Парусиновый саван - Вильямс Чарльз

Меня охватила тревога. До аэропорта было еще довольно далеко. По пути было немало безлюдных мест, где нас могли остановить, если, конечно, меня действительно кто-то преследовал. В этом случае оставалось одно — выскочить из машины и бежать. Надо предупредить водителя. Вздумай он от них отрываться, они запросто его убьют… Нет, лучше заранее притормозить и дать тягу.

Но неожиданно ехавшая за нами машина куда-то свернула. Мы были на шоссе одни. Так проехали еще милю. Шоссе за нами было совершенно свободно. Я вздохнул с облегчением. Значит, ложная тревога. Видно, нервы разыгрались… Черт возьми, но ведь бандиты не знали, что я ночую в отеле. Когда я ехал из доков в город, за мной не было никакой слежки.

Правда, скоро я понял, что рассуждаю, словно несмышленый ребенок. Я имел дело с профессионалами. Не исключено, что они действительно ехали за нами. Раз они свернули с шоссе, значит, им уже стало ясно, куда я направляюсь. И мозолить мне глаза не имело никакого смысла. То же самое произошло и с отелем. Они обзвонили подряд все отели, пока не обнаружили тот, где я остановился. В их банде, вероятно, человек пять-шесть. Я чувствовал себя тупицей, и страх мой, конечно, усилился.

Если меня в самом деле преследовали бандиты, то как лучше действовать? Мне запомнились слова Уиллетса: больше всего они опасаются свидетелей. Значит, надо по возможности быть там, где больше людей.

Город остался позади. Мы катили по шоссе вдоль красивых придорожных коттеджей, утопающих в зелени. Затем пересекли заболоченный рукав реки, по берегам которой росли темные развесистые дубы. Их стволы были покрыты густым мхом. К аэровокзалу мы подъехали, когда взошло солнце. Я расплатился и с чемоданом в руке вошел в здание вокзала.

Внутри было просторно и, несмотря на столь ранний час, многолюдно. Сквозь широкие окна зала ожидания открывался вид на летное поле. Всюду толпились пассажиры. С левой стороны находились магазины, газетный киоск и ресторан. Справа — стойки различных авиакомпаний. Я зарегистрировался и оплатил билет.

— Спасибо, мистер Роджерс, — поблагодарила меня кассирша.

Она прикрепила квитанцию к моему посадочному талону и отсчитала сдачу.

— Сектор “Б”, выход через седьмые ворота. Вылет рейса объявят примерно через десять минут.

Я купил газету, уселся в мягкое, обтянутое кожей кресло и стал ждать приглашения на посадку. Если бандиты следовали за мной, они попытаются лететь этим же рейсом или, по крайней мере, отправят со мной одного из своих людей. Я встал в конец очереди, ожидающей посадки. Прикрывшись газетой, я внимательно оглядел пассажиров. Среди них был поджарый седеющий джентльмен с небольшим чемоданчиком. Тут же стояли две молоденькие девушки, очевидно учительницы, приезжавшие сюда на каникулы. За ними — пожилая женщина, грузный мужчина с портфелем, морской пехотинец в форме, два моряка в белых костюмах. Наконец мое внимание привлек широкоплечий коренастый мужчина с синим пиджаком, перекинутым через руку. Я задержал на нем взгляд.

Он стоял возле стойки авиакомпании, к которой шла моя очередь. А должен был быть позади меня, как минимум через два человека.

Сотрудница компании, отвечая на его вопрос, отрицательно качала головой. Я напряг слух:

— ..все билеты проданы. Мы можем лишь включить вас в лист ожидания. Пока что на этот рейс не пришли четверо пассажиров.

Мужчина понимающе кивнул. Я видел только его широкую спину.

— Ваше имя, пожалуйста? — спросила у него сотрудница.

— Дж.Р. Боннер.

У него был густой баритон, который ничем не напоминал резкий, грубый голос бандита, допрашивавшего меня не так давно. Да и откуда ему здесь взяться? Впрочем, по нескольким словам трудно наверняка узнать голос. Я взглянул на его ботинки. Они были черного цвета и большого размера — десятого или одиннадцатого. Однако внешней стороны его правого ботинка я не видел. Я снова уткнулся в газету, сделав вид, что читаю. Вскоре мужчина отошел от стойки. Я скользнул безразличным взглядом по его лицу. судя по широким плечам и крепким рукам, незнакомец обладал недюжинной силой. Но его можно было принять за кого угодно — за тренера профессиональной футбольной команды или же директора фирмы, поставляющей тяжелое строительное оборудование. На нем были: мягкая соломенная шляпа, белая рубашка с голубым галстуком и синие брюки. Пиджак того же цвета — неизменный атрибут обычного костюма — он перекинул через руку. На вид ему было около сорока лет, рост примерно пять футов девять дюймов, а вес — больше двухсот фунтов. Однако поступь у него была легкая, словно у тигра. Глаза его на мгновение встретились с моими; и мне показалось, будто я заглянул в холодную космическую бездну.

Боннер расположился на сиденье слева от меня. Я продолжал просматривать газету. Почему я обратил внимание именно на него? Допустимо ли делать серьезные выводы, основываясь лишь на внешности человека? Он мог быть очень опасным, беспощадным бандитом… А мог быть и обычным человеком, который размышлял сейчас о том, что бы такое привезти в подарок своей пятилетней дочке — игрушечного медвежонка или книжку Сеусса.

Я снова взглянул на его ботинки и на этот раз увидел то, что ожидал увидеть. Рант его правого ботинка был распорот вдоль шва примерно на дюйм в том месте, где находился его мизинец.

Я сложил газету, с безразличным видом хлопнул ею о ладонь, поднялся и прошел мимо Боннера. Казалось, он не обращал на меня никакого внимания. Я подошел к широкому окну и стал смотреть на летное поле. Трава вдоль взлетной полосы пожухла от зноя. В лучах утреннего солнца ярко сверкала металлическая обшивка лайнера ДС-7. Когда человека преследуют, он начинает чувствовать себя охотничьей дичью. А ведь все происходит не в лесу, а вот как сейчас, при свете дня в мирном, многолюдном аэропорту. Но я воспринимал окружающее как что-то нереальное. Я не в состоянии был себя защитить. Предположим, я обратился бы в полицию… Этого человека арестовали бы. За что?.. За то, что у него распорот шов на ботинке?

Интересно, есть ли у него револьвер? Где он его прячет? В пиджаке, который висит у него на руке? Трудно сказать наверняка. Вещей у него не было. Возможно, он здесь один. Все места на этот рейс были проданы, попасть на него был шанс только у одного бандита. Если он полетит моим рейсом, то будет следить за мной до тех пор, пока не подоспеют остальные. Но он еще на листе ожидания. И места может не оказаться. Объявили посадку…

Я направился в сектор “Б”, ощущая спиной взгляд Боннера. Впрочем, может быть, он вовсе и не смотрел на меня. Он и так знал, куда я направляюсь.

Рейс триста два летел с промежуточными посадками, поэтому у седьмых ворот стояло всего с десяток новых пассажиров. Были здесь и транзитники, прибывшие этим рейсом и пожелавшие размять ноги во время стоянки. Они прошли в самолет первыми. Затем через контроль стали пропускать новых пассажиров. Я шел последним. Поднимаясь по ступенькам трапа, я с трудом подавил в себе желание оглянуться. Бандит наверняка наблюдал за мной, чтобы убедиться, что я действительно сел в самолет. В салоне оставалось еще четыре или пять свободных мест, но это ровно ничего не значило. Два из них, вероятно, предназначались для стюардесс. К тому же могли запаздывать транзитники. Я занял кресло возле прохода, рядом с входной дверью. Возможно, бандит был не первым на листе ожидания. Я призвал себя к терпению. Посадка производилась с противоположного борта, и поднимающихся по трапу я не видел.

Когда самолет стоит на земле, в нем всегда душно. На лице моем выступила испарина. В салон вошла женщина. Затем — майор военно-воздушных сил США. Во мне затеплилась надежда на благополучный исход. Появились командир корабля и второй пилот. Они прошли через салон в кабину. Дверь за ними закрылась. До взлета оставалось минуты две-три, вот-вот должны были убрать трап. И тут в дверях показался Боннер. Он занял последнее свободное место.

…В восемь часов пять минут утра лайнер пошел на посадку в Новом Орлеане. Пассажиры, пожелавшие немного прогуляться, окунулись в липкую жару. Стоянка продолжалась двадцать минут. Боннер держался невозмутимо. Он вышел из салона в числе первых, а я остался сидеть на своем месте. В здании аэровокзала Боннер мог вести себя как ни в чем не бывало и в то же время не спускать глаз с трапа самолета. Таким образом, я оказался как бы в ловушке: он полностью контролировал мои передвижения, сам оставаясь невидимым. Тогда я тоже решил выйти из самолета, понимая, что от глаз Боннера все равно не скроешься.