Тупик - Джоансен Айрис

Сомневаться не приходилось: обмануть его Джейн не сумела, и отступать он не собирался. Ну а она не собиралась откровенничать с ним.

— Поскольку все только и делают, что сравнивают нас, мне хочется, чтобы она преуспела. Это было бы хорошим предзнаменованием.

— Да, было бы. — Тревор пристально посмотрел ей в лицо и покачал головой. — Но я думаю, что дело не в этом…

— Можете думать все, что вам хочется.

— Я всегда так и делаю. — Он на мгновение умолк. — Но мне нужно знать. Знать о вас все. Так будет безопаснее для нас обоих.

— Почему?

— Альдо использует любой секрет, любое воспоминание, любое чувство, которое приведет его к вам. Он уже однажды проделал это с Тоби.

— Я сделала ошибку, которая больше не повторится. И не собираюсь исповедоваться перед вами. Вы и так слишком много на себя взяли, когда пытались выяснить, что я собой представляю.

— Да, — внезапно улыбнулся Тревор. — Каюсь, это доставило мне удовольствие. И доставляет до сих пор. — Он вошел в коттедж.

Она заставила себя отвернуться от двери. О боже, как он красив… Наедине с Тревором Джейн ощущала только властный магнетизм его личности и твердила себе, что нужно быть осторожной. Но в последний момент ее осенило: Тревор прекрасен.

Прекрасен? Это определение не доставило бы Тревору никакой радости. Откуда вообще взялось это слово?

Прекрасен как бог.

Когда Цира думала об Антонии, в ее мозгу звучали эти слова. Антоний, умный, циничный и совершенно неотразимый. Антоний, который соблазнил ее, свел с ума, а потом предал. Но в конце концов он попытался спасти ее. Или это тоже был обман?

Какая разница? Она воспринимала, сон как реальность. Если причиной этого сна было возникновение некой необъяснимой связи с Альдо, то расцветила и украсила его она сама. Она с каждым разом все больше привязывалась к Цире, которую Альдо явно считал злодейкой.

А Антоний?

Может быть, ей требовался герой, чтобы спасти Циру? Хотя Антоний был скорее антигероем.

Как Тревор.

Она окаменела. Цира относилась к Антонию точно так же, как сама Джейн относилась к Тревору. Именно поэтому она с первого взгляда ощутила странное чувство, что откуда-то знает его. И даже сказала Еве, что он ей кого-то напоминает.

Антония?

Джейн не помнила, как выглядел Антоний. Его видела Цира, а не она. Это Цира ощущала жгучую обиду, горечь, надежду и любовь.

Любовь? Неужели Цира все еще любила Антония?

А впрочем, пошли они все подальше! Какое ей до них дело? Может быть, она больше никогда не увидит снов о Цире? После того кошмара, когда под ногами Циры разверзлась земля и она заглянула в расплавленный огонь, прошло уже несколько ночей.

Лава. Когда она узнала о Геркулануме и женщине, которая жила и умерла там?

Но к тому времени Тревор уже сказал ей, что пепел был из Везувия. Она могла вообразить вулкан действующим. Откуда ей знать, на какие фокусы способен мозг? Эти проклятые сны о Цире окончательно лишили ее уверенности в себе. Во-первых, она сама сказала Еве, что следила за Цирой с таким любопытством и возбуждением, словно читала роман. Это было захватывающе; Джейн ждала продолжения и пыталась представить себе, что будет дальше. Но продолжения не будет. После рассказанного Тревором она бродила во мгле и старалась отыскать дорогу. Чувствовала себя пойманной, брошенной в темницу и боялась снова очутиться в этом тоннеле.

— Отстань от меня, Цира, — прошептала она. — У меня и так забот хватает. Не приходи больше.

ГЛАВА 11

У ее ног зияла огненная пропасть.

— Прыгай! — Антоний протягивал к ней руки. — Сейчас же, Цира. Я поймаю тебя.

Прыгнуть? Трещина была слишком широкой и с каждой секундой становилась все шире.

Времени не было. И выбора тоже. Она перепрыгнула трещину. Жар обжигал ее голени даже тогда, когда ступни коснулись твердой почвы.

И тут же она почувствовала, как земля осыпается под ее ногами.

Антоний одним движением дернул ее на себя.

— Поймал. — Руки Антония стиснули ее предплечья и оттащили от края.

Снова грохот.

— Нужно поскорее убраться отсюда. — Цира обернулась.

Трещина расширялась на глазах.

— Ты говорил, что знаешь дорогу, — выдохнула Цира. — Докажи это. Выведи нас отсюда.

— Ты была такой упрямой, что сказала мне это только тогда, когда увидела врата ада. — Антоний схватил ее за руку и побежал изо всех сил. — Похоже, трещина разрезает тоннель поперек. Мы не сможем вернуться, но и она не догонит нас.

— Если только свод пещеры не рухнет, когда огонь начнет пожирать другую стену.

Жар.

Лава, разливавшаяся позади, выжигала остатки воздуха, еще сохранявшиеся в тоннеле.

— Тогда лучше выбраться из этого ответвления тоннеля, пока крыша еще цела. Впереди есть ход, который выведет нас к морю.

— Или к Юлию.

— Замолчи! — Он так стиснул ее руку, что она вскрикнула. — Я веду тебя не к Юлию. Если бы я хотел твоей смерти, то взял бы деньги, которые он предлагал мне за твое лицо две недели назад.

— За мое лицо?

— Когда ты сказала ему, что уйдешь, а золото не вернешь, он попросил, чтобы я убил тебя.

— А лицо ? При чем тут мое лицо ?

— Он говорил, что заказал несколько слепков твоего прекрасного лица и не хочет, чтобы им владел кто-нибудь другой. Даже ты сама. Хотел, чтобы я убил тебя, взял нож и лишил тебя лица. Им должен был владеть он.

Ей стало дурно.

— Это безумие!

— Согласен. Поскольку мне тоже нравилось твое лицо, то я отклонил его предложение. Но это означало, что мне нужно на несколько дней покинуть Геркуланум. Было вполне возможно, что он назначит награду и за мою голову. Он знал, что я был твоим любовником. Именно поэтому он решил, что у меня будет возможность убить тебя.

— Только если бы тебе удалось прошмыгнуть мимо Доминика, — гневно сказала она. — Доминик отрезал бы тебе голову и принес ее мне на серебряном подносе!

— Именно поэтому Юлий решил прибегнуть к подкупу. Все знают, как хорошо тебя охраняют. Кстати, где Доминик ? Ему следовало быть рядом с тобой.

— Я отослала его домой, в деревню.

— Потому что не хотела, чтобы Юлий нашпиговал его стрелами. Но для того и существуют телохранители.

— Он хорошо служил мне. Я не хотела, чтобы… Я сама могу позаботиться о себе. Кажется, мы уже должны были достичь конца тоннеля.

— Он извилист. Юлий не хотел, чтобы из виллы можно было легко выбраться.

— А ты откуда знаешь, как из нее выбраться?

— Это моя работа. Я провел в этих тоннелях много ночей, когда мы были вместе. Какой смысл красть золото, не имея запасного выхода.

— Мерзавец!

— Я хотел поделиться.

— Золото мое!

— Там хватило бы для нас обоих. Я бы заслужил его. Обеспечивал бы твою безопасность и дорожил бы тобой не меньше, чем золотом.

— И я должна этому верить? О боги, что за бред…

Грохот.

Вокруг рушились скалы.

Острый камень рассек кожу Циры. Она почувствовала, что по предплечью побежала теплая струйка крови.

— Скорее! — Антоний тащил ее дальше. — Опоры тоннеля слабеют. И могут обрушиться в любой момент.

— Я и так тороплюсь. Это глупо… — Еще один камень ударил ее в щеку.

Снова боль. Кровь. Снова боль. Боль…

— Просыпайтесь. Прекратите стонать, черт побери!

Кровь…

Джейн открыла глаза.

— Кровь, — выдохнула она.

— Просыпайтесь.

— Антоний…

Нет. Она сидела на ступеньках, а над ней стоял Тревор.

Никакого Антония не было…

— Я проснулась. — Она попыталась выровнять дыхание. — Все в порядке. — Джейн выпрямилась и начала тереть глаза. — Кажется, я задремала. Сколько времени?

— Начало первого. Я увидел, что вы сидите здесь, съежившись, еще час назад, когда сменил Бартлета. Но вы так крепко спали, что жалко было будить. — Он сжал губы. — А потом вы начали хныкать. Это было чертовски странно. Такие, как вы, не хнычут. Что вам снилось?

Падающие камни, кровь, боль.