Свет из прошлого - Ефремова Надежда Васильевна

– Мягко, очень мягко сказано, – отметила Оля.

Марина рассказала маме, что учудил Олег и что именно из-за этого произошла ее встреча со Стасом, который буквально спас ее от больших проблем, в которые хотел втянуть ее Олег.

– Ну, это уже из ряда вон! Правильно, что больше не общаешься с ним! И не вздумай! Чтобы он тебе ни напевал! Я знаю, сердце у тебя жалостливое, всех пожалеть готова, даже таких подлецов, как Олег, всем веришь!

– Ты права, мама. Ну, такая я, да, но всему есть предел. Олега не хочу ни видеть, ни слышать! Забыть быстрее, да и все! Нет моих больше сил его терпеть! Последняя капля была. Но знаешь, мам, это еще не все. Он настолько обиделся на меня за мое, так сказать, жестокосердие, что пришел ко мне на работу и спер там коробку с мусором!

Оля звонко засмеялась.

– Он что, совсем ку-ку? – озадачилась Светлана Валерьевна.

– Ну, там были безделушки всякие, которые не имели никакой антикварной ценности, их шеф выбросить хотел, но Олег-то этого не знал! А тут еще Эрнест Петрович выкрикнул ему, чтобы только эту коробку он не трогал, будто она большая ценность. Ну, тот повелся и с ней убежал.

– Редкое имя у шефа твоего…

– Да, имя, конечно, интересное.

– Весьма… – Светлана Валерьевна задумалась. – Так, значит, Олег видел Эрнеста вашего. Может, понял потом, что коробка-то вовсе не с ценностями, да и встретил его где-нибудь?

– Ого! Вот это ты, мама, соотнесла факты.

– Ну, это просто мысли вслух. Вряд ли, конечно. Просто подумалось. А как, ты говоришь, отчество у вашего Эрнеста? – Светлана Валерьевна потерла лоб.

– Петрович, а что?

– А есть у тебя что-нибудь от головы?

– Голова разболелась?

– Да, видимо, давление, это у меня бывает, ты же знаешь.

– Оль, принеси, пожалуйста, коробку с моей тумбочки, там лекарство! – крикнула Марина дочери. – Мам, что такое? Плохо тебе?

– Ну, не совсем. Нормально. Сейчас от головы выпью, и все.

– Ты на глазах изменилась. Была веселая, посидели хорошо, а тут тебя рассказы мои огорчили? Да, они невеселые, но мне очень хотелось с тобой поделиться тем, что со мной происходит в эти дни.

– Мариш, все нормально, просто голова.

Светлана Валерьевна приняла с благодарной улыбкой коробку из рук внучки и открыла ее. Резко побледнела, тут же закрыла и пробормотала еле слышно:

– О господи!

– Что, мам? Лекарства не те? Оль, это не та коробка, неси вторую оттуда же, с тумбочки. А эту я из сундука принесла, на чердаке прибирала. Нашла вот фотографии какие-то да подумала, может, эти снимки и надписи на них помогут мне найти родственников Эрнеста Петровича. Может, документы какие в этой коробке есть или в сундуке, там еще таких коробушек несколько штук.

Светлана Валерьевна схватилась за сердце.

– Мам, совсем плохо? Я же вижу, что тебе хуже и хуже! Давай скорую вызову!

– Доча, откуда, ты говоришь, у тебя эти фотографии?

– С чердака, из сундука старого.

Оля стояла рядом со следующей коробкой, которая на этот раз оказалась лекарствами. Светлана Валерьевна пошарила там и нашла нужные таблетки, выпила и снова взяла в руки первую коробку, приоткрыла ее.

– Фотографии наверняка Эрнеста Петровича, – сказала Марина.

Светлана Валерьевна молча достала несколько фотографий и перебрала их, внимательно разглядывая. Потом так же молча сложила их обратно.

– Да, наверное, его, – согласилась она, убирая коробку в сторону.

– Мам, тебе полегче?

– Да, спасибо, отпускает.

– В том сундуке еще много чего, даже вещи какие-то свернуты, но я не разбирала их еще.

– А сундук очень красивый. Мы с мамой его протерли, почистили, он такой грязный был! Лет сто к нему будто никто не прикасался.

– Зачем вам чужие вещи разбирать-то, девочки? Придумали… бросьте вы эту затею. Дом же чужой, пусть эти сундуки да коробки спокойно там на чердаке и лежат! Мне бы, например, не понравилось, если те, кого я пустила в дом жить, полезли бы в вещах рыться. Раз на чердаке они, значит, убраны подальше.

– Так-то оно так, но ведь я думала про родственников разузнать. Пропал ведь хозяин-то. А так бы, конечно, не полезли.

– Ладно, девочки мои, пора мне отбывать. Хорошо посидели, я очень рада была видеть вас обеих наконец-то.

Марина и Оля пошли провожать гостью до остановки, чтобы та успела добраться домой до темноты.

– Что-то бабушка как-то резко изменилась в конце наших посиделок.

– Да, Оль, ты права. Голова просто разболелась у нее. Понятное дело, возраст.

– А по-моему, не возраст, а твои рассказы, мам. И коробка с фотографиями. Как только про сундук стали рассказывать, она поспешила удалиться.

– Так пора уже, добраться еще надо.

– Но ведь она могла переночевать у нас! Завтра воскресенье, мы с утра никуда не идем, не потревожили бы ее.

– Не любит она в других местах ночевать, Оль. Давно уже, кроме своей кровати, ничего не признает.

– А вот это уже точно возраст, да?

– Да, Оль, вот тут в точку.

– А сундук-то будем разбирать?

– Да, я твердо решила. Нам нужно найти его родственников. Я бы у них этот домик купила.

– О, здорово!

– Только мне очень хочется надеяться, что Эрнест Петрович сам найдется. Ну вот, мало ли. Я бы лучше у него купила этот дом. У него самого.

– Не грусти, мам, может, в понедельник полиция нам принесет какие-нибудь новости.

– Будем надеяться, Оль, будем надеяться! – Марина положила голову на плечо дочери.

За окном начало темнеть. Кричали петухи, лаяли собаки. Из приоткрытого окна веяло свежестью. В эту ночь Марина снова плохо спала, просыпаясь каждые полчаса. Она заглядывала в телефон, надеялась увидеть сообщение от шефа, но такового не было.

На следующий день Марина перебирала коробку с фотографиями, которая была вчера в руках Светланы Валерьевны. С поблекших снимков на нее смотрел молодой и красивый, высокий мужчина. Он по-доброму улыбался. Рядом с ним иногда были какие-то люди. Также были и изображения с детьми. Наверное, где-то среди них был и он, Эрнест Петрович. Фамилий на оборотах фотокарточек не было, только иногда попадались даты, еще реже – имена.

– Эта коробочка нам полезной информации не дала, надо следующие шерстить.

– Ночью, что ли, мам?

– Нет, Оль, уже завтра, после работы. Сегодня уже не могу, честное слово! Как там твой Максим, не объявился? То чуть ли не каждый день на свидание звал, а тут…

– Не объявился, мам. – Оля подошла к окну и закрыла лицо руками.

– Ну вот! Я так и знала, что ничего хорошего из этого не выйдет!

Оля потихоньку заплакала, боясь самой себе хоть на минуту разрешить подумать, что мама может быть права.

– Прямо во время экзаменов! Ну разве любящий человек может позволить себе так волновать своего близкого, тем более в такой важный и ответственный период!

Оля зарыдала громче.

– Доченька, к сожалению, так бывает. И не только в юности. Ну, вот почему-то такой сценарий отношений прям часто развивается. Я не знаю почему.

Она подошла к дочке и обняла ее, а та плакала на ее плече.

– Мам, но я не верю, что он мог просто так вот раз – и забыть про меня. Ну, точнее, начать игнорировать. Это совсем на него не похоже.

Марина тяжело вздохнула, не веря тому, что Максим все же может оказаться хорошим. Ей хотелось, конечно, видеть возле дочери защитника, опору, того, кому можно ее доверить. Требования матери были немалыми. Но она искренне считала, что так и должно быть. Ведь она воспитала такую хорошую девочку! Совсем не хочется отпускать ее во взрослую жизнь с кем попало. А особенно с тем, из-за кого она плачет!

– Оль, давай ляжем спать, завтра ответственный день, у тебя экзамен. Давай сейчас чайку заварю тебе со смородиновыми листочками, я их днем немножко собрала, как раз к вечернему чаепитию. Все у тебя еще впереди, Оленька. Я знаю, это звучит странно, но все же… Я постараюсь тебе помочь, чтобы ты нашла себе хорошего спутника жизни.

– Как, мама? Как ты мне в этом можешь помочь-то? – всхлипывала Оля, вытирая покрасневшие глаза.