— Твоя комната, — говорю я.
Она заходит, осматривается. Комната обычная — кровать, шкаф, стол. Ничего лишнего.
— А где мои вещи?
— Какие вещи?
— Мои книги, фотографии, всё остальное…
— В квартире, которую я уже сдал хозяину.
Она бледнеет.
— Как сдали?! Без моего разрешения?!
— Аренда закончилась. Денег на продление у тебя нет.
— Но там были мои вещи!
— Пусть этим занимается владелец. Я приказал все там выбросить.
Она смотрит на меня с таким ужасом, словно я убил у неё на глазах котёнка.
— Вы… вы выбросили фотографии бабули?
— Хлам никому не нужен.
— ЭТО НЕ ХЛАМ! — кричит она. — ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ!
— Была твоя жизнь, — холодно поправляю я. — Теперь у тебя другая жизнь.
Она падает на кровать, закрывает лицо руками. Плечи дрожат.
— Я хочу домой, — шепчет она.
— Дома больше нет.
— Хочу к бабуле.
— Бабули больше нет.
— Хочу свою старую жизнь.
— И её больше нет.
Каждое моё слово — как удар. Но лучше она поймёт сразу, чем будет питать иллюзии.
— Что вы от меня хотите? — плачет она.
— Хочу, чтобы ты не доставляла мне проблем. Ела вовремя, спала вовремя, не шумела. Три года пролетят быстро.
— А потом?
— Потом будешь жить как хочешь.
— Если доживу, — мрачно говорит она.
— Доживёшь. Я не садист.
— Тогда кто вы?
Хороший вопрос. Кто я? Человек, который держит слово? Или мужчина, который пожалел о данном обещании?
— Я тот, кто будет тебя контролировать следующие три года, — отвечаю я. — И лучше тебе это принять.
Выхожу из комнаты, оставляя её одну.
В своём кабинете достаю из сейфа документы. Завещание Иры. Её последняя просьба, написанная дрожащей рукой: "Камран, у меня есть дочь. Арина. Ей восемнадцать. Живёт с бабушкой. Я никогда не была хорошей матерью. Но ты… ты хороший человек. Позаботься о ней. Прошу."
Хороший человек. Если бы она знала, о чём я думаю, глядя на её светловолосую дочку. Отчим, блядь. Этого только не хватало.
Три года рядом с красивой, дерзкой, невыносимой блондинкой, которая даже не знала о моём существовании.
Ира, какого чёрта ты об этом вообще попросила? И почему скрывала её от меня?
За окном садится солнце. Первый день закончился.
Осталось тысяча девяносто четыре дня.
Но кто считает?
Глава 2
Арина
Я просыпаюсь в чужой постели, в чужом доме, и на мгновение не понимаю, где нахожусь. А потом память обрушивается лавиной: бабуля мертва, мама мертва, а я — пленница человека, который называет себя моим опекуном и отчимом.
Солнце светит в огромные окна, за которыми простирается идеально ухоженный сад и чертов забор с колючей проволокой. Красота и тюрьма в одном флаконе.
Часы на тумбочке показывают половину седьмого. Завтрак в семь. Он предупредил, чтобы я не опаздывала.
А что, если опоздаю? Что он мне сделает — отшлёпает? Поставит в угол?
Идея проверить его границы кажется всё более заманчивой.
Я намеренно медленно принимаю душ, возюсь с одеждой, крашусь. Пусть ждёт. Пусть злится. Может, тогда поймёт, что я не какая-то покорная овечка, которой можно командовать.
В столовую спускаюсь в четверть восьмого. Камран сидит во главе стола с газетой и чашкой кофе. Даже не поднимает глаз, когда я вхожу.
— Доброе утро, — говорю я вызывающе.
— Опоздала, — констатирует он, не отрываясь от газеты.
— На пятнадцать минут. Подумаешь.
Теперь он поднимает взгляд. Холодный. Раздражённый. Камран выглядит ещё более суровым утром — резкие черты лица словно вырублены из камня.
— Садись. Ешь.
— А если не хочу?
— Тогда не ешь. Но следующий приём пищи будет только в обед.
Наглость! Я сажусь за стол, демонстративно игнорируя еду. Хочу посмотреть, что он будет делать.
Он ничего не делает. Просто читает газету и пьёт кофе. Словно меня здесь нет.
— Вы меня игнорируете? — не выдерживаю я.
— Ты опоздала, капризничаешь и ведёшь себя как избалованный ребёнок, — отвечает он, не поднимая глаз. — Зачем мне тратить на это время?
— Я не ребёнок!
— Ведёшь себя как ребёнок — получаешь соответствующее отношение.
Я встаю так резко, что стул чуть не падает. Мои волосы разлетаются, глаза явно сверкают от злости.
— Пошли вы к чёрту! Не буду терпеть такое отношение!
Наконец-то он откладывает газету. Смотрит на меня с таким выражением, словно я — назойливая муха.
— Зарема! — окликает он.
В столовую входит экономка.
— Да, Камран?
— Арина завтракать не будет. Убери всё.
— Но…
— Убери, — повторяет он железным тоном.
Зарема начинает убирать тарелки, и я понимаю — он серьёзно. Реально оставит меня без еды из-за каких-то пятнадцати минут опоздания.
— Хорошо! — кричу я. — Буду есть!
— Поздно, — спокойно отвечает он. — Момент упущен.
— Что за дебильные правила?!
Он встаёт, подходит ко мне. Высокий, широкоплечий, нависает сверху как горная скала. Кто он? Дагестанец? Очень смуглая кожа, резкие, но красивые черты лица, нос с лёгкой горбинкой. Тёмные волосы зачёсаны назад, на висках серебристая проседь. Глаза чёрные, как горная пропасть, и в них нет ни капли тепла. Только холодная мужская власть, которая не терпит возражений.
— Правила простые, Арина. Завтрак в семь. Обед в час. Ужин в семь вечера. Опоздания не допускаются.
— А если я заболею? Если у меня будут дела?
— Какие дела? — усмехается он. — Ты никуда не ходишь. Не работаешь. Не учишься. Твоё единственное дело — быть вовремя на приёмах пищи.
— Не учусь? — взрываюсь я. — А как же университет? Как же моё будущее?
— Твоё будущее сейчас здесь. В этом доме.
— До двадцати одного года? А потом что?
Он пожимает плечами с безразличием, которое ранит больше любых слов.
— Потом видно будет.
— Вы же обещали маме позаботиться обо мне!
— Забочусь. Крыша над головой, еда, одежда. Больше тебе ничего не нужно.
Я смотрю на него и понимаю — ему плевать на меня. Совершенно плевать. Я для него досадная обязанность, от которой он хочет избавиться как можно быстрее.
— Ненавижу вас, — шепчу я.
— Взаимно, — холодно отвечает он.
Удар. Прямо в сердце. Он даже не пытается быть вежливым.
— Тогда зачем меня взяли?
— Потому что дал слово. А я всегда держу слово.
— Даже если это слово вам в тягость?
— Даже тогда.
Он поворачивается, собирается уйти.
— Подождите! — окликаю я. — У меня есть вопросы!
— Слушаю, — говорит он, не оборачиваясь.
— Можно мне позвонить друзьям? Сказать, что я в порядке?
— Нет.
— Почему?
— Потому что нельзя.
— Можно выйти в сад?
— Можно. В сопровождении охраны.
— Можно пойти в магазин?
— Зачем? Всё необходимое есть дома.
— Можно хотя бы книги?
Он оборачивается, смотрит на меня с лёгким удивлением.
— Читать умеешь?
— Очень смешно.
— В библиотеке есть книги. Можешь читать.
— Спасибо и на том, — язвлю я.
— Не за что, — серьёзно отвечает он.
Он уходит, оставляя меня одну в огромной столовой. Сажусь обратно за стол, чувствую, как подступают слёзы.
Он меня ненавидит. Открыто, честно ненавидит. И я ему абсолютно безразлична. Как мне жить дальше, как продержаться и не сойти с ума. Я хочу поступить в универ, как мечтала бабуля. Я хочу что-то из себя представлять, а не три года быть мебелью. Бабушкааа, почему ты меня оставила? Бабулечка моя, сил нет…Я сама скоро умру от горя.
Камран
Чёртова избалованная девчонка.
Я сижу в своём кабинете и пытаюсь сосредоточиться на работе, но мысли постоянно возвращаются к завтраку. К её наглости. К тому, как она смотрела на меня своими огромными глазами, когда я сказал, что ненавижу её.
Может, перегнул палку.
Но нет. Она должна понять с самого начала: я не нянька и не добрый дядюшка. Я взял её только потому, что обещал Ире. И чем быстрее она это усвоит, тем лучше для всех.
