Послание из ада (Одержимая) - Хупер Кей

– Да. – Гость кивнул. – Я хотел поговорить с тобой о Кристине Уолш. И о том, почему она умерла.

6

5 ноября 2001 года, понедельник

Внимательно разглядывая большую, просторную комнату, Квентин сказал:

– Я всегда знал: есть отели и есть Отели, с маленькой буквы и с большой. С самой большой!

– Ты говоришь это уже в третий раз, – отозвалась Кендра, не отрывая взгляда от экрана компьютера. – Продолжай в том же духе, и Джон решит, что ФБР селит своих агентов исключительно в третьеразрядных клоповниках.

– Я никогда не утверждал, что дела обстоят так плохо. – Квентин вышел в кухню, чтобы налить себе чашку кофе, и снова вернулся в гостиную. – Но ты не можешь не признать, что этот отель не в пример лучше тех, где мы обычно останавливаемся.

Кендра окинула взглядом высокие потолки, панорамные окна и ковры на полу. Квентин был прав: насколько она помнила, они еще никогда не жили в двухместном люксе. Особенно сильное впечатление на нее произвела гостиная, где на широкой тумбе у стены стояли телефон с несколькими рабочими линиями, факс и мощный компьютер. Середину комнаты занимал стол для совещаний, за которым могло поместиться не меньше десятка человек. Дальний конец гостиной был оборудован для отдыха – там разместились несколько мягких кресел, газовый камин с керамическими березовыми поленьями и широкоэкранный настенный телевизор.

Разумеется, такой номер нельзя было назвать роскошным в общепринятом смысле этого слова, ибо никакой роскоши не было: ни вычурной бронзовой ванны «под старину», ни раззолоченной лепнины на потолке, ни тяжелых бархатных драпировок с золотыми кистями. Это, однако, не мешало комнатам выглядеть по-настоящему красивыми, располагающими и к интенсивной, плодотворной работе, и к отдыху. Приглушенные тона занавесок и ковров, со вкусом подобранная мебель и почти стерильная чистота – на всем этом буквально отдыхал глаз. Впрочем, в лучшем отеле города иначе и не могло быть.

Увидев, что Квентин разглядывает картину над столом, Кендра улыбнулась:

– Странно, что ты пошел работать в ФБР, с твоей любовью к роскоши…

– При чем тут любовь к роскоши? – перебил Квентин. – Просто мне нравится жить в комнате, которая отличается от тысяч других гостиничных номеров.

Притворившись, будто не заметила, как Квентин – в который уже раз! – уклонился от ответа на вопрос о своем прошлом, Кендра сказала:

– Ладно, любуйся, не буду тебе мешать. Кстати, пока ты бездельничаешь, будь так добр – подай мне последний отчет экспертизы. Я должна ввести его в компьютер. Когда я закончу, у нас будет все, что есть у полиции по этому делу. Точнее, все, чем они готовы поделиться…

– Во-первых, я вовсе не бездельничаю, я размышляю, – ответил Квентин. – А во-вторых… ты становишься такой же недоверчивой и подозрительной, как Джон. – Он взял со стола пластиковую папку и передал Кендре.

– Мне это не нравится!.. – сказал Джон, появляясь из дверей спальни. В руках у него был мобильный телефон, по которому он только что разговаривал. Сунув его в карман своей куртки, висевшей на спинке стула возле стола, он нервно прошелся по комнате из угла в угол и остановился у камина, заложив руки за спину.

– Что именно тебе не нравится? – Квентин ухмыльнулся. – Правда глаза колет? Но согласись, ты ведешь себя как самый настоящий параноик, а это заразная болезнь. Во всяком случае, я уже замечаю сходные симптомы не только у Кендры, но и у себя… Ты нашел Мэгги? – внезапно спросил он.

Джон покачал головой.

– Нет, ее мобильник не отвечает. Пришлось оставить на ее «голосовой почте» сообщение с просьбой срочно приехать сюда, как только она освободится.

– А если она не освободится?

Джон посмотрел на часы.

– В четыре я собираюсь быть в участке. Надеюсь, что перехвачу ее там.

– А если она не…

Джон улыбнулся.

– Я был очень вежлив и старался на нее не «давить», как ты выражаешься. И я именно просил ее приехать к нам в отель в ближайшие два часа. Не требовал, не приказывал, а просил. Кажется, я даже сказал «пожалуйста».

– Поверь мне, Джон, – серьезно сказал Квентин, – настанет время, когда тебе придется и требовать, и даже грозить.

– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Джон.

На его вопрос ответила Кендра.

– В расследованиях подобного рода, – сказала она, продолжая порхать пальцами по клавиатуре компьютера, – напряжение, которое испытывают его участники, неизбежно нарастает с течением времени. И это касается не только жертв, но и тех, кто идет по следу преступника. Нам всем придется нелегко, но тяжелее всего будет Мэгги, потому что она – эмпат. Она чувствует, переживает все гораздо острее, чем мы. В конце концов настанет такой момент, когда груз эмоций станет для нее невыносимым. И тогда, – хотя бы просто для того, чтобы не сойти с ума, – Мэгги попытается дистанцироваться от той боли, в которую ей раз за разом приходится погружаться. Инстинкт самосохранения – довольно сильная штука, и не каждый человек способен его контролировать. Особенно в критических обстоятельствах.

– И тогда нам придется требовать, чтобы она работала? – спросил Джон, разглядывая Кендру с невольным восхищением. Сегодня он впервые встретился с постоянной партнершей Квентина, и ему никак не удавалось понять, что она за человек. Спокойная, невозмутимая, миниатюрная женщина с густыми каштановыми волосами и задумчивыми темно-карими глазами, она производила впечатление «синего чулка», но только на первый взгляд. Приглядевшись к ней повнимательнее, Джон понял, что она очень хороша собой, хотя он так и не понял, в чем секрет ее обаяния. В Кендре не было ничего особенного, она сама была особенной, ни на кого не похожей и… загадочной.

– Да, – подтвердила Кендра. – Я, правда, не думаю, что нам придется ее как-то поддержать, быть может, напомнить, что от нее зависят жизни других людей. Все зависит от того, будет ли Мэгги помогать расследованию или, напротив, тормозить его.

– Тормозить? Но почему?! – изумился Джон. – Ведь я… мы рассчитываем в основном на нее, на ее уникальные способности!

– Сильные эмоции и переживания затуманивают мозг, в особенности мозг эмпата, – объяснила Кендра. – Мэгги будет очень трудно остаться, так сказать, над схваткой. Она по определению не может быть беспристрастной, нейтральной. Надеюсь, Мэгги уже научилась как-то справляться со своими личными чувствами или, по крайней мере, отделять их от всего остального. В противном случае боль может вынудить ее на поступки, которых она никогда бы не совершила при других условиях.

– Например?

– Например… – Кендра немного подумала. – Например, она может стать беспечной, может неосмотрительно поделиться информацией с посторонним лицом. Она может увлечься какой-то одной версией в ущерб остальным вплоть до полного их исключения. Наконец, она может просто начать вымещать раздражение на тех, кто ее окружает.

– То есть на нас, – уточнил Квентин.

Кендра кивнула и добавила:

– Не исключено, что Мэгги будет испытывать желание завершить расследование как можно скорее, любой ценой, и это, мне кажется, едва ли не самое неприятное. Как только ей представится такая возможность, она пойдет напролом, не считаясь ни с чем и ни с кем, и в первую очередь – с собой, с собственной безопасностью. А это может плохо кончиться не только для нее, но и для всех нас.

– Но ты только что говорила про инстинкт самосохранения! – возразил Джон.

– Боюсь, она успеет наломать таких дров, что ой-ой-ой!.. Мэгги уже давно работает в полиции. Все эти годы она постоянно сталкивалась с чужими страданиями, с жестокостью, болью, в том числе и с физической болью. И все-таки она не уволилась, не ушла, следовательно, у нее есть… должна быть какая-то очень сильная мотивация. Но не исключено, что это расследование будет для нее самым тяжелым и физически, и в первую очередь – психологически. Любой женщине всегда очень тяжело думать о насилии. Еще тяжелее – подвергнуться ему, пусть и опосредованно, через эмоции и чувства другого человека. А когда человеку очень больно, он готов на все, лишь бы избавиться от страданий.