Опер. Девочка на спор - Аверина Екатерина "Кара"

– Лет десять назад ты вела дело про педофила, помнишь?

– Ну не десять, – тянет Ира. – Лет двенадцать или даже тринадцать.

– Не суть, – отмахиваюсь небрежно. – Что-то можешь сказать?

– Да толком нет, – пожимает она плечами. – Его же быстро СК забрал.

– А виновного нашли? – уточняю я. Уж Ирина должна была узнать этот момент. Она не из тех, кто отмахивается от таких дел, как от назойливых мух.

– Нет, развалили вроде. – Краем глаза замечаю, как ее пальцы, сжимающие ручку коляски, белеют. Видимо, тоже переживала по этому поводу. И, возможно, до сих пор не отпустила.

– Как такое может быть? – Из-за спины раздается недоуменный голос Иванны.

Ира оборачивается и меняется в лице. Глаза становятся жесткими и холодными, а на губах появляется циничная усмешка.

– А ты в сказки веришь, я смотрю? – уничтожает иллюзии одной интонацией. – В честных ментов, да? В справедливость?

Ива поджимает губы и отводит глаза. Сдается. Явно становится не по себе, и решает не вступать в полемику.

– Ир, че по делу? – переключаю внимание на себя. Мои двадцать минут не резиновые.

– Там было несколько девочек. – Ирина с трудом выдает информацию. – Трое выжили, двоих спасти не смогли…

– Жесть, – внутренне содрогаюсь я.

– Дело забрали, и все прекратилось, – выдыхает после небольшой паузы. – Тебе это зачем? Думаешь, он вернулся?

– Есть такая вероятность, – задумчиво киваю. – Нам нужна зацепка. Хоть одна…

– Я попробую достать это дело. Но не обещаю.

В коляске начинается недовольная возня. Дочь грозного Стаса Волкова просыпается.

– Спасибо, Ир, – улыбаюсь виновато, словно это я разбудил монстрика. – Нам пора.

– Да пока не за что, – улыбается она в ответ. – Иванна, задержись.

– Что-то случилось? – невольно напрягаюсь.

– Нет, конечно… – Ирина снисходительно отмахивается. – Помощь нужна, – и додавливает интонацией: – Женская.

– Я в машине, – торопливо сваливаю.

Ухожу один, но что-то мне подсказывает, где-то меня наебали. Опять. Не нравится мне все это. С этими бабами надо держать руку на пульсе.

Завожу двигатель и монотонно барабаню пальцами по рулю в ожидании Иванны. Мысли сами по себе настраиваются на рабочий лад, анализируя информацию и выстраиваются в нужную цепочку. Нужно найти потерпевших или их родителей и попытаться узнать подробности. Может, там нас ждет какая-то зацепка?

Откидываюсь на спинку и растираю лицо ладонями. Да ну, это жесть какая-то…

Глава 13

Ива

Ирина так на меня смотрит, что все становится ясно без слов. Я пока не знаю, хорошо это или плохо. Какое решение примет эта женщина, узнав правду.

– Одной из выживших девочек была ты? – А вот и он, болезненный вопрос, ударяющий прямо в незаживающую столько лет рану. – Только не лги мне сейчас, Ива, – тихо просит она. – Да или нет?

– Да, – тяжело сглотнув, заставляю себя смотреть ей в глаза.

После родителей и тех, кто расследовал это дело, она первая, кому я об этом говорю. Вынужденно, но все же. Это все равно, что раздеться, раздвинуть ребра, обнажая болезненно колотящееся сердце, и пройтись по улицам, показывая себя, такую уязвимую, всем желающим. Руки машинально скрещиваются на груди. Я обнимаю себя за плечи, стараясь прикрыться. Во рту сухая горечь, на губах пленка, в глазах влага, которая при властной на вид Ирине не решается сорваться с ресниц.

Я упрямо смотрю ей в глаза. Удивленно ловлю там сочувствие.

– Поэтому ты так рвалась в опера? – Ее тон становится мягче. – Ты же не вывозишь.

– Я справлюсь, – упираюсь, а она улыбается. – Вы бы на моем месте как поступили? – Вместо страха во мне просыпается злость. Та самая, что помогала когда-то жить. Все хорошее было уничтожено, стерто, поломано.

И не права она! Я справляюсь! Если бы не этот… любитель раздеваться!

– Не дай бог никому оказаться на твоем месте, девочка. Не представляю пока, как ты будешь работать по этому делу, – качает головой Ира.

– Вы, главное, не говорите никому. – Готова умолять ее, если придется. – А я постараюсь не подвести ни себя, ни вас.

Ирина снова внимательно на меня смотрит, будто пытается отыскать внутри стержень, который держит меня на ногах. Я работала над ним много лет. Может быть только ради того, чтобы попасть именно в этот отдел.

– Что-то мне подсказывает, что я об этом пожалею. – Она мягко касается моей руки. – Я вам помогу, чем смогу, но Максу уже сказала: ничего не обещаю. То дело было в моих руках слишком недолго.

– Я понимаю.

– Ну раз понимаешь, Иванна Бойко, – щурится Ирина, – иди работай, а то наш плейбой уже изъерзался весь. Молнии сейчас метать начнет.

– До свидания, – нервно улыбаюсь ей.

– Счастливо.

Иду к машине Макса. Он скорее задумчивый, чем недовольный. Стучит пальцами по рулю, стреляет в меня неопределенным взглядом. Устраиваюсь на пассажирском сиденье и жду, когда мы тронемся с места, но мы стоим.

Развернувшись вполоборота, вопросительно смотрю на него.

– Наговорились? – В голосе три тонны недовольства и капля яда.

– Да.

– О чем говорили? – копируя мою позу, облокачивается левой рукой на руль.

– О женском, товарищ майор. Вам неинтересно, – складываю руки на груди, лопатками вжимаясь в угол между дверью и спинкой сиденья.

Скрипнув зубами, Макс поджигает меня взглядом, резко разворачивается и срывает машину с места так, что непристегнутую меня кидает вперед. Успеваю выставить перед собой ладони. Отталкиваюсь от пластиковой панели и сажусь ровнее, демонстративно накидывая ремень. Хам усмехается, но ведет уже гораздо спокойнее.

По дороге нам сбрасывают вызов. Опера уже выехали. Мы разворачиваемся и сразу едем на точку.

Пятиэтажные дома с малосемейками, расположенными по двум сторонам длинных коридоров на каждом этаже в каждом подъезде. Узкие подвальные окошечки недалеко от земли. Старая постройка, но выглядит довольно прилично. Наши опера стоят недалеко от одного из подъездов.

– Че у вас там? – спрашивает Макс.

– Наркоманы, – вздыхает Егор. – Заебали. Когда можно будет их отстреливать?

– Да не их надо, – бросает под ноги окурок Денис, – а тех, кто торгует.

– Вот-вот, – хмыкает Макс. – А у нас висяк по ним. На главного полгода выйти не можем. Хуево работаете, господа. Погнали, чего стоим? – достает ствол. – Забираем с собой, пообщаемся.

Смотрит на узкие окна. В одном разбито стекло.

– Бойко, ты входишь там. Илья подстрахует на случай, если эти обдолбыши ломанутся на вас. Мы через главный. В случае сопротивления или проявления агрессии стрелять на поражение. Поняла? – спрашивает у меня. – Поняла?! – рычит Макс.

– Есть стрелять на поражение, товарищ майор, – тихо отвечаю.

– Работаем, – отдает команду Макс.

Илья помогает мне забраться в подвал через узкое окно. В него больше никто не пролезет. Опера здоровенные все. Спрыгиваю на бетонный пол. Мой напарник остается дежурить у окна, если я не справлюсь и кто-то проскочит, он примет.

Осторожно двигаюсь вперед, осматривая подвальный полумрак. Дальше темно, а в следующем закутке горит тусклый желтый свет. Оттуда же раздается грохот выбитой явно с ноги двери и топот ног.

Подбираюсь, готовясь встречать тех, кто захочет бежать. Там крики, хрипы, команды.

– Готовая одна, – доносится до меня. – Труповозку надо.

– Стоять! Бойко, к тебе! – рявкает Макс.

И на меня буквально через секунду налетает худенькое тельце. Я даже не сразу понимаю, кто это. Ловлю. Девчонка, подросток. Дрожит вся, похоже, в ломке.

– Бойко, че там у тебя? – Фигура Егора загораживает свет. – Поймала. Молоток. Илюхе ее отдай и к нам иди.

Девочка поднимает на меня испуганный взгляд. Трясет головой, но сказать ничего не может. Зубы стучат слишком сильно.

– Пойдем со мной. Тебе там помогут. Тебе станет легче, – говорю ей.

– П-прав-да? – хрипит она. – Б-боль-но, – всхлипывает. – Х-х-ол-лодно.