Почти прекрасное чудовище (СИ) - Юдина Екатерина

В последнее время во мне очень многое менялось. В какой-то степени это пугало, но, в тот же момент, бесконечно долго копаясь в себе, разбирая все по полочкам и, переваривая каждое изменение, я не могла отрицать того, что они мне нравятся. Благодаря Дану я будто бы получала то, чего никогда не имела. И отсутствие этого болезненно царапало всю жизнь, а теперь становилось легко, тепло, спокойно. Я словно бы расцветала. Только сейчас становилась целостной.

- Почему ты не снимаешь это? – тихо спросила, кончиками пальцев осторожно проводя по ткани, закрывающей ожоги Дана.

Он ничего не ответил, но взял мою ладонь и губами прикоснулся сначала к запястью, затем к костяшкам пальцев. Я зажмурилась от удовольствия. Кто бы мог подумать, что поцелуи Дана настолько приятны. Хотелось закрыть глаза. Вновь лицом уткнуться в его плечо.

Но все-таки эта ткань слишком сильно не давала мне покоя. Приподнимаясь на локте, я пальцами второй руки провела по ее краю, пытаясь поддеть. Кажется, у меня даже начало получаться, вот только, Дан убрал и эту мою ладонь. Переворачивая меня на спину, нависая надо мной и начиная горячими, жесткими поцелуями покрывать мою шею.

- Дан, - я простонала, но, кое-как пытаясь совладать с собой, ладонями уперлась в его торс. – Подожди. Почему ты не хочешь показывать мне свои ожоги?

- Зачем они тебе нужны? – он поцелуями спустился к ключицам, затем к груди. Прикусывая сосок и обводя его языком, сначала доводя до боли, затем до мощной, сладкой дрожи. Она накатила волной, поглотила сознание и сорвалась с губ громким стоном.

- Просто я не понимаю, почему ты никогда не снимаешь эту ткань. Пожалуйста, не носи ее хотя бы дома при мне, - попросила, дрожа от следующих поцелуев, касающихся моего живота.

- У меня нет намерения тебя пугать, - Дан сжал зубы на моем бедре и я зашипела, пальцами зарываясь в его непослушные, жесткие волосы.

- Ты шутишь? – даже несмотря на дымку в сознании, что-то внутри меня сильно вспыхнуло негодованием.

Как Дан вообще мог посчитать, что меня может вообще хоть что-то напугать в моем божестве? Звучало практически, как оскорление.

- Тем более, я уже видела твои шрамы.

- Нет, не видела, - Дан приподнялся и опять накрыл мои губы своими.

Я замычала. Хотела с ним поспорить, хоть и в чем-то Бронте был прав. Когда мы в детстве купались ночью в озере, было темно. То есть, рассмотреть его всего я не могла, но блеклого света луны хватило, чтобы я уловила хотя бы очертания.

Дан положил ладонь на мою ногу. Отвел ее в сторону.

И, когда я уже была готова сгореть от следующих его прикосновений, в полной тишине раздалось громкое жужжание моего телефона. На экране появилось имя жены мистера Вудро.

Черт, мы, наверное, уже слишком сильно опаздывали.

***

- Хорошо, что ты решила обойтись практически без макияжа. Он тебе не нужен, - взглядом окидывая мое лицо, Николь довольно кивнула, после чего поправила заколку в моих волосах и, делая несколько шагов назад, посмотрела на платье.

Буквально через час начнется экзаменационный бал. Я бы не сказала, что нервничала. Понимала, что сдам его хорошо, но достаточно сильная взволнованность проходила по мыслям, от того, что это первый наш с Даном выход в свет, как уже официальной пары.

Я опустила взгляд на ладонь. Вернее, на помолвочное кольцо.

Еще у меня в волосах лента, алого цвета. Ее носят неделю после помолвки. Уже сейчас этой традиции не особо придерживаются, но на официальное мероприятие все-таки, я была обязана ее надеть.

То есть, то, что я теперь невеста Дана, видно издалека. Особенно, если учесть то, что на его пальце тоже теперь кольцо и на запястье сегодня будет красный браслет.

- Я одного не понимаю. У тебя действительно кукольная внешность и сейчас ты выглядишь роскошно, - Николь обошла меня. – Но почему ты раньше настолько сильно удешевляла себя теми нарядами с рюшиками?

Услышав этот вопрос, я приподняла бровь. Николь, заметив это, шумно выдохнула и объяснила:

- Прости. Просто я видела фотографии, на которых ты была такая как раньше. Я имею ввиду, до комы.

- Я не помню свое прошлое, поэтому не знаю, почему так одевалась, - я лишь пожала плечами.

Временами я об этом думала. Раньше приходила к мысли, что у моей сестры просто был отвратный вкус в одежде. Вернее, своеобразный, ведь о вкусах не спорят. Теперь же мне казалось, что она просто пыталась такой вычурной одеждой заглушить пустоту внутри себя. Я ведь за все время пребывания в этом теле, не заметила ни одного человека, которому она ранее была бы дорога. Или чтобы хоть кто-то к ней относился хорошо. И, может такая вычурная одежда, это попытка закричать. Сделать хоть что-нибудь, чтобы ее заметили.

Или, может, она в подобном искала успокоение. Я действительно часто думала об этом. Уже теперь более активно искала осколки информации о своей сестре и, насколько же сильно я сожалела о том, что не смогла уберечь то тело, которое возможно, являлось вовсе не моим, а ее. Это меня буквально заживо загрызало.

Высшая омега сказала, что смерть являлась выбором моей сестры. И причина, по которой это тело оказалось в коме, состояла в том, что сестра сама спрыгнула с балкона. Она желала больше никогда не существовать.

Я не знала насколько могла доверять этим словам Высшей омеги, но слышать их было не просто больно. Меня словно бы ножом ударило прямо в грудь.

Зачем? Зачем она это сделала?

Когда я озвучила эти вопросы, Высшая омега сказала, что моей сестре всегда было эмоционально тяжело. Последние месяцы для нее вовсе являлись адом. Причиной этому были Тернер, Шэрон, Гвен. На том мероприятии, где она решила окончательно покончить с жизнью, сестра вовсе больше не считала себя живым существом. Смотрела на Тернера и Шэрон. Чувствовала его пренебрежение, словно к грязи. Получала очередные скрытые издевательства Шэрон, смешанные с угрозами. Понимала, что когда вернется, Гвен опять будет кричать, что она позор семьи и, что лучше бы ее не было. В итоге мысли, которые и без того доставали все последние месяцы, достигли своего пика. И закончилось все так, как закончилось.

Еще хуже стало, когда Высшая омега сказала, что, если бы моя сестра осталась в своем настоящем теле, ее бы не стало еще раньше. В детдоме ее жизнь была бы значительно ужаснее. Единственное – там не было бы Тернера. Зависимости от него. Но это не многое меняло бы.

Когда Высшая омега рассказывала об этом, мне хотелось попросить ее замолчать. Немедленно. И больше не произносить ни слова.

Ведь я не хотела верить в то, что у моей сестры в обоих жизнях все могло быть настолько ужасно. А как же счастливый конец для нее?

Касательно сестры меня слишком многие мысли загрызали. Буквально до крови и боли. Особенно, после того, что сказала Высшая омега. Я ведь раньше думала, что это как раз я рано или поздно исчезну, а сестра вернется и продолжит жить. Я даже хотела оставить ей несколько писем и попросить Дана присматривать за ней. Мы ведь вдвоем раньше понимали, что наш брак может быть далеко не вечным. Или даже весьма коротким и в последствии, он, конечно, развестись не сможет, но в статусе его жены окажется моя сестра. Когда-то даже вскользь была затронута эта тема. Дан достаточно быстро и жестоко ее закрыл, но перед этим сказал, что, если меня не станет, он больше ни к какой омеге не прикоснется. Будет ждать, когда мы уже на том свете встретимся.

Теперь же у нас вся жизнь впереди. Моя сестра не вернется. Высшая омега сказала и то, что она этого не хочет.

А меня все равно морально убивало. Если бы то второе тело не умерло бы и, если бы у нас было хотя бы десять минут, чтобы поговорить… Может, я бы могла бы стать для сестры тем человеком, который ее бы поддержал?

До сих пор некоторые ее поступки для меня были непонятны. В первую очередь то, что она повелась на Гвен, которая первое время забрасывала ее подарками и из-за этого отвернулась от отца. Сделала ему настолько больно. И то, что она так зависела от Тернера, хотя следовало думать о себе.