Последователи - Белль Иса

Наказания не действуют на меня.

Со мной могут сделать что угодно. Я вытерплю это.

Сегодня не стало исключением. Его ублюдки-солдаты исполнили приказ Босса.

Один из них спустил с меня штаны, и я впервые успела испугаться их, поэтому следующие пять минут, пока крепкие руки сжимали меня, удерживая на одном месте для удобства, врезающийся в мои бёдра и ягодицы ремень был не таким страшным, как то, о чем я успела подумать.

Тем не менее это было больно. До сих пор.

Кожу саднило. Я чувствовала, как кровь пропитывает мои чёрные штаны и пачкает простынь, но ничего с этим не делала. Следующие несколько дней прикасаться к раненым участкам будет просто невыносимо.

Ничего, вынесу.

Обидно только, что о короткой школьной юбке можно будет забыть на ближайший месяц. Если я вообще смогу встать с этой кровати завтра утром.

Ненавижу пропускать школу.

Ненавижу оставаться дома.

В коридоре послышались шаги, и ручка на двери моей спальни повернулась, без проблем впуская внутрь гостя.

Мне даже не пришлось открывать глаза, чтобы узнать, кто пришёл. В этом доме жил всего один человек, который заходил в мою комнату. Остальным это было неинтересно.

Папа.

Он остановился у кровати, по пути захватив стул. Всё внутри меня сжалось, когда я почувствовала его присутствие. Парфюм проник в мои ноздри, вызвав дрожь. Ещё пару часов назад он пах иначе.

Будто был другим человеком.

Это он?

Подбородок задрожал.

– Талия, – позвал папа и аккуратно убрал пряди, закрывающие мне обзор, за уши.

Я дёрнулась, почувствовав на разгорячённых щеках кончики его холодных пальцев, прямо как у меня. Заметив, по всей видимости, следы от слёз, он спросил:

– Кто-то обидел тебя?

Из меня вырвался смешок.

А затем ещё один.

Вскоре это превратилось в истерику. Я стала смеяться так громко, что у меня заболел живот, но пришлось остановиться, когда я перевернулась на спину, позабыв, что в моём нынешнем положении не стоит этого делать.

Меня пронзила адская боль. Я зашипела, когда нижняя часть тела вспыхнула, будто в неё вонзили сотни раскалённых кинжалов. Новая волна слёз пролилась из глаз, заставив дыхание прерваться.

Папа внезапно сжал мои щёки и повернул голову в свою сторону.

– Кто это сделал? – прорычал он, склонившись надо мной.

Кто это сделал?

– Ты.

Вся злость, которая сидела в его глазах с тех пор, как он увидел мои слёзы, превратилась в растерянность. Сначала он замер, а затем покачал головой, словно отрицал сказанное, но я видела, что он допускал эту мысль.

– Ты! – повторила я громче и, подскочив, устроилась на коленях.

Промолчав, папа уселся обратно на стул.

Ему нечего сказать? Совсем? Никакого «извини»? Ничего?

Я знала это выражение лица. Видела его уже не впервой. Он обо всём забыл. Ему отшибало память по щелчку пальцев. Удобно. Хотела бы я тоже уметь так.

– Ты не помнишь? Как ты можешь не помнить? – Я схватила его за воротник чёрной рубашки. – Очнись, папа!

Меня трясло. Тело пребывало в агонии.

– Как? – снова спросила я у папы.

Ноль реакции. Его голубые глаза смотрели сквозь меня. В пустоту.

Не выдержав, оттолкнула его от себя. Слёзы душили.

– Уйди! Не хочу тебя видеть!

Он послушался.

Значит, был здесь. Просто не хотел объясняться передо мной.

Захлёбываясь, я смотрела, как он встаёт и идёт к выходу. Его шатало из стороны в сторону.

Что с ним? Почему он такой?

Я хотела помочь ему, только как?

Папа закрыл за собой дверь, и я тут же спрыгнула с кровати, когда услышала, как он вставляет ключ в скважину, собираясь запереть меня в комнате. Однако, едва добравшись до входа, замерла. Он закрыл меня, как я и думала, но затем просунул ключ под дверью и тот оказался лежать у моих ног.

Я могла отпереть её обратно. Зачем он это сделал?

И тут меня осенило…

Папа не запретил выходить отсюда мне.

Он запретил входить сюда себе.

Снова оказаться в этой комнате было странно.

Особенно осознавая тот факт, что папа больше никогда не войдёт в неё. Я старалась не думать об этом, засыпая здесь изо дня в день, только это давалось не так легко, как хотелось бы. Мысли о нём всё равно находили меня.

Я так и не расспросила никого о том, как это случилось, кто его убил и при каких обстоятельствах. Не была уверена, что мне станет спокойнее, когда я узнаю обо всех этих подробностях.

В последний день, когда я видела его, он не был собой. Папа не присутствовал на моей помолвке. Ублюдок внутри него – да. Я ненавидела его.

Мне хотелось также убить его, но я не могла. Тогда бы и папа исчез вместе с ним. Оставалось лишь терпеть.

Именно это я и делала, в тайне желая ему покоя.

И чтобы он уже оставил в покое меня.

Проглотив горечь в горле, прислушалась к дыханию человека, обнимающего меня со спины. Горячая рука Джулии прижималась к моему животу. Майка ещё давно приподнялась из-за шевеления, поэтому её тёплая кожа соприкоснулась с моей ледяной. Это обжигало, но я не жаловалась. Знала, что ей важно чувствовать контакт с живым телом, хоть температура моего не так уж сильно и напоминало его.

Я знала всё о Джулии Де Сантис.

Как она дышит, когда спит, почему выковыривает морковь из всех блюд, в которые её добавляют. Что она любит просыпаться на рассвете. Ненавидит романтические комедии. Пускает слюни на моего старшего брата, думая, что я не вижу. Всегда улыбается незнакомцам на улице. И каждый раз извиняется перед червяками, после того как давит одного из них, копаясь в грядках.

– Почему не спишь?

Я повернулась на другой бок и встретилась с её расслабленным лицом. Она выглядела спящей, но открыла глаза, перестав притворяться, когда поняла, что меня не провести.

– Боюсь, что ты снова исчезнешь, – прошептала Джулия.

Моё сердце пропустило удар.

Её любовь всегда ощущалась так приятно. В ней не было места для боли или страданий. Если бы не она, я бы никогда не узнала, что может быть по-другому.

– Я никуда не уйду, Джулия, а вот тебе следовало бы. Наверное, твоему мужу не нравится, что ты проводишь ночи не с ним.

С того дня, как я вернулась, она засыпала со мной. Тридцать три ночи подряд. На месте Себастьяна я бы похитила её обратно в супружескую спальню уже на второй день, не выдержав.

Однако он боялся моей комнаты как огня, а Джулия не торопилась уходить. Я была довольна. Не знаю, зачем заговорила на эту тему. Мне не хотелось, чтобы она покидала меня.

– Ладно, не будем об этом, – выдохнула я и отвернулась обратно.

– Нет, будем.

Джулия потянула меня за плечо, но я воспротивилась ей. Я всё ещё была не готова к этому разговору.

Хотя о чём здесь говорить? Моя лучшая подруга вышла замуж за моего старшего брата, которого я ненавидела всю сознательную жизнь. У них всё было хорошо. Конец.

– Пожалуйста, Талия, – взмолилась она. – Я чувствую себя предательницей.

Чувство вины отвратительно. Я знаю, что оно делает с людьми, ведь видела, как Джулия и Доминик боролись с ним. Каждый по своим причинам и со своими последствиями.

Поддавшись ей, перевернулась обратно.

– Я не заставляю тебя выбирать сторону, – начала первой. – Если ты беспокоишься об этом.

Я люблю её. И всегда буду желать ей лучшего.

Даже если её лучшее – худшее для меня.

– И всё же… Ты, должно быть, обижена на меня.

– Не знаю, Джулия, – призналась я. – Может, немного.

– Скажи, что мне сделать, чтобы ты не сердилась?

– Ничего.

– А если подумать хорошо?