Извращенные эмоции - Рейли Кора

Мы дошли до двери из темного дерева, ведущей в главную спальню. Позади нас столпились десятки мужчин.

– Не стоит трахать свою молодую жену у стены, помнишь? – усмехнулся Римо.

Я вздрогнула, и пульс мой резко подскочил. Нино крепче сжал пальцами мое запястье.

– Римо! – прорычал он, и от его голоса страх пронзил каждую мою клеточку.

– Повеселитесь там! – крикнул Савио, ухмыльнувшись.

Фальконе решат, что их предали. В обмен на перемирие чудовищам из Лас-Вегаса должны были принести в жертву девственницу. Но мне не дали шанса остаться невинной. У меня отняли этот выбор. С болью вырвали.

Страх, пронзительный и грубый, скребся у меня в груди, пока муж вел меня в комнату перед нашей первой ночью, оставляя за закрытой дверью ухмыляющиеся лица своих братьев. Нино меня отпустил, и я сразу же отпрянула от него.

Прошло уже шесть лет, но эти воспоминания все еще будят меня по ночам. Я так боялась близости с мужчиной, с любым мужчиной, но особенно – с этим. С моим мужем.

Остановившись в нескольких шагах от кровати, я окинула взглядом белые простыни. Те самые, на которых утром моя семья захочет увидеть пятна крови.

Только ее там не будет.

Я осторожно подошла ближе. Кровь была в мой первый раз, и во второй, и даже в третий. Боль, ужас и мольбы. Тогда простыни еще не демонстрировали. Наша горничная, которая ни разу не пришла мне на помощь, их уносила.

Сегодня я не буду ни о чем умолять. Много лет назад она не помогла мне остановить моего мучителя. Не остановит она и моего мужа.

Я всякое о нем слышала. И видела его в клетке. Единственным моим утешением было лишь то, что я сомневалась, что ему удастся сломить меня больше, чем ломали все эти годы.

Я не могла оторвать глаз от кипенно-белых простыней, таких же, как мое платье. Символ невинности, который не имел ко мне никакого отношения.

– Это – ваши традиции, не наши, – промолвил Нино спокойно, но достаточно громко, чтобы выдернуть меня из размышлений.

Я придала лицу невозмутимое выражение.

– Зачем же тогда им следовать? – Я обернулась. Меня выдал голос. Слишком тихий и с нотками ужаса, который, как я надеялась, он принял за страх, нормальный для девственницы.

Он находился совсем не так близко ко мне, как я ожидала. Он даже на меня не смотрел. Стоя возле стола, он читал записку, в которой моя тетя поздравляла нас со свадьбой. Положив ее обратно, он взглянул на меня. В выражении его лица не было ничего, что вселяло бы в меня надежду. Ни доброты, ни жалости. Это был чистый лист. Восхитительно холодный, с пустыми серыми глазами, безукоризненно подстриженной бородкой и зачесанными назад волосами.

Покачав головой, он убил последнюю надежду, которая у меня оставалась.

– Семья хочет крови, и она ее получит.

Он был прав. Именно этого ждала моя семья, и я должна была ей это предоставить, вот только крови она не получит, а мой муж поймет, что его трофей испорчен. Каморра отменит соглашение. Этот брак выведет моего мужа из себя, а я останусь жить изгоем.

Это станет моим крахом. Моя семья от меня отвернется. После этого никто и никогда не захочет на мне жениться, а незамужняя женщина в нашем мире и вовсе обречена.

Он начал расстегивать рубашку: спокойно, аккуратно. Наконец он сбросил ее, обнажив шрамы и татуировки – их было очень много и выглядели они пугающе – и стальные мускулы. Я отвернулась. Сердце у меня колотилось как бешеное. В нем скребся ужас, подобный тому, что я испытала много лет назад. Мне нужно было его обуздать, найти какой-то выход из этого замешательства. Я должна была спастись: не от его притязаний на мое тело, но от потери самообладания.

Я полезла в сумочку, висевшую у меня на плече, и достала из упаковки таблетку. У меня перехватило горло, и я не была уверена, что смогу проглотить ее без воды, но в том состоянии, в котором я сейчас находилась, поход в ванную казался чем-то невозможным. Я не была уверена, что справлюсь, не сорвавшись.

Трясущимися пальцами я поднесла белую таблетку ко рту. Нино остановил меня, обхватив за запястье. Я взглянула в его прищуренные глаза. Я даже не слышала, как он подошел.

– Что это? – жестко спросил он.

Я ничего ему не ответила. Мне было слишком страшно, чтобы подобрать слова. Свободной рукой он залез в мою сумочку и, достав оттуда упаковку, пробежался взглядом по описанию лекарства. Отбросив коробочку в сторону, он взглянул на меня своими серыми глазами и протянул мне ладонь.

– Отдай мне таблетку.

– Ну пожалуйста, – умоляюще прошептала я.

На его красивом, холодном лице не отразилось ни тени эмоций.

– Киара, отдай мне таблетку.

Я бросила лекарство ему в ладонь, и он отшвырнул таблетку в сторону. У меня на глаза навернулись слезы. Как же я смогу обуздать свой страх и приглушить воспоминания, если мне нечем себя успокоить?

– Я не позволю тебе накачивать себя лекарствами, – пробормотал Нино, коснувшись большим пальцем моего запястья. Затем он меня отпустил. Сделав шаг назад, я повернулась лицом к кровати и глубоко вздохнула. Он за мной наблюдал.

Я потянулась, чтобы расстегнуть пуговицы на спине платья. Именно я, а не он, должна была их расстегнуть. Это подарило бы мне ощущение контроля над происходящим, в отличие от прошлого раза, когда с меня сорвали одежду против моей воли. Тогда мое тело было слишком слабым, чтобы бороться.

Я сглотнула подступившую к горлу желчь. Мои пальцы слишком сильно дрожали, чтобы справиться с крошечными пуговками.

– Позволь мне, – хладнокровно произнес мой муж, стоявший позади.

«Нет!» – уже готова была крикнуть я в ответ, но сдержалась.

– Я хочу сделать это сама, – выдавила я почти спокойным голосом.

Он ничего не ответил, и я не решилась взглянуть ему в лицо. Я возилась с пуговицами, и они поддавались мне, одна за другой. Это заняло целую вечность. Он молча ждал. Звуки двух дыханий – его, размеренного, и моего – прерывистого, – наполняли комнату.

Потом я вспомнила, что жених должен был разрезать на невесте платье с помощью ножа. Нино, видимо, об этом забыл. В конце концов, это тоже не было его традицией. У меня не хватило смелости ни напомнить ему об этом, ни застегнуть платье, чтобы он мог его разрезать. Тогда бы я и вовсе потеряла самообладание.

Я стянула платье, и оно упало к моим ногам. Теперь на мне оставались лишь бюстгальтер без бретелек и трусики. Я сбросила лифчик, но не могла набраться смелости, чтобы снять и трусики.

Нино смерил меня с ног до головы своими холодными серыми глазами.

– Украшения для волос тоже стоит снять. Тебе, скорее всего, будет с ними неудобно.

Я подавила нервный смешок, но все же попыталась ослабить тонкую золотую нить, находившуюся у меня в волосах. Дрожащие пальцы не позволили мне этого сделать. Нино подошел ближе, и я отпрянула. Его серые глаза встретились с моими.

– Я сниму.

Опустив руки, я кивнула.

Своими длинными пальцами он ловко вытащил из моих локонов украшения, а затем снова сделал шаг назад.

– Спасибо, – промолвила я.

Я заставила себя подойти к кровати и лечь на спину. Пальцами я касалась гладкой ткани одеяла.

Спокойно на меня взглянув, Нино подошел к постели. Высокий, мускулистый и убийственно холодный, он, казалось, совсем не нервничал. Потянувшись к ремню брюк, он его расстегнул. От ужаса у меня перехватило дыхание, и я посмотрела в сторону, стараясь не заплакать. Краем глаза я увидела, как он снимает боксеры и забирается на кровать: голый и решительный. Меня начало трясти. Я не могла с этим справиться.

Он коснулся моей талии, а затем его рука медленно скользнула вверх. Прикосновение было легким. Я отпрянула.

– Не трогай меня.

Он посмотрел на меня сверху вниз, и взгляд его был жестким и холодным.

– Ты же знаешь, что я не могу так поступить. Я не дам твоей семье повода считать Лас-Вегас слабаками, – он сказал это без тени жестокости. Просто констатировал факты.

– Я знаю, – прошептала я. – Просто не трогай меня. Просто делай что должен. – Если бы сейчас что-то предвещало то, что произойдет дальше, то я бы не смогла сдержать ужас.