Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила

За три часа пытки я думала, что поседею. И как только настало приличествующее для ухода время, я с неожиданной силой потянула Ромку к черному входу, мотивируя это тем, что мы опоздаем на самолет, а нам еще переодеваться. Он согласился, закивал, но вернулся в зал, чтобы попрощаться со своими друзьями, оставив меня за дверью. Я нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, с раздражением ждала мужа и считала минуты, когда неожиданно в дверях нарисовалась взлохмаченная Рита, умудрившаяся даже на такое важное мероприятие одеться черти-как.

— Что? - я с неудовольствием поджала губы.

— Вы уезжаете уже?

— Да. На три недели.

— Ясно. Я хотела вручить подарок.

Я привстала на носочки, мысленно костеря Герлингера на чем свет стоял, и высунулась из-за Риты, высматривая мужа. Его на горизонте не было.

— Давай. Только быстрее.

Рита кивнула, проворно метнулась внутрь и притащила большую кожаную папку, какие обычно бывают у художников.

— Ты, наверное, не помнишь, но когда мы жили у Лёни, я рисовала твой портрет. Ты там еще боком сидишь, с ножом…

— Короче.

— Да-да, - запнулась от волнения девушка. - В общем, ты потом сказала, что его надо сделать цветным, и я…Вот.

Она протянула цветную картину с изображением худой, изможденной девочки-подростка, которая натачивала нож и смотрела в сторону…Бла-бла-бла, я его уже видела, пусть и давно. Но рисунок…неуловимо изменился. Стал еще хуже, чем раньше, потому что заставил мой желудок неприятно сжаться. Раньше было что-то незначительное в нем, мелкое, что цепляло, теперь это мелкое выросло и действовало сильнее, но что это такое - я сказать не могла.

Заметив широко шагающего мужа, ослаблявшего бабочку, я впихнула портрет Ритке и оттолкнула ее в сторону.

— Очень круто. Спасибо большое! Но давай ты отдашь мне его потом, когда я вернусь. Хорошо?

— Тебе не понравилось? - круглое лицо обиженно вытянулось.

— Понравилось. Очень понравилось. Но…- лихорадочно придумывала ответ. - Я не хочу его мужу показывать. Это личное. Понимаешь?

Не знаю, что подумала Рита, но ее лицо просветлело, обида исчезла, и девушка спокойно прижала к себе портрет, кивнув на прощанье мне и Ромке.

Я с колотившемся сердцем села в авто, выдохнула и приказала себе потерпеть еще три недели, после которых можно было расслабиться и праздновать победу. Новая жизнь началась.

Глава 61.

—- А вот у тебя какая мечта?

—- Пальто купить.

—- На, держи. И мечтай о чём-нибудь великом.

(к/ф “Курьер”)

Три недели во Франции прошли в лихорадочном ожидании. Это была первая моя поездка заграницу, все новое, необычное и непривычное глазу. Кто бы мог подумать, что с кемеровских помоек я когда-нибудь попаду на лучшие улицы Парижа, да не одна, а с богатым и красивым мужем, с достойной фамилией и кучей денег и возможностей? И лишь муштра Элеоноры Авраамовны помогла держать рот закрытым и не пялиться по сторонам, словно деревенская невежда.

Ромка оказался прекрасным гидом и неплохим собеседником, что касалось истории страны и города. Он показывал мне достопримечательности, делился необычными историями и шутками, позволяя в кои-то веке за долгое время отдохнуть душой и телом.

Я говорила по-французски, с настоящими французами, хотя перед прилетом Ромка меня предупредил:

— Французы не очень любят, когда иностранцы говорят на их языке. Так что, если что, объясняйся на английской.

Спешу и падаю. Не для того я несколько лет изучала язык, чтобы встретить француза и не поговорить с ним. Помнится, еще старуха ругала мое страшное произношение, но все оказалось не так плохо. Меня понимали и со мной общались. С уважением и интересом.

Весь мир для меня, передо мной - бери, делай, меняй. Преграды остались позади, равно как и вредная мегера-свекровь, финишная ленточка перерезана, а в руках - кубок победителя. Я от души тратила теперь уже по праву принадлежавшие мне деньги, приятно пораженная и вдохновленная соотношением цены и качества в Европе. К покупкам у меня всегда складывалось особое отношение, мне физически трудно было отдавать деньги на развлекушки, безделушки, одним словом, выкидывать их на ветер. Но вложить в себя - почему бы и нет? Шесть чемоданов первоклассной одежды к концу свадебного путешествия ютились в углу номера, заставляя проходившего мимо Ромку нервно сглатывать. Справедливости ради стоит отметить, что, распробовав европейский и зарубежный шопинг, одежду в России я почти не покупала, считая это выкидыванием денег на ветер.

Ромка же приобретал какие-то бесполезные и многочисленные сувениры, брелоки, статуэточки, открытки и прочую ерунду, планировав раздарить ее близким и не очень близким друзьям и знакомым. Я никому и ничего не покупала, кроме себя. Ну, только Рите альбом со старыми фотографиями, за который она потом отдала деньги. И если честно, особого воодушевления от потраченной им тысячи евро на непонятно что я не испытывала.

Но с другой стороны, я не могла усидеть в неторопливом и небольшом Париже рядом с неторопливым и скучным мужем, когда в руках держала ключ к своей мечте. Вот она я, Саша Герлингер. У меня много денег, знакомств, знаний и весь мир открыт передо мной. Хотелось творить, делать, делать, делать, крутиться, перерабатывать то, что с таким трудом досталось и…Делать. А не сидеть на месте, хотя место, безусловно, было прекрасным.

В Москву я вернулась победительницей, на коне и во всеоружии. Через рекордно короткий срок получила документы с новым именем, переехала в новый дом, который сама же и сделала, подключив Риту, готовую помогать на одном безденежном энтузиазме. Сделала не для себя - для Романа, под Романа, если угодно. За несколько лет изучив предпочтения мужа вдоль и поперек, это не составило труда, другое дело, что дом мне совсем не нравился - ни расположением в элитном и частном районе ближайшего Подмосковья, ни внутреннем убранством.

Рома пришел в восторг. Он восхищенно замер на пороге, закинул голову, едва не открыв, когда рассматривал просторную гостиную, выполненную в пастельных тонах.

— Аль, это…супер! Ты у меня просто волшебница! - стремительно притянул меня к себе, поцеловал в макушку и крепко сжал, отчего я недовольно завозилась, чувствуя, как распадается сложная прическа. - Обожаю тебя!

— И я тебя дорогой! Не хочешь отметить?

— Слушай, точно! - он щелкнул пальцами. - Давай родителей позовем?

— Родителей?

— Ну да. Мама очень хотела посмотреть, как мы все сделали…

— Ну раз мама… - притворно радостным тоном протянула я. - Звони, Ром. Я всегда им рада.

Самое интересное, что у нас с ней наладились отношения. Нельзя сказать, что мы стали лучшими подружками, нет, но…Она успокоилась, когда поняла, что мне не нужен ее сын. Его фамилия, его деньги, его связи - да, но не он сам. Наталья Дмитриевна злилась, особенно вначале, когда я успешнее нее находила к нему подход, успешнее выполняла желания, предвосхищая их, и занимала в его сердце, душе и мыслях первое место. Я. А не она.

И женщина боялась, что так будет дальше. Что я попытаюсь забрать ее сына, а он даром был мне не нужен. Ну, постольку-поскольку, и все. Она ведь неглупой теткой была, но до нее доходило год. Год, в течение которого свекровь исходила бессильным ядом, накапливая его в себе. А потом враз осознав, что я не посягаю на внутренний мир ее сына, успокоилась. Я не устраивала скандалов, не маялась дурью. К тому времени уже работала в престижном издательском доме и делала карьеру, а личная жизнь и увлечения всегда оставались личными и скрытыми абсолютно от всех, не вызывали слухов и домыслов, ведь на людях я всегда была едва ли не образцом счастливой семейной жизни, пусть муж никогда не находился рядом.

Она, как мать, искренне считала, что ее сын - гений, талант и самый лучший человек на свете, поэтому была не слишком рада Ромкиному самоотверженному желанию помогать людям в среднего пошиба больнице на средней должности. Он ведь достоин лучшего, самого лучшего, но давить Наталья Дмитриевна опасалась.