Блэкторн (ЛП) - Джессинжер Джей Ти

— Это Беа. Обрати внимание, что фотография сделана несколько недель назад. Также обрати внимание, что она совсем на тебя не похожа, особенно этими пугающими бесцветными глазами, которые смотрят из-под неандертальских лбов всех членов твоей семьи. Наконец, обрати внимание, какая она маленькая. Теперь ты удовлетворен?

Ронан так долго смотрит на фотографию, что у меня начинает болеть рука. Затем он говорит: — Такие глаза только у мужчин в моей семье. А она может быть просто маленькой для своего возраста. Эта фотография ничего не доказывает.

Я опускаю руку и вздыхаю: — Зачем мне лгать?

Его ответ следует незамедлительно.

— Потому что ты мне не доверяешь. Потому что я тебе не нравлюсь. Потому что, возможно, я причинил тебе боль, которую невозможно исправить.

Голос Ронана становится тише, а взгляд – еще более напряженным.

— Но в основном потому, что тебе стыдно за то, что ты трахалась с заклятым врагом своей семьи, и тебе не хочется, чтобы кто-то об этом узнал.

Если он продолжит произносить слово «трахалась» таким хриплым голосом, мне придется сменить трусики.

— По большей части ты прав, вот только мне стыдно, не потому что ты был моим врагом. Меня никогда не волновала какая-то глупая древняя обида. Мне стыдно, потому что ты обращался со мной как с грязью, а я продолжала возвращаться за добавкой. Но мы уже не подростки, и все это осталось в прошлом. Спасибо за тошнотворное путешествие по закоулкам памяти. Прощай, Ронан.

И счастливого пути.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но он снова меня останавливает. Обхватив меня за плечо, Ронан прижимает меня к своей груди и рычит: — Это еще не конец, Мэйвен. Ты не можешь просто так уйти.

— Смотри.

Я вырываю руку из его властной хватки и направляюсь к двери, не обращая внимания на тлеющий испанский мох у основания пальмы в горшке в гостиной, куда он бросил сигарету.

Будем надеяться, что это превратится в пылающий ад и весь город сгорит дотла.

Усаживаясь в «Кадиллак», я прошу Кью отвезти меня в полицейский участок, чтобы я могла заявить об исчезновении тела бабушки. Вместо этого он включает радио и едет прямо к дому.

Когда мы проезжаем мимо ржавых железных ворот поместья Блэкторн, я смотрю на мертвый пень клена, который я срубила много лет назад в приступе ярости.

С одной стороны тускло-серого дерева выросла высокая ветка с листвой.

Только ветка не зеленая. И листья не зеленые.

Все они ярко-красного цвета, как только что пролитая кровь.

Глава десятая

ДЕСЯТЬ

МЭЙВЕН

Надвигающаяся гроза стихает, когда мы возвращаемся в поместье. Дождь стекает по окнам и барабанит по крыше. Раскаты грома доносятся сквозь серую пелену облаков, сотрясая стекла в рамах. Тетушки зажигают свечи, чтобы развеять мрак, и просят Беа помочь им, пока я звоню своей начальнице. Сегодня воскресенье, поэтому я попадаю на ее голосовую почту и оставляю сообщение.

— Привет, Люси, это Мэй. Мне нужно взять на несколько выходных на работе. Может, даже неделю. Ты не поверишь, но мы не можем организовать похороны моей бабушки, потому что похоронное бюро потеряло ее тело. Я все тебе расскажу, когда вернусь, но, если вкратце, там полный бардак. Мне правда нужно быть здесь, чтобы помочь моим тетям справиться с этим.

Быстро вспоминая, что мне еще хотелось сказать, я продолжаю: — Роберт может проводить экскурсии для школьников на этой неделе. Я отправлю Энни электронное письмо с просьбой подготовить отчет по гранту. Если я тебе понадоблюсь, я буду на связи и сообщу, как только у меня появится дополнительная информация. Спасибо, Люси. До скорой встречи.

Я отключаюсь, а затем мысленно подбадриваю себя перед следующим телефонным звонком.

— Привет, Эзра. Это Мэй.

— Я знаю. Увидел твой номер на экране.

Его тон настороженный. Я не могу его ни в чем винить, учитывая, чем закончился наш последний разговор.

— Верно. Я хотела сообщить тебе, что мы не сможем поужинать вместе во вторник вечером. Мне нужно еще на несколько дней остаться у своих тетушек.

Наступает гробовая тишина. Эзра ждет объяснений, почему мои планы изменились, но мы оба знаем, что их не будет.

Это то, что нас погубило. Он хороший человек, но любить меня – все равно что любить кактус. Чем больше вы меня игнорируете, тем лучше мы будем ладить. Но подойдите слишком близко, и мои острые шипы проткнут вас до крови.

Если бы у стиля отношений «избегающая привязанности» был образец для подражания, то это была бы я. Спасибо тебе, Ронан Крофт.

— В любом случае, я не смогу прийти.

— Я договорюсь с рестораном о другом времени.

— В этом нет необходимости. Мы уже сказали друг другу то, что должны были сказать.

Формально Эзра сказал то, что должен был сказать. Я стоически смотрела на него, пока он объяснял, чего не хватает в наших отношениях.

Судя по всему, ему не понравилось, что я просто ответила «хорошо», и ушла, потому что потом он оставил мне на телефоне длинное и эмоциональное голосовое сообщение, в котором было много слов вроде «непостижимая», «равнодушная» и «отстраненная».

Поскольку невозможно объяснить человеку с нормальной психикой, что внутренний мир человека, которого в юном возрасте раздавили потери и предательства, – это бесплодная пустошь из пепла, которая будет морить голодом любое заблудшее живое существо, пытающееся пустить там корни и вырасти, я не стала спорить.

— Мэй, послушай. Будь благоразумной. Если бы ты только постаралась, у нас бы все получилось. Мы оба профессионалы в своих областях. У нас пересекающиеся интересы, схожие ценности и взаимное уважение. У нас все общее.

Он понижает голос.

— И этот твой крутой нрав… Я знаю, что это всего лишь игра. Тебе нужен кто-то, кто будет о тебе заботиться.

Я не хочу причинять ему боль, но знаю, что поступаю правильно. Если мы дадим друг другу еще один шанс, это лишь отсрочит неизбежное.

— Эзра, прости, но между нами все кончено. Мне не хочется тебя обижать, но я не знаю, как выразиться яснее. Я больше не хочу быть в этих отношениях. Ты понимаешь? Я очень надеюсь, что мы сможем остаться друзьями.

После задумчивой паузы он вздыхает.

— Это не то, что я надеялся услышать, но я уважаю твои чувства.

Почувствовав облегчение, я благодарю его. Мы неловко прощаемся и кладем трубку.

Я спускаюсь вниз и нахожу тетушек с Беа в огромной парадной столовой. Они зажгли ряд восковых свечей в серебряных подсвечниках в центре стола, а самые высокие свечи ставят на буфет.

— У нас есть что-нибудь перекусить? — спрашиваю я.

— Конечно.

— Что-нибудь с беконом?

Давина строго смотрит на меня.

— Животных нельзя есть. Особенно таких умных и чувствительных, как свиньи. На бойне они страдают больше, чем кто-либо другой.

Беа выглядит потрясенной.

— О нет. Они страдают?

— Ужасно.

Я весело говорю: — Может, если бы они не были такими вкусными, их бы не ели, — за что получаю еще один суровый взгляд.

— Мама?

— Да, милая?

— Я хочу стать вегетарианкой.

— Конечно. Я передам это нашему шеф-повару.

— У нас нет шеф-повара.

— Именно. Я пойду прогуляюсь.

— Ты только что сказала, что голодна, а на улице ливень! — ругается Эсме. — Ты никуда не пойдешь!

Мне никогда не нравилось, когда мной командуют. Я слишком упряма, чтобы выполнять приказы, но тетя желает мне добра, поэтому я улыбаюсь, а не огрызаюсь.

— Я скоро вернусь. Мне нужно проветрить голову. Беа, за тебя отвечают мои тетушки. Веди себя хорошо.

Я беру зонт с подставки у входной двери и выхожу под дождь. Через несколько секунд я уже жалею, что решила пойти куда-то в такую непогоду, но, поскольку моя суперсила – упрямство, я продолжаю идти. Через десять минут я уже в центре города.

Тут мало что изменилось.

Очаровательная и самобытная главная площадь выглядит прямо как с открытки. Здесь по-прежнему есть пекарня Шнайдеров, аптека, хозяйственный магазин, а также продуктовый и ювелирный магазины и паб Макналти. Маленький книжный магазинчик, где я провела столько часов за чтением, превратился в «Старбакс», но здание начала прошлого века, в котором он располагался, осталось прежним.