Птица, лишенная голоса - Идели Р.

Постеснялась бы, Ляль.

На мне были синие хлопчатобумажные шорты на пару пальцев выше колена. Сверху – свободная белая футболка, а на ногах – больничные тапочки. Удостоверившись, что я выгляжу нормально, я вернулась обратно в кровать.

Как мне вести себя, когда они вернутся? Мне нельзя быть взволнованной, но и казаться слишком отстраненной будет неправильно. Наверное, я сначала посмотрю на их реакцию, а потом буду действовать соответствующе. А если они встретят меня холодно, что мне тогда делать?

Дорогая, успокоишься ты уже или нет? Почему ведешь себя, как будто на свидание собираешься?

Да я сама себя не понимаю, помолчи уже!

Я села, скрестив ноги. Пытаясь успокоиться, схватила пульт от телевизора.

– Не нужно раздувать из этого событие. Вы просто поговорите, – сказала я сама себе и начала листать каналы.

Вернее, я делала это на автомате, не обращая внимания на происходящее на экране. Смогу ли я прислушаться к той части себя, которая хотела познакомиться с ними поближе, или проигнорирую ее и вернусь к своей прежней одинокой жизни?

Я знала, что выберу первый вариант, но не произносила этого вслух, потому что мой странный внутренний голос напомнил мне, что что-то плохое случается всегда, стоит мне это озвучить.

Друг Ясина теперь будет и моим другом. Пусть это случится.

Я убавила звук в телевизоре и растянулась на кровати. Натянув одеяло, закрыла глаза.

Ты что, Ляль, спать собираешься? Зачем тогда ты столько готовилась?

У меня еще есть время. Я хотела дать глазам отдохнуть, пока мои незнакомцы в пути. Я же все-таки болею.

Глава 4

Начало

Чувство одиночества подобно дождю, заливающему улицы города. Как ни приятен запах земли после грозы, страх промокнуть пересиливает и вынуждает людей искать укрытие от падающих с неба капель. Иногда одиночество невероятно прекрасно, а иногда оно прожигает тебя насквозь.

Стоит ли стоять под дождем, чтобы насладиться запахом сырой земли? Стоит ли отдать частичку себя, чтобы разделить с кем-то свое одиночество? Нужно ли сжигать себя, чтобы вновь обрести контроль над своим сердцем?

Вопросы, терзавшие меня все это время, не имели смысла. Я всегда думала, что все хорошее в этой жизни я могу получить, лишь заплатив своими страданиями. Моя голова была переполнена противоречивыми чувствами. И часть меня твердила: «Без жертв невозможно победить», каждый раз напоминая, как иронично порой ведет себя судьба.

Внутри поселился страх, которому пока я не могла дать названия. Но я не хотела больше прятаться. Я вырвалась из тонкой границы между сном и явью, постепенно приходя в сознание. Рядом раздавались какие-то звуки, я наконец-то проснулась и смогла прислушаться к голосам говорящих.

– Если ты сказал, что все в порядке, почему тогда она плакала?

Возмущенный голос принадлежал Омеру.

Они вернулись.

– Наверное, это она из-за меня расстроилась, – ответил Ариф.

По его тону можно было понять, что он раскаивался. Ариф чувствовал вину из-за того, что я плакала, хотя я просто притворялась.

Ха, ты должна была понимать, что делаешь!

– Так что ты сделал этой девушке? – спросил Омер, и я закусила губу.

Одна часть меня говорила, что в этом нет моей вины и Ариф заслужил.

Давай, обманывай себя.

– Да ничего я не сделал. После вчерашнего она была немного рассержена. Если что и случилось, то только из-за этого.

Ариф не оправдывался, но мне все равно стало грустно, что я заставила его поверить, будто это он довел меня.

– После вчерашнего чего? – спросил на этот раз Каран.

Никому даже в голову не могло прийти, что я обманула Арифа. Если бы я сейчас засмеялась, они точно бы решили, что мне пора ложиться в психиатрическую клинику.

– Из-за показаний, – сказал Ариф, но, кажется, Карану было мало этой информации, поэтому он добавил: – Когда приходила полиция.

– Она из-за этого расстроилась? – уточнил Каран.

Я прекрасно понимала, почему Каран был в таком замешательстве.

Просто эти ребята с нами еще как следует не познакомились…

– Брат, больше мне ничего другого на ум не приходит, – сказал Ариф задумчиво. – Но она же очень ранимая, чуть что, сразу слезы льет. Она даже пару раз плакала, когда ей устанавливали катетер.

Вообще-то я плакала, потому что врачи с трудом нашли мою вену и превратили руку в дуршлаг. Насколько я помню, у меня всегда была эта проблема, и каждый раз это было очень больно. Так что я имела право плакать. Сердце обливалось кровью, когда я видела, как моя рука желтела от появившихся синяков. Меня могли понять только те, кто сталкивался с похожей проблемой.

Фраза Арифа повисла в воздухе, и в палате воцарилась тишина. Я не слышала звуков открывающейся двери, так что предположила, что сейчас они опять смотрят в мою сторону. Кажется, они привыкли постоянно за мной наблюдать.

Притворись уже, что просыпаешься, Ляль. У тебя ресницы дрожат, они скоро все поймут.

Я медленно открыла глаза, делая вид, будто только что проснулась. Я лежала на правом боку. Тело было согнуто в позе эмбриона, руки зажаты между коленей. Приподняв голову, я посмотрела на присутствующих, улыбнулась и приподнялась с кровати. Поправив упавшие на лицо волосы, я произнесла «добрый вечер».

Оказалось, Каран и Омер сидели на диване, Ариф стоял рядом. Все они были очень уставшими.

На Арифе, как обычно, был костюм. Черные брюки, пиджак и сияющая белизной рубашка. Мне было любопытно, где он искал одежду своего размера. В нем роста должно быть не меньше двух метров, таким он был высоким.

Откуда он, из семейства великанов?

На Омере были темно-синие брюки и рубашка на один-два тона светлее. Если они учились вместе с Ясином, то Омеру, должно быть, было не больше двадцати восьми – двадцати девяти, но его взгляд больше подходил видавшему жизнь сорокалетнему мужчине. Но назовите мне человека, внешность которого соответствует тому, что происходит внутри? Я привязалась к Омеру, хотя даже толком ничего о нем не знала.

Каран, который смотрел на меня пристальнее, чем остальные, был одет во все черное. Похоже, другого цвета в его гардеробе просто не существовало. Черная рубашка, брюки и такая же черная обувь. Но даже если бы он предстал передо мной в спортивных штанах, я бы сразу поняла, что он бизнесмен. От него исходила совершенно иная аура. Каждый раз, когда я смотрела на него, какая-то часть меня всеми силами стремилась узнать его ближе.

Все трое выглядели очень элегантно. Рядом с ними я почувствовала себя немного неряшливо. Я подумала, вот бы они увидели меня в реальной жизни.

Если сейчас они бы зашли в твой профиль в Instagram [5], то почувствовали себя дураками, которые пришли на первое свидание и обнаружили разницу между фото в соцсетях и реальностью.

Ну не надо так преувеличивать!

– Спасибо. Как ты себя чувствуешь, Эфляль?

Глядя в улыбчивые глаза Омера, я улыбнулась в ответ.

– Все хорошо. Завтра меня выписывают, – взволнованно ответила я.

Наконец мое пребывание в больнице подошло к концу. Омер наклонился вперед, опершись локтями на колени, и сцепил руки.

– Да, я уж слышал, это отличная новость.

Остальные хранили молчание, поэтому я быстро перевела взгляд на Карана. Как всегда, он сидел, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди.

– Ты так и не позвонила, – сказал он, словно требовал объяснений, и я поняла, что он на самом деле ждал моего звонка.

Даже если и так, мог бы сразу сказать «позвони мне», но я понимала, что он промолчал из чувства вежливости.

– Я уснула, – поджав губы, ответила я.

Ты специально уснула, Ляль.