Секреты - Пирс Лесли

С полными слез глазами она рассказала Адель, как обращалась с Роуз, когда Фрэнк вернулся домой с войны. Она объяснила, что была зла на то, что он вернулся с контузией, и даже иногда жалела, что он не умер во Франции. Она признала свою вину за то, что вымещала свою боль на Роуз.

Бабушка уже не в первый раз пыталась дать Адель понять, что настало время простить мать. Но в этот раз, возможно потому, что Адель тронуло, с какой храбростью Роуз спасла Эмили, она почувствовала, будто ей открылась дверь в прошлое. И вдруг все ее недавние наблюдения и все, что она воспринимала, сложились в единое целое, и она увидела Роуз в совершенно другом, более положительном свете.

В тот вечер Адель намного комфортнее чувствовала себя с Роуз. В какой-то момент, когда они сидели по разные стороны кушетки и слушали приемник, Адель положила ноги на кушетку и Роуз взяла их и положила себе на колени. Просто маленький жест, но любовный и дружеский.

На следующее утро Адель случайно выпустила одного кролика из клетки, меняя солому, и Роуз прибежала помочь ловить его. Кролик явно намеревался удрать от них, и пока они обе бегали вокруг, пытаясь догнать его, они смеялись до колик в животе.

Когда Адель возвращалась в Лондон, Роуз вызвалась проводить ее на вокзал, и по дороге Адель рассказала ей о своем разговоре с Майлсом в Винчелси.

Какое-то время Роуз молчала, и Адель пришло в голову, что она размышляла, как бы сказать о нем что-нибудь нехорошее. Но Роуз не собиралась этого делать, а просто думала над рассказом Адель.

— Мне бы хотелось иметь хотя бы грамм твоего здравого рассудка и человечности, когда мне было столько лет, сколько тебе, — сказала она со вздохом. — Я думаю, ты больше пошла в него, чем в меня, Адель.

Тогда Адель сменила тему разговора и спросила Роуз, хочет ли она вернуться в свой дом в Лондоне теперь, когда Хонор снова в форме.

— Ты можешь вернуться, ты же знаешь, — сказала Адель. — Ни бабушка, ни я не будем чувствовать, что ты нас бросаешь, мы обе знаем, что здесь для тебя не самая сладкая жизнь.

Роуз улыбнулась.

— Здесь лучше, чем в Лондоне, — сказала она. — Намного лучше. И мне нравится быть рядом с мамой.

Когда Адель вернулась в Лондон, ей было над чем подумать. Жизнь уже не была черно-белой. Никто не был совсем плохим, но и идеальным никто не был, и в первую очередь она сама. И она поняла, что ей придется жить с тем, что выпало на ее долю.

Думая о Роуз просто как о Роуз, а не как о неудавшейся матери, она обнаружила, что может смотреть на нее по-другому. Она стала уже не подозрительной, а интригующей, не оскорбительной, а забавной. Когда они разговаривали по телефону, у них возникало много поводов для смеха. Там, где раньше была натянутость и недоверие, появилось тепло.

С каждой поездкой Адель домой они все лучше стали понимать друг друга, они спали на одной кровати и вместе занимались домашним хозяйством, ходили в кино, а иногда и в паб выпить пару стаканчиков. Они спорили, иногда их взгляды совсем расходились, но через год Адель могла честно сказать, что они стали друзьями. Роуз была единственной, кто знал и понимал ее подлинные чувства к Майклу. Адель также могла доверяться ей, рассказывая о других мужчинах, которых она встречала. Роуз в ответ рассказывала ей о мужчинах из своего прошлого, включая Майлса. Она как-то пошутила, что у них не может быть нормальных отношений, какие бывают между матерью и дочерью, потому что они обе не знают, что это такое. Адель подумала, что это истинная правда. Но в каком-то смысле так было даже лучше, потому что они могли быть честнее друг с другом.

— Интересно, что будет, если старшая сестра застанет меня, когда я прилягу? — захихикала Джоан.

— Она тебя повесит, колесует и четвертует, — сказала Адель, быстро споласкивая их чашки. — И она может вернуться в любую минуту, так что нам лучше найти для себя какое-нибудь занятие.

Как только она закончила фразу, зазвонил телефон.

— О, черт побери! — воскликнула Джоан. — Вот и кончилась наша спокойная ночь. Наверняка это какой-то себялюбивый тип, которому нужна кровать.

— Женская хирургия, — сказала она бодрым голосом, поднимая трубку. Она нахмурилась, слушая голос на том конце провода. — Одну минуту, — сказала она и протянула Адель трубку. — Это тебя, — сказала она. — Твоя мама.

У Адель прыгнуло сердце, и она выхватила у подруги трубку. Роуз могла звонить сюда ночью только в самом крайнем случае.

— Что случилось, мама? — спросила она в страхе. — Что-то с бабушкой?

— Нет, дорогая, ничего страшного, — ответила Роуз. — У меня хорошие новости. Я знаю, что сейчас середина ночи и, вероятно, я не лучший человек, от которого ты хотела бы услышать это. Но я чувствовала, что ты захочешь знать немедленно. Майкл нашелся!

Адель охнула, у нее подкосились ноги, и она вынуждена была ухватиться за спинку стула, чтобы быть в состоянии продолжить разговор. Роуз оставалась на ночь в Винчелси, потому что Эмили Бэйли упала и вывихнула щиколотку, а у ее экономки был свободный день и она гостила у родных. Роуз как раз помогала Эмили подняться в спальню, когда позвонили из Красного Креста. Они сказали, что их только что уведомили, что Майкл находится в лагере для военнопленных.

— Они уверены? — осторожно спросила Адель, не веря в то, что это может быть правдой.

— Да, это наверняка, они не сообщают родственникам, пока не удостоверятся, — сказала Роуз ненатурально визгливым от волнения голосом. — Кажется, он получил тяжелое ранение и его поместили в больницу, а потом перевозили из лагеря в лагерь, поэтому Эмили не получала вестей.

— Он цел? — спросила Адель, и у нее упало сердце от мысли, что Майкл может быть обезображен ожогами, без руки или ноги.

— Они только могли сказать, что он в порядке и что от него скоро будут приходить письма. Но он жив, Адель! Для Эмили этого достаточно. Ты бы ее видела, она плакала и смеялась одновременно. Такая радость! Я не могла позвонить тебе, прежде чем не уложила ее в постель.

— Скажи ей, что я очень рада, и спасибо тебе за то, что позвонила немедленно, но я должна попрощаться, идет старшая сестра, — быстро сказала Адель, услышав стук каблуков в коридоре. — Попробуй позвонить мне завтра утром в общежитие часов в девять.

Весь остаток ночи Адель сияла от счастья, шептала Джоан, как это чудесно и какой счастливой будет бабушка, когда узнает новости.

Джоан пару раз странно посмотрела на нее, явно удивляясь, почему Адель бросила этого мужчину, если так любила его. Она также с интересом спросила, что ее мать делает у матери Майкла, если их роман не удался из-за того, что его не одобрила семья.

Адель от радости могла бы разболтать Джоан всю историю, если бы они не работали, зная, что Джоан можно довериться и что она никому не расскажет. Но старшая сестра все время ходила туда-сюда, а такую долгую и сложную историю нельзя было легко рассказать шепотом между делом.

Если бы Адель могла, она бы пустилась в пляс по всей палате, разбудила всех и стучала бы в судна, чтобы отпраздновать новость. Ей захотелось прямо сейчас сесть на поезд и ехать домой, потому что к утру в Винчелси все будут говорить о чудесной новости. Майкл был жив, и это была самая чудесная новость в ее жизни.

Меньше чем за час до того, как разбудить пациентов, Джоан готовила в коридоре столик, на котором развозили чай, а Адель сидела за палатным столом и записывала сведения о пациентах. И вдруг она прервалась, подумав о Майлсе.

Два месяца спустя после того, как она снова встретилась с ним в Винчелси, Адель достала его визитную карточку и позвонила ему. Она сама не знала, зачем звонит, у нее просто было неясное ощущение чего-то незавершенного. Она была в полной уверенности, что у него есть дела поинтереснее, чем она, и что он найдет какой-нибудь предлог. Но она оказалась не права, он был очень рад услышать ее.