Стая (СИ) - Сергеева Оксана

Еще один вдох, глубокий до ломоты в груди.

Отпустило вроде… Отпустило же? Да ни хрена…

Рядом остановилось несколько подростков. В такой близости, когда уже не можешь разговаривать свободно и не чувствуешь уединения. Они уселись на парапете, как воробьи на высоковольтном проводе. И галдели так же, приправляя разговоры отборным матом.

Раздражают засранцы.

Юльку, наверное, тоже, потому что она оттолкнулась от ограждения и шагнула вперед. Ухватил ее за руку.

Крепко так ухватил, что при всем желании бы не вырвалась. Так и пошли вперед по струящейся толпой дорожке. Украдкой взглянула на Дениса: сигарета между губ, брови нахмурены, взгляд куда-то вперед, поверх толпы, напряженно. Не любит курить на ходу.

Потом заметила, как смотрят на него девушки. Не смотрят — глазеют, пожирают взглядами. Подобралась сразу. Пальцы сплела, его ладонь крепче сжала. С выдохом обиду сбросила. И злость. Надо сбросить. Постараться. Все же хорошо. Наверное. А так погано почему-то… Хотя оно и понятно: пока Денис не в себе и сама напрягалась. Всегда так было. Всегда остро реагировала на его эмоциональное состояние.

Пришлось пройти чуть дальше, чтобы найти место поспокойнее. Тогда только остановились.

— Подожди… — предупредил.

— Так кури, — уселась и притянула его к себе, приникла к груди. Это важнее, чем опасность пропитаться сигаретным дымом. Да хоть сто раз… Главное, разбить лед у себя внутри, прекратить войну, которая стала чем-то привычным. Не воевать же с самой собой из-за гордости, и с ним не воевать…

— Конфетка, может тебе покурить?

— Чего? — подняла голову, посмотрела в его глаза. Серые, смеющиеся.

— Если так уж хочется провести акцию протеста, то я могу дать тебе сигарету, а моим воспитанием не надо заниматься. Язык сломаешь о мое мировоззрение. А то и так много текста мне начитала.

— Да ну тебя… — снова уткнулась ему в грудь, вдохнула знакомый горьковатый запах. Привычно-родной.

— Смотри, не говори, что не предлагал.

— У меня новое прозвище?

— Ищу варианты.

— Мне нравится, как ты меня раньше называл.

— Красота?

Кивнула.

— Это для особых случаев.

— М-мм, — понимающе ухмыльнулась она, а потом сказала: — Я тебя спросила про отца не потому что лезу в ваши разборки, а потому что не знаю, как мне себя теперь вести. Я дала ему слово, что не буду с тобой встречаться.

— Можешь считать: он тебе его вернул.

— Точно?

— Того, что я говорю тебе недостаточно?

— Мне-то достаточно…

— Ну и все, — поднес сигарету к губам.

— Значит, ты меня сегодня полюбишь? — пристально следя за выражением его лица.

— Значит, полюблю, — взгляд чуть в сторону, но губы крепче сжались, сдерживая улыбку.

— Сильно? — самой-то трудно сопротивляться, прикусила губу.

— Нормально.

— И романтика будет? Шампанское, фрукты, свечи?

— А, может, обойдемся без пафоса? — Сигарета, конечно, помогала удерживать отстраненность. Но и она не бесконечная — выбросил окурок.

— Как это без пафоса? Я хочу этот день запомнить.

— Так потому и без шампанского надо, а то улетишь в нирвану раньше времени.

— А вино? Красное, белое… конфеты.

Хотел ответить ей, но, посмотрев в лицо, понял: она специально дразнит его. Заводит разговорами.

Получалось. Еще как получалось. Чертовка.

Прикрыл ей рот ладонью.

— Закрой рот. А то я сейчас буду как порнозвезда на выпасе.

Накрыла его руку своей, легонько лизнула ладонь. Он сразу отдернул ее. Кажется, слишком резко.

— Ой, а что это нас так передернуло? — с мягкой издевкой. — Совсем истосковался без меня… — вместо того, чтобы отстраниться еще крепче прижала его к себе: обхватила руками и стиснула бедрами. Ноги-то у нее сильные. — Совсем… — поскребла ногтями по футболке на спине.

— Да ты посмотри на нее, — шепотом на ухо, — какая горячая штучка. — Рука у нее под волосами. Зубы прикусили мочку уха. — Я передумал, я тебя затрахаю, — ласково. Так ласково, как можно только произнести это слово. — Пока пищать не начнешь.

— А, может, «залюблю»? — смеясь.

— Залюблю было до того, как ты меня дразнить начала.

— Напугал. Мой мозг уже полностью растлен. Сколько же можно фантазировать… Я уже все себе нарисовала.

— Страшно представить.

— Угу, как два года назад тебя увидела, так и рисую. Все, подумала, вот он — мой первый мужчина. Так что ты сегодня исполняешь мои желания.

С тяжелым вздохом поднял лицо, посмотрев в небо.

— А ты не наглеешь, конфетка? — снова на нее.

— Совсем нет. Ты мне проиграл, помнишь? Забыл? Зато я помню.

— И как это ты раньше то желание не выпросила?

— Так сначала рано было. Потом подумала, что оно и так само собой сбудется, раз мы встречаемся. Потом забыла. А сейчас самое время.

— Смотри, — вкрадчиво, — чтобы не жаловалась потом.

— Не переживай. Ты забыл, что я всю жизнь танцевала. У нас с этим легче. Ты не знаешь, что такое растяжка. Когда мышцы от нее рвутся — вот это боль. Если у меня бинт к открытой ране прилипает, я не отрываю его по миллиметру, не мучаюсь, отдираю разом на выдохе. Понимаешь?

— Понимаю. Еще есть какие-нибудь инструкции для меня? Сразу зачитывай, а то потом не успеешь.

Когда оказались у него дома, волнение все-таки одолело. Этакая смесь чувств предвкушения, страха и ожидания чего-то особенного. Ничего не могла с собой поделать, хотя старалась вести себя непринужденно и чувствовать так же.

Зря она выпросила эту романтику. Нет, не выпросила, конечно, но все же. Фрукты, сладости, мороженое, — зачем только она его взяла, сама не знала, — все на столе. Но ничего не хотелось. Они перекусили в кафе, теперь кусок в горло не лез. Там, на набережной, и настроение было, и легкость. Непринужденность и желание. А тут как-то все само собой сошло на нет. Схлынуло. Приготовления эти — пока фрукты помыла, бокалы достала под вино… Правда, решила только виноградом обойтись. Как представила, что апельсины чистить или яблоки строгать.

Не складывалась у них романтика. Надо было после душа сразу в кровать: не ждать, не нервничать. И из ванной-то выскочила едва полотенцем обмахнувшись, теперь футболка липла к телу.

Вот Денис не напрягался. А чего ему, собственно, напрягаться. Взял бутылку вина, белого полусухого, нашел штопор. Даже вытащил пробку.

И тут в дверь позвонили. Юля аж вздрогнула. Сразу мысли в голову полезли, самые черные.

— Сиди тихо, — сказал и вышел из кухни.

Из прихожей слышала его голос. Говорил что-то спокойно. Потом он вышел из квартиры. Тишина.

Юлька тяжело осела на стул. Вот вам и романтика. Еще минут пятнадцать и ее начнет трясти как в лихорадке. Вскочила.

Вот куда он пошел, Денис?

Недолго думая, разлила вино по бокалам и сделала из своего большой глоток. Проглотила, как воду. От волнения. Или вино такое безвкусное. Жуть. Или жесть. Вот откуда этот мандраж взялся?

— Кто это? — сразу спросила, как только Денис вернулся.

— Соседка по площадке, Валентина Марковна. — Спокойно отреагировал, что Юлька начала пить без него. Взял свой бокал. — Старая кэгэбэшница. Диван ей надо было передвинуть.

— В такое время?

— А ей какая разница? Прикольная старушка. Нет у нее новых впечатлений, вот она мебель в квартире и двигает.

— Задружил со старушкой? — усмехнулась Юля, чувствуя, что напряжение потихоньку спадает.

— Ага, стоило только Таньке у меня пару раз побывать, так теперь со мной все старухи в подъезде здороваются. Это она с ними дружит.

— Танька мировая.

— Простодырая.

— Добрая. Она мне очень нравится.

— Это да. Наивняк.

— Может, изменится?

— Нет, это стиль ее жизни. Ей так нравится. Она любит дружить со всеми, любит жить «по-доброму». Любит всех любить.

— Ну в этом же нет ничего страшного?

— Абсолютно.

Снова звонок к дверь. Денис и глотнуть не успел.

— Блин!..

В этот раз Юлька не подскочила испуганно. Наверное, Валентина Марковна вспомнила об очередном диване. Или кресле.