Не плачь, девчонка (СИ) - Норд Агнешка

— Объяснишь?

Я с трепетом взяла память о прошлом. А мне-то казалось, что всё забыла.

— Не поверишь, — прошептала я, вглядываясь в снимок. И кашлянула, чтобы вернуть голос. — Это Светлана, сестра моя. Ну и я. Это из прошлой жизни. И не спрашивай — я не знаю, как.

— Поверю, — спокойно откликнулся он. — Теперь мне хоть понятно. Психология — великая вещь, плюс магия твоя диковатая…

— Сам ты диковатый! — хмыкнула я, пытаясь сморгнуть слёзы.

— Да, есть немного, — покладистый парень мой братец! — Так вот, Эль. Такое могло происходить постепенно. Ты внутри же не контролируешь толком подсознание. В зеркало смотрелась не слишком часто, а ощущение о своей внешности могла иметь смешанное — что-то от прошлого тела, что-то от нынешнего. Вот и получился… Такой симбиоз. Сравни теперь все три фото.

Я разложила их на столике. По краям фото Эйлин Принц и магловская карточка из прошлой жизни. Посередине нынешний снимок. А ведь прав брат. Сходство было и с Эйлин, и со мной прошлой. И не сказать чего больше. Вот лицо слегка округлилось, подбородок больше похож на прежний, и на щеках при улыбке теперь ямочки, хотя я и не полнела в этом теле. И вытянутость черепа почти незаметна стала. Ресницы остались пушистыми, глаза черными, а вот разрез глаз чуть изменился, брови стали тоньше и изящней. Губы… Пожалуй капризный изгиб остался, а вот нижняя губа, как во мне прошлой, стала полнее.

— Н-да! — я вздохнула, пряча подальше боль. Как там моя сестра — подумаю позже. — Действительно симбиоз. А я не замечала. И Поппи, и Тобиас…

— Поппи помнит тебя школьницей, которая даже толком на неё внимания не обращала. Полагаю, ты почти сразу такую внешность приобрела. Потому что я тебя не сразу узнал при первой встрече. А Тоби… Мне кажется, он ничего не имеет против новой тебя.

— Ах да, он говорил, что понял почти сразу, что я — не я. А я-то гадала — как он понял.

— Ну уж не из-за внешности, — фыркнул братец. — Ты другая, Эль. И не знаю, чем объяснить, почему я не горюю о той своей сестре. Мы никогда не были близки. В юности два года иногда очень много значат, вероятно. Это сложно, но… Впрочем, я специально захватил пару писем, что получил от неё. Сам хотел показать тебе. Возможно, тебе это важно.

Я взяла у него плотный пергамент, узнавая почерк Эйлин. Он не слишком отличался от моего, как ни странно.

«Отец против того, чтобы мы общались. Я никому не покажу твоё письмо, я уже его сожгла. Не пиши мне больше. Ты выжжен с гобелена, я не вправе считать тебя братом. Э.П.»

— Что это? — я уже догадывалась, когда было написано это письмо.

— Эль, я тогда совсем отчаялся. И сам не знаю, зачем написал сестре, что жив, и что слухи о моей смерти — неправда. И я надеялся, что она покажет письмо матери. Я любил свою мать. И ей я написал тоже, даже раньше. Но из Принц-Холла письмо вернулось нераспечатанным.

— Тебе было пятнадцать! — возмутилась я.

— Тише, тише, Эль, — он отобрал письмо. — Теперь второе. Возможно, ты станешь лучше о ней думать. А я… уже давно всех простил. Думаю, ты — именно ты — меня поймёшь.

Я поняла, но простить не могла. Ни её, ни их папашу. Новый пергамент оказался гораздо длиннее первого. Судя по дате, Эйлин была как раз на третьем месяце беременности. Я как-то подсчитала от нечего делать, когда был зачат мой Северус — в начале апреля пятьдесят девятого года.

«Джей Ли, — писала Эйлин. — Я бросила университет. Случилось страшное, я не знаю, как мне жить дальше.

Сегодня я услышала, как отец назвал меня шлюхой, когда я отказалась назвать имя отца ребенка. Я боюсь его, он бы убил меня, если бы узнал про магла. Нотты от помолвки отказались. Отец сказал, что выдаст меня замуж за старика Гретхера, а ты ведь помнишь, что он поганый сквиб. И страшно противный. Я сказала, что не выйду за него ни за что. Он орал на меня, как сумасшедший. Мать, глупая клуша, может только реветь, а отец продолжал кричать, что моего мнения никто не спрашивает, и он либо выдаст меня за кого захочет, либо запрёт в башне навсегда. Ты же знаешь, он не откажется от своих слов. Сейчас меня заперли в комнате и не разрешают выходить. Я думала покончить с собой, но за мной следят эти лопоухие твари. Только Микки меня боится и слушается приказов. Я прикажу ей переправить меня в Лондон, знаю, что ей отрубят голову, но я смогу её уговорить.

У меня отобрали все драгоценности и деньги. Я в отчаянии, Джей. Отец грозился сварить Веритасерум. У меня максимум неделя в запасе. Я знаю, что мы не виделись давно, но ты же мой брат, где-то живёшь. Ты должен мне помочь с жильём. Мне бы только разыскать отца ребёнка. Я могу варить зелья, я не буду в тягость. Убить ребёнка не получится. Магия отвернётся. Я отдам это отродье его отцу. Его отец магл, я уверена, что родится сквиб. В лучшем случае.

Ты спросишь, как я связалась с маглом. Ха, меня обманули. Первый год в Италии был раем, по сравнению с Хогвартсом. Второй тоже, после лета с родителями я неслась туда как на крыльях. У меня были успехи, я составила новое зелье, и могла получить мастерство гораздо раньше остальных. Мне понравился один парень, он был маглорождённым. Ты должен меня понять, я влюбилась без памяти. Ты был сопляком, когда из-за дурацкой любви к этой стерве Луизе потерял магию. И хотя тогда я презирала тебя, но теперь поняла. Я сходила по нему с ума. Его звали Грэм Салини. Я помогала ему с зельями, мы дружили. В начале апреля он пригласил нас с Маргарет в охотничий домик в горах. Наш декан отпустила нас — Грэм навострился подделывать подписи, и сделал нам обеим разрешение от родителей. Всё было хорошо, я слишком поздно узнала, какая дрянь эта Маргарет. Хотя чего можно взять с полукровки. Но и Грэм оказался таким же ублюдком, как и все грязнокровки. В домике он познакомил нас со своим дальним родственником, приехавшим из Англии. Он называл его кузеном. И Мерлин мой, мы были уверены, что он маг. Иначе ничего бы не случилось. Грэм велел нам не упоминать магию, не колдовать, и нам показалось это весело, пожить словно маглы. Какая же я была дура! Тобиас, так звали его кузена, тоже, как мы думали, принял эту игру. Сначала он мне показался интересным, но воспитание! К концу первого дня уикенда я уже была на сто процентов уверена, что Тоби грязнокровка из плебеев. Но меня он совсем не волновал. А Грэм смотрел только на мою подругу. Это стало невыносимо. Как я не видела это раньше? И я сварила амортенцию, улучшенную, её обнаружить почти невозможно. Все ингредиенты у меня были с собой. Как так получилось, что её выпил не Грэм, а его кузен, я до сих пор понять не могу. Этот англичанин лез ко мне с поцелуями, а я не могла понять, почему Салини не ищет со мной встречи. Отделаться от Тоби удалось просто, я его оглушила. Но когда пошла разыскивать Грэма, я увидела эту гадость — он спаривался с моей подругой. Это было отвратительно. Я была как в тумане. Вернулась к Тоби и отменила заклинание оглушения. Наверное, он совсем мало выпил моего зелья, но больше не смотрел на меня с обожанием. Однако, когда я себя предложила, отказываться не стал.

Мне было всё равно, я не думала ни о чем. И потом жалела каждую минуту о своей слабости, так бездарно лишиться девственности! Я подумывала о Лютном, там её могли восстановить, я знаю.

Утром они решили кататься на лыжах. Мне было плохо, и я осталась смотреть. Я ненавидела их всех, но я не желала им смерти. И ведь это заклинание, наше родовое, беспалочковое, помнишь — «Insipientia». Оно ведь слабое, чуть-чуть делает человека честнее и безрассуднее. Я просто хотела показать Грэму, кого он выбрал, и послала его в Маргарет, но Грэм как раз загородил её случайно. Я не знала, что этот магловский спорт такой опасный. И они стали кататься, а Салини словно сошёл с ума. Даже Тобиас пытался его вразумить. Не прошло и часа, как Грэм неудачно свалился с большой высоты в пропасть. Я пыталась помочь, но они были слишком далеко. Он свернул себе шею.

Было разбирательство, прибыли местные авроры, забрали тело. Они проверили наши палочки, и признали, что был несчастный случай. Тогда я и узнала, что Тобиас магл. Ему стёрли память и отправили в Англию. Не всю память, только утро с катанием. Хотя я упрашивала их стереть у него весь уикенд. Эти мрази посмеялись надо мной. Теперь я рада. Как иначе я смогу доказать поганому маглу, что ребёнок его.