Екатерина Орлова
Игрушка жестокого шейха
Глава 1
– Куда я попала? – спрашиваю на английском миловидную брюнетку.
Она окидывает меня внимательным взглядом. Даже неловко становится, и я поправляю свою одежду. Нечто среднее между длинной туникой и тогой, только слишком уж ткань неплотная, и кажется, будто со стороны можно увидеть, что под ней ничего нет.
Брюнетка смотрит на меня как на идиотку. Хотя я ее не виню. Вопрос и правда немного странный. Но мне жизненно важно знать на него ответ.
– В гребаную пустыню, – внезапно отвечает на русском.
Я с облегчением выдыхаю, и мой взгляд падает на высокую смуглую девушку, недружелюбно косящуюся на меня. У нее немного раскосые глаза и черные, как смоль, волосы.
– Это я знаю, – продолжаю диалог. – Но что это за место?
– Арена, с которой ты вряд ли выйдешь живой, – отвечает брюнетка, а смуглая девушка криво усмехается.
– Что… Что все это значит? – переспрашиваю у брюнетки.
– Тебя как зовут? – спрашивает она.
– Маша, – отвечаю слегка дрожащим голосом.
– Я Алина, – представляется она.
– Очень приятно.
– Да уж, – кривит пухлые губы моя новая знакомая.
– Так что это за арена? – спрашиваю, невольно сжимаясь.
– Если коротко, за теми дверями, – она указывает на тяжелую деревянную дверь, возле которой стоят два амбала в белой одежде, – находится арена. Почти такая, на каких бились гладиаторы. Теперь на этой арене умрем все мы.
– Как умрем? – Я в шоке приоткрываю рот.
– Жестокой, мучительной смертью, – растягивая слова, отвечает Алина. – Вокруг арены стоят трибуны. На них сидят зажравшиеся толстосумы. Знаешь, чего жаждут люди, которым доступно абсолютно все? – спрашивает она и слегка прищуривается. Я пораженно качаю головой. – Крови, – произносит с отвращением, и я чувствую, как внутренности сковывает холодом. – Они делают ставки, – продолжает Алина. – Тебе в руки дадут дубину и выгонят на арену. Туда же выпустят диких животных. Ублюдки на трибунах будут делать ставки, кто выживет: ты или зверь.
– Это же бесчеловечно, – выдыхаю пораженно. – И противозаконно.
– Ты здесь по собственной воле? – хмыкает Алина.
– Конечно, нет! – восклицаю и слышу ухмылку смуглой девушки.
– Ну так вот похитили тебя тоже не по закону, – напоминает Алина. – Здесь, в пустыне, закон только один – выживает сильнейший.
Оглядываюсь в большой комнате. В ней около двадцати девушек. Все в такой же, как у меня, одежде. Все напуганы и стараются слиться со стенами из темного камня и растерянно озираются по сторонам.
– Но как же нам сражаться с дикими животными при помощи дубины? – в ужасе спрашиваю я, возвращая взгляд к Алине.
– Это не их проблема, – отзывается она.
– А, может, есть какая-то возможность сбежать отсюда? – спрашиваю, сама не до конца веря в то, что существует хоть малейший шанс избежать страшной участи.
– Сбежать – нет, – Алина качает головой. – Но если тебя заприметит кто-то из сидящих на трибунах, он может забрать тебя с арены. Например, в свой гарем. Или чтобы продать в рабство. Ну, или пустить на органы.
Каждая из озвученных перспектив заставляет внутренности покрываться коркой льда, а кровь в жилах стынуть.
– А других возможностей нет? – спрашиваю я.
– Не будь наивной, Маша, – произносит Алина, брезгливо кривя губы. – Если бы они были, то здесь не осталось бы ни одной девушки. А этим уродам нужны развлечения.
– И кровь, – шепчу дрожащими губами.
– И кровь, – подтверждает Алина. – Ты как вообще тут оказалась? – спрашивает она.
– Меня похитили. Я приехала на сафари в пустыне, но меня схватили, засунули в машину, надели мешок на голову и привезли сюда.
– Да я не про арену. Как ты оказалась одна в этой стране? Или ты приехала с кем-то?
– Нет, – качаю головой. – Я приехала одна. Разве другие туристки так не делают?
– Делают, – отвечает Алина. – Но это рискованно.
– Я знаю, – произношу с тяжелым вздохом. – Я должна была поехать сюда со своим женихом. Только он… – Застываю взглядом в пространстве на несколько секунд. – Повел к алтарю другую.
– Мужики все ублюдки, – со знанием дела говорит Алина.
– А ты как оказалась здесь? – спрашиваю, не желая погружаться в свою невеселую историю.
– Приехала работать туристическим агентом. Но в итоге меня собирались сделать проституткой. Я хотела сбежать. Точнее, просто вернуться домой. Но меня поймали и привезли сюда.
– Давно ты здесь?
– Почти две недели, – отвечает она.
– А эти бои… Они проводятся каждый день? – спрашиваю, покрываясь неприятными мурашками.
– Нет, – отвечает Алина, – раз в неделю. Иначе они не успевали бы похищать девушек.
– Эй! – раздается громыхающий голос араба, который обводит нас суровым взглядом. – На выход! – рявкает он, и девушки нехотя двигаются к тяжелой деревянной двери, которую придерживает открытой такой же амбал.
Кто-то всхлипывает, кто-то упирается, кто-то умоляет и падает на пол, хватая охранников за ноги. Те отталкивают девушек, хватают их за руки, вздергивают в воздух и толкают в сторону выхода. Двоих даже бьют палками по спине. Я в ужасе смотрю на все это и, вместо того, чтобы двигаться к двери, пячусь назад. Отступаю, пока не врезаюсь в кого-то спиной. Обернувшись сталкиваюсь взглядом со смуглой девушкой. Она смотрит на меня так, будто я уже труп. От этого взгляда по телу пробегает дрожь.
– Не советую здесь ни с кем дружить, – произносит она на английском. – Через час одна из вас – а может и обе – будет мертва.
Сказав это, девушка обходит меня и идет к двери. Складывается впечатление, будто она не первый раз выходит на арену. Словно это место уже стало для нее домом.
– Эй, блондинка! – выкрикивает араб, прошивая меня взглядом. – Тебе что, нужно особое приглашение?
Я тороплюсь к нему. Все девушки уже вышли за дверь, осталась только я. Это мой шанс договориться, и я его не упущу.
Глава 2
– Послушайте, – произношу, подойдя к мужчине. – Я отличный повар. – Он смотрит на меня вопросительно. – У себя в стране я работаю шеф-поваром в ресторане, – поясняю ему. – Я могла бы готовить для вас всех. Или для господ, которые сидят на трибунах. Какие-нибудь национальные блюда. Мои национальные блюда, – уточняю. – Для вас же это экзотика. Поверьте, ваши господа будут рады. Им понравится, как я готовлю. Я делаю это очень… – Щелкаю пальцами, пытаясь вспомнить слово на английском. – Вкусно! – выпаливаю и с надеждой заглядываю в глаза мужчине.
Он слегка кривится, буквально выплевывает незнакомое слово “шармута” и толкает меня в спину. Я спотыкаюсь и чуть не падаю, но второй охранник хватает меня за локоть, помогая удержать равновесие. Протягивает мне деревянную дубину и кивает пройти по узкому, мрачному коридору, в конце которого я вижу устланную песком арену в форме кольца.
По телу проходит новая волна дрожи. Я оборачиваюсь в надежде, что это все какая-то дурацкая шутка. Или, может, спектакль. Есть же такие. Иммерсивные. Те, в которых участвуют зрители. Так, может, я именно в такой и попала? Потому что у меня не укладывается в голове, чтобы в двадцать первом веке кто-то мог похитить человека и выпустить его на арену с диким животным.
Позади меня идут три охранника, двое из них держат в руках автоматы. Вздрогнув, тороплюсь по коридору к арене, на входе в которую группка девушек жмется друг другу.
Большая кольцеобразная арена окружена высокой каменной стеной, на вершине которой в нескольких местах установлены держатели с факелами. Чуть выше – стеклянная балюстрада, которая совершенно не вписывается в антураж Римской империи, о котором напоминает сама арена в форме амфитеатра.
За стеклянными балюстрадами я едва могу различить нечто похожее на театральные ложи. Но установленные по периметру арены прожекторы, бьющие ярким светом прямо в глаза, мешают нормально рассмотреть обстановку.
