цвета неба… Небо цвета свободы…

Стукни сейчас Велессу кто-нибудь ракушкой по голове, эти глаза все равно не уйдут из ее мыслей. Даже смерть не поможет — с ее пещерой!

— Нет, что-то сказать мне ты все-таки хотела, — заметил русал. — Признавайся, Велесса. Если ты не хочешь мне ничего говорить, то могла бы даже не начинать, — Тим нахмурился. — Эй, Велесса?

Нет, все-таки, если бы Велессу сейчас кто-то стукнул ракушкой по голове, глаза того туриста отпечатались бы в ее сознание ещё глубже. Хотя Велли не представляла, возможно ли это вообще. Они и так дошли до самой глубины ее души, ее личного внутреннего моря.

— Да, — сказала она. — Да, Тим, ты прав. Ты прав, как всегда. Ты очень-очень прав… Ты — Тим. И ты — прав. Тим! — она с жалостью посмотрела на него.

Нет, так не пойдет.

Велесса опустила голову вниз, достала ладонь из-под воды и провела ей по своим волосам. Ладонь была мокрой, а волосы слиплись в какие-то непонятные веточки, которых русалка никогда не ощущала раньше…

Ах, да, суша. Солнце. Небо…

Волосы вмиг уплыли из головы Велессы, и там вновь появились глаза туриста.

— В общем, Тим… — произнесла Велли. Она решилась. Ведь решилась, да?.. — Помнишь того туриста, который только что плыл мимо нас?

Тимир наверняка уже хотел хмыкнуть и отрицательно помотать головой, утверждая, что нет, не помнит, конечно, у него же память, как у рыбки, да и сам он — рыба наполовину, но Велесса не дала ему этого сделать. Она спросила вдруг:

— Ты видел его глаза?

— Его глаза? — удивился Тим.

— Его глаза цвета свободы, — выпалила Велесса.

Тим недоуменно поднял брови, а после рассмеялся.

— Что такого? — обиделась Велли.

— Под влиянием новых впечатлений в нашей многоуважаемой принцессе поселился поэт. Тебе надо баллады писать. Честно.

— Ха-ха-ха, — недовольно отозвалась русалка. — Я тут, кажется, влюбилась, а тебе лишь бы посмеяться!

Велесса сама не поняла, зачем сказала про свою влюбленность. Это само выплыло из её рта, и Велли никак не могла найти этой фразе здравое объяснение. Она — и влюбилась? Разве такое может быть? Она ведь и не влюблялась никогда в жизни… Вроде.

— Ты, кажется, влюбилась? — все ещё не мог осознать это Тим.

Велесса на миг прикрыла глаза, примеряя на себя новое состояние — состояние влюбленности, а потом сказала:

— Нет. Точно влюбилась. Я давно влюбилась в свободу. А его глаза, Тим, это и есть свобода. И поэтому, если подумать, получается, что я влюбилась именно в его глаза. А любить одни глаза невозможно, поэтому я влюбилась в него самого. Разве это нелогично?

С логикой у Велессы проблем действительно не было. Вот только ее признание больше походило на бред.

И вообще — Велесса никогда раньше не разговаривала с кем бы то ни было на такие темы. Любовные темы. И, видит Подводный бог, это бы не случилось ещё неизвестное количество морских приливов и отливов, если бы Тим не предложил сплавать к берегу…

Но теперь уже поздно.

Велесса не понимала, зачем она сейчас вообще что-либо говорит.

И почему она ещё дышит.

Лучше бы не дышала!

— Логично, — согласился Тимир, а потом добавил тихо: — Ну, мало ли, русалка на солнце перегрелась… Обычное явление… Знаешь… Я слышал, что из-за солнца туристы порой теряют сознание. И с тобой тоже могло такое случиться. Может, вернемся под воду?

Тим говорил это даже почти с заботой, но Велесса все равно опешила.

— Я не перегревалась на солнце! — воскликнула она. То есть, для Тимира ее слова — так, чушь рыбёшья? Велесса покачала головой, а потом добавила спокойно:

— Я действительно в него влюбилась. И сейчас я это очень четко осознала!

— Да, воздух странно на тебя действует. Но это и понятно, тут давление гораздо меньше, чем на дне, — произнес Тим задумчиво. — А ещё кислорода больше. Возвращаемся под воду?

— Какое ещё давление? Какой кислород? — Велесса вздохнула — так, как Тим, и это у нее почти получилось. — Это мои чувства на меня так действуют. И берег твой. И солнце. И небо. И его глаза.

Тимир недоуменно посмотрел на Велессу. Ему показалось, что во взгляде русалки читалась злость. И обида на то, что её не понимают. И какая-то безысходность даже… А ещё — желание прикоснуться к чему-то запретному, но очень желанному.

Тимир никогда не умел спорить с Велессой. Вот и сейчас он понял, что не сможет больше доказывать ей свою правоту, а потому произнес:

— Ладно.

— Что — ладно? — не поняла Велесса. — Что ты придумал, Тим?

— Если ты уж так прямо влюбилась, Велли, неважно, во что, то мы можем сходить к Виксинии. Вы же хорошо с ней общаетесь. И она разбирается в этих ваших русалочьих делах точно лучше меня. Ты поговоришь с ней, и она что-нибудь скажет тебе… Или к Лимире. Потому что я не знаю, что тебе сказать. Я в этом деле не умелец, — он коснулся левой брови.

— Точно, Виксиния! — обрадовалась Велесса, пропустив мимо ушей слова про Лимиру. — Она точно сможет мне помочь. Должна помощь. Мало того, что она — русалка, так ещё и… Ух! Какой ты умный, Тим! Тим, ты же веришь, что она мне поможет?