В лапах зверя (СИ) - Зайцева Мария

— Не сможешь дать? Очень даже сможешь…

— Сандр, — снова пытаюсь я привести его в сознание, да и себя тоже! Потому что от каждого его движения, бесстыдного и жаркого, все внутри сжимается. Он делает жуткие вещи, я не хочу, чтоб он это делал со мной, я боюсь, в конце концов! Но дрожь, зарождающаяся от его действий, мешает думать, подбирать слова, а голова, и без того не особо генерирующая мысли, совсем пустеет, — Сандр… Это все неправильно…

— Охереть, как неправильно, — говорит Сандр, не прекращая трогать меня. — Но похер.

Не похер! Нет! Мне не похер!

Я хочу ему это сказать, но не успеваю, Сандр мягко вгоняет в меня пальцы.

И ка-а-ак в этот же момент выгибает меня в пояснице! Ощущение, что сквозь тело ток прошибает! Я не понимаю уже вообще ничего!

Бессильно царапаю скрюченными пальцами покрывало, не отрывая взгляда от терзающего меня мужчины.

То, что происходит, ужасно и неправильно. Это насилие. Но черт… Почему мне так… Так…

Перед глазами все плывет, и я не сразу фокусируюсь на происходящем.

А, когда это получается, с ужасом смотрю в склоненное лицо Сандра, с темным, жутко развратным интересом наблюдающего за моими попытками вернуть себе самообладание.

Он продоложает что-то делать со мной там, внизу, жарко дышит, проводит напористо языком по месту укуса, прикусывает чуть выше, по линии подбородка…

Меня трясет, трясет, трясет!

А потом внезапно становится больно! Очень-очень больно!!!

Я взвизгиваю, но мой крик заглушает поцелуй.

Я не могу ничего поделать! Бессильно дергаю руками, словно птичка крыльями, в путах его объятий.

И снова прогибаюсь, ощущая, как меня нанизывают медленно и неотвратимо на здоровенный горячий стержень. Как меня порабощают и внизу, и вверху.

Языком. Глубоко. До горла.

И… Не языком. Тоже глубоко! Так глубоко, боже!

И руками сжимает. До боли.

Что-то делать, как-то сопротивляться бесполезно.

Это словно… Словно я — из пластилина, и меня лепят так, как нужно ему, грубому и властному.

Жестокому.

Между ног больно. И странно. Там что-то такое большое, что, кажется, насквозь меня пробивает, словно копьем.

А жесткие губы, запечатывающие мой рот, не позволяют ни звуку вырваться.

Ошеломленная, испуганная, я беспомощно скребу ногтами по бугрящейся мускулами спине Сандра. Словно остановить пытаюсь эту машину.

Невозможно.

Нереально.

Он двигается, двигается, двигается! Длинно и жестко, не торопясь. И не тормозя ни на мгновение.

Я лишь выдыхать могу, в такт его движениям. И только по странным звукам, мяукающим, молящим, понимаю, что меня уже не целуют. Верней, в губы не целуют.

А вот в шею, возле уха, в висок…

Он ведь мучает меня! Больно делает! И одновременно целует…

Контрастность происходящего не позволяет полностью осознавать ситуацию, и я растерянно плаваю в своем безумии, и не сразу понимаю, что уже не царапаю спину своего мучителя, а глажу. Слабо и бессильно, словно умоляя грубого жестокого мужчину быть нежнее. Пощадить.

Сандр рычит, ему явно нравится то, что он делает со мной.

Это тоже — дикий контраст.

Мне страшно и все еще больно.

А ему…

Ему хорошо.

Он убивает меня.

С наслаждением.

И меня этим заражает.

Я больна, я точно теперь больна. Смертельно.

Ох, мои хорошие, это было напряженно... Готовимся в качелям! И не спойлерим, напоминаю! Люблю вас всех сильно-сильно! Полетаем?

И да... Как вам эта облога? Может, ее лучше? Я вся в сомнениях...

Глава 30

В какой момент творящегося безумия меня вырубает, я так и не понимаю.

Просто свет выключается, и вой ветра за окном уже не тревожит, а словно утешает. Убаюкивает.

В полуобморочном сне кажется, что меня гладят. Трогают заботливо и даже ласково. Но это всего лишь сон, наверно. Всего лишь моя попытка оградить себя от случившегося.

Мне ничего не снится, словно в кроличью нору проваливаюсь, ныряю в нее головой вниз.

И выныриваю в полной темноте. Не сразу соображаю, испуганно таращась в чернущее пространство перед собой, что лежу не на кровати!

Верней, на кровати, но не совсем.

Короче говоря, на человеке я лежу. Хотя, нет. После того, что он сделал, человеком я его считать отказываюсь. Зверюга бессовестный, жестокий, вот он кто.

Но горячий. И приятный наощупь.

Проходит пара минут, прежде чем осознаю себя, лежащей прямо на груди Сандра. На груди, животе и… И не ниже, слава богу, нет.

Но мне и этого хватает.

Настороженно прижимаюсь щекой к мерно поднимающейся и опускающейся голой груди моего первого мужчины. Слушаю как спокойно и умиротворенно бьется сердце, как он дышит. Ощущаю, какой твердый у него живот. Даже во сне твердый. И какой горячий. Он явно температурит. Нельзя быть таким горячим…

Хотя мне, в общем-то, удобно и тепло, но очень хочется сползти со своего живого матраса. И убраться куда-нибудь подальше.

Например, в другой город.

А еще лучше — в другую страну.

Куда там мой папаша свинтил?

Полностью уверенный, что мне тут, в доме его друга и должника, ничего не грозит?

Или то, что со мной сделал сегодня старший сын хозяина дома, не проходит по категории угроз?

На мгновение представляю, как звоню отцу и говорю ему: “Привет пап. А ты знаешь, что сын твоего друга меня сегодня ночью трахнул? Нет, разрешения не спрашивал. И жениться не предложил, прикинь? Да и как бы он предложил, он же женат, мать его!”

Прикидываю степень идиотизма этого разговора и зажмуриваюсь крепко.

Черт… Ну почему это не может быть просто сном?

Почему я так попала? В чем я виновата? И что делать теперь?

Становится себя ужасно жаль.

И это тоже как-то невероятно глупо и пафосно.

Потому что я продолжаю лежать на груди своего мучителя, он все так же мягко и по-собственнически придерживает меня за голую задницу, пришпиливая к себе, словно мартышку в стволу дерева.

У меня ничего не болит, что странно.

Меня никто не бил.

Мне даже хорошо было… Потом. Не сразу. Но было. Я не совсем уж инфантильная идиотка, чтоб закрывать на это глаза.

И все равно себя ужасно жаль. Так жаль, что слезы текут из глаз. Мгновенно закладывает нос, дышать становится трудно.

Это только в кино девки плачут красиво. Вон, в дорамках, как нежненько и изящно рыдают. А я вечно, как дура, сходу с полным носом соплей и красными вампирскими глазами. Это все от того, что натуральная пепельная блонди. Капилляры близко, кожа прозрачная практически, любой синяк видать.

Вон, Сава прихватил тогда за шею — пятно. А потом на это пятно Сандр возбудился. Да, именно оно его завело, похоже… Зверь дурацкий. Извращенец. Вообще ведь ничего не сказал! И не слушал меня!

А я сопротивлялась, вообще-то!

Не так, как могла, но все равно же!

Пыталась к разуму воззвать!

А ему похер! И жена — похер!

И все — похер!

Правильно, что она ему рога до самых облаков развешивает!

Так ему и надо!

Лежит тут, дышит.

Спокойный такой, довольный всем!

И пахнет! Приятно! Не может насильник так пахнуть приятно!

И целоваться так, что крышу сносит!

Я не виновата, он сам пришел! И сам все сделал! А я… Я…

Занятая своим горем, я не сразу понимаю, что Сандр уже проснулся.

И гладит меня.

По пояснице, ниже, по заднице.

Сначала одной ладонью, затем подключает вторую.

Осознав, что мой теплый матрас ожил, я испуганно замираю, вытаращившись в пространство перед собой.

В лицо Сандра не смотрю, страшно. И очень сильно надеюсь, что он сейчас прекратит. И уснет.

А я… я смогу свалить, наконец. Пусть не в другую страну, но хотя бы в ванну.

Но Сандр не прекращает, наоборот, его поглаживания уже имеют вполне четкую траекторию движения.