Аукцион невинности. Его трофей (СИ) - Покровская Т. Е.

Я нахожу список студий, назначаю в одной из них встречу с заказчиком — восторженной женщиной лет тридцати пяти в дорогих шмотках и кучей явных улучшений на лице. Она что-то вещает про интернет магазин и про то, что ей обязательно нужное “луч-ше-е!”.

Фотографирую золотые кольца. Делаю лучшее. Я ж профи. Ещё пять дней сижу, обрабатывая снимки — ретушь, кадрирование, блики и вот это вот всё.

Странно, именно этот заказ возвращает мне устойчивость. Может, я и птичка в золотой клетке, но впервые за долгое время жить самостоятельно…

А почему, собственно, я раньше так не жила? Я прилично зарабатывала. Давным давно могла бы не снимать квартиру с Анькой, а жить отдельно. Позволить себе приличную квартиру, пусть и не такую роскошную, как эта, но вполне на уровне.

Не хочу думать, но мысли всё равно крутятся в голове.

Как бы сложилась моя жизнь, если бы не этот аукцион? Когда бы я съехала от Аньки? Если бы не с аукционом, то как ещё, когда бы и как она бы меня подставила? Я ж ей верила… Из какой жопы она меня вытаскивала уже. Вот ведь тварь. Прям обрушила веру в людей.

Да у меня, пожалуй, всё обрушилось. Совершенно не понимала, что мне делать.

Всю жизнь у меня была борьба за выживание, экономила каждую копейку, работала круглые сутки, отказывала себе во всём, копила, копила, копила…

Что мне делать, когда Адам снова придёт?

В том, что он явится, я не сомневалась. Подозреваю, что он так и планировал с самого начала оставить меня наедине с собой.

Похоже, что бурное общение с невыспавшимся Адамом у меня произошло из-за камеры в душе. Невольно улыбаюсь от мысли, что он изменил свои планы из-за меня. Чувствовать себя желанной, даже в таких безумных обстоятельствах, оказывается, очень приятно.

Через два месяца неспешной жизни я уже втягиваюсь. Принимаю ситуацию. На пластиковых картах исправно появляются новые суммы. Появляются новые заказы на предметку.

Иногда я пялюсь на иконку с чатом Адама, но сама не пишу. Он тоже не пишет.

Наконец, я решаюсь разорвать сценарий. Снега уже нет, стоят тёплые весенние дни, набухают почки и пробивается травка.

Надеваю старые джинсы из рюкзака, любимые беговые кроссовки, футболку и олимпийку. Беру фотоаппарат с макро-объективом.

Ныряю в метро, отправляюсь в центр. Брожу по набережной, щёлкая выбоины и трещины на ограждениях. Прыгаю в парке за веткой с набухшей почкой, чтобы смазать её на длинной выдержке. Ползаю по траве, пачкая коленки, чтобы поймать проступающую травку.

Солнышко припекает. Я кайфую.

Беру себе стаканчик кофе с крышечкой, стою на набережной, рассматривая тёмную воду.

Достаю фотоаппарат, начинаю листать снимки на экране — есть довольно неплохие, можно будет в фотошопе ещё повозиться.

Солнце выходит из-за тучи и засвечивает экран.

Уже начинаю движение, чтобы отвернуться от света, но замираю, чувствуя, как по всему телу пробегает холодная дрожь — красивая широкая мужская рука нависает над экраном фотоаппарата, заслоняя солнце.

Обречённо закрываю глаза от вкрадчивого, слишком знакомого, бархатисто-низкого голоса.

— Здравствуй, Виктория. Я там одно деревце присмотрел с набухшими почками. Покажешь, как выставить настройки?

20. Встреча

Я не двигаюсь. Стискиваю фотоаппарат так, что аж ногти побелели.

— Снова нарушаешь мои планы, — продолжает Адам, в его глубоком голосе с бархатисто-игривыми нотками слышится улыбка, — Я не собирался подходить. Но за тобой, кроме меня, наблюдает ещё трое мужчин. Двое бы не решились, а вот один самец был в низком старте.

— А… — только и получается произнести мне.

— А я не захотел усложнять наши отношения. Я же говорил тебе, никаких мужчин. Вдруг бы ты согласилась продолжить с ним общение. Мне пришлось бы реагировать. С непредсказуемыми последствиями. Поэтому подошёл. Чтобы не пришлось. Реагировать.

— Адам… — пытаясь дышать ровно, всё-таки произношу я.

— У тебя кофе закончился, я взял тебе ещё.

Мои руки дрожат. Кажется, я сейчас выроню фотоаппарат. Это кажется не только мне, но и Адаму, потому что фотоаппарат в моих руках исчезает, вместо него появляется стильный чёрный термос.

— Здесь в палатках кофе так себе, — продолжает Адам тёплым баритоном со вспышками бархатистой игривости, — хороший, не спорю. Я тебе взял тебе лучше. В термосе. В охренетительной кофейне. Чёрный. Одна ложка сахара. Капля сливок. Чуточку карамели. Корица и секретные специи, которые бариста не захотел разглашать даже под угрозами разорения.

Поднимаю взгляд. Адам ослепителен в своей неброской роскошности. Под брюками и водолазкой нереально-мягкой матовой черноты угадывается рельеф мощного хищника. На широких плечах — кашемировое серое пальто умопомрачительно-стального холодного оттенка.

И холодные пронзительно-синие глаза. Смотрит пристально. Впитывает меня взглядом — всю сразу. На полноватых чётко очерченных губах — едва заметная улыбка.

— Ты угрожал баристе? — не нахожу вопроса умнее.

— Нет, — усмехается.

— Римма или Сергей угрожали? Или другие люди?

— Это шутка была, Виктория, — улыбка Адама приобретает опасный оттенок. — Попробуй кофе. Один из моих коллег шутил, что убил бы, чтобы ощущать такой вкус каждое утро.

Опускаю взгляд на термос. Мои руки уже почти не дрожат.

— Как он открывается? — спрашиваю тихо.

— Момент.

Сильные пальцы Адама обхватывают мои руки вокруг термоса. Осторожно гладят так, что я приоткрываю губы, начиная дышать чаще, а внизу живота появляется сладкая тяжесть.

— Здесь сбоку кнопочка, — голос Адама меняется, становясь глубже, с едва заметной хрипотцой, — нажми, откроется дырочка. Подносишь её к губам и пьёшь. Не бойся обжечься. Я выставил температуру.

— Спасибо, — вежливо говорю я.

Адам отпускает мои руки, я пью кофе. Насыщенный горько-сладкий вкус наполняет рот, и я блаженно закрываю глаза. Рецепторы просто взрываются наслаждением. В жизни ничего подобного не пробовала!

Забываюсь и восхищённо смотрю на Адама:

— Нереально вкусно! — улыбаюсь.

Лицо Адама каменеет, глядя на меня. Челюсти сжимаются, глаза сощуриваются.

Пугаюсь, отступаю от него на шаг.

— Ты даже не представляешь, насколько красива, когда улыбаешься, — тихо говорит он.

Я стискиваю термос обеими руками. Просто смотрю на Адама. Не знаю, что сказать. Что сделать. И Адам на меня… смотрит.

— Проголодалась? — спрашивает он.

Я невольно промаргиваюсь, пытаясь понять, что происходит.

Как он это делает? Только что на меня смотрел свирепый хищник, который вот-вот набросится и сожрёт. Но сейчас я смотрю на мужчину, рядом с который нисколько не страшно гулять по ночному городу в самых неблагополучных районах: такой надёжностью и безопасностью — для меня — от него веет теперь.

— А… — я тряхнула головой, с усилием приводя себя в осознанное состояние. — Ты же хотел настройки, — опускаю взгляд на его руку с моим фотоаппаратом.

— Да, хотел. И хочу. Но можно позже. Здесь рядом отличный ресторанчик с живой музыкой. Предлагаю поесть вместе.

Чтобы взять паузу и не отвечать сразу, пригубливаю кофе.

— Это предложение или приказ? — тихо спрашиваю я.

— Конкретизируй вопрос.

— Я могу отказаться?

Поднимаю взгляд и смотрю в опасно прищуренные глаза.

— Нет, не можешь, — улыбается он. — Ты давно не ела. Там вкусно, тебе понравится.

Невольно залипаю на его улыбку, но быстро беру себя в руки. Киваю и снимаю рюкзак.

— Тогда давай положим мой фотоаппарат. Да, я и правда голодная.

Рюкзак с фотоаппаратом у меня на спине, вкусный кофе в руках, умопомрачительный мужчина рядом.

Я делаю несколько шагов в указанном Адамом направлении. Нам дорогу преграждает крепкий на вид мужчина с бычьей шеей и холёной щетиной на щеках.

— Девушка, этот перец угрожает вам? — говорит он, цепко глядя на Адама.

21. Осведомлённость

Я с некоторым сочувствием смотрю на внезапного защитника. Не. Так-то он выглядит внушительно. Высокий, широченный, мышцы бугрятся, бычья шея поблёскивает, брови хмурятся.