Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Алина расхохоталась:
– Решено, именно это я и сделаю! Только скажи, Олежек, откровенно: а не тошнит тебя, когда ты свой селектор включаешь – и слушаешь, как этот Айболит недоделанный меня мусолит или как я в его ручонках кричу? А ведь приходится кричать и стонать, ему это нравится, он думает, я от счастья завываю, в оргазме как будто, а ведь я даю волю своей ненависти, этот крик для меня разрядка, снятие напряжения, иначе я бы просто не выдержала того, что приходится терпеть с ним, под ним, над ним... Но ты, ты как это терпишь, ты же меня в этот момент представляешь?.. Неужели не корчишься от ревности?
– Бог ты мой, какая прочувствованная речь! Тебе что, хочется увидеть во мне провинциального Отеллу? – с ленцой перебил ее Гнатюк. – Я ведь умный, умный и... немолодой. Битый жизнью. Ты, вот эта девочка в моих объятиях, и ты, которая извивается под другим мужиком ради дела, – это для меня две разные женщины. И сознание того, что только я, один я знаю тебя подлинную, меня спасает. Ревность – чушь, когда знаешь правду. А правда в том, что ты от меня никуда не денешься. Верно, птичка моя?
– Да уж, – пробормотала Алина. – Денешься от тебя, как же! Стоит только вспомнить про ту книжечку в твоем шкафчике, про эту поганую «Цусиму»...
– Да-да! – зашелся тихим, блаженным смехом Гнатюк. – Вспоминай ее почаще, моя райская пташка! А главное – не забывай, что там, в «Цусиме», только копии, а до оригиналов не доберется никто и никогда. Кроме меня. Ну ладно, хватит болтать, верно?
Раздался приглушенный вздох Алины, сдавленный, сквозь зубы, а потом ее голос, мгновенно переставший быть обиженным, раздосадованным, голос, которого я никогда не слышал, даже в самые горячие минуты:
– Ну давай еще... еще... Ну давай!
Крик оборвался стоном, и я выключил телефон.
До меня только теперь дошло, что произошло: я случайно подслушал не телефонный, а живой разговор. Почему-то оказался включен селектор, стоявший в комнате Гнатюка, около его кровати... около кровати, в которой лежали эти двое: мой покровитель, мой второй отец, и моя возлюбленная.
Я выключил трубку, аккуратно положил ее на то место, где нашел: в шкаф со стерильными перевязочными материалами, – и направился в кабинет Гнатюка.
* * *
На Покровке Алена вышла из трамвая и дальше направилась пешком. Ей понадобилось срочно позвонить, а в трамвае люди от нечего делать знай прислушиваются к разговорам ближнего своего!
Позвонить требовалось подруге Инне.
Честно говоря, сначала Алена хотела связаться со Львом Муравьевым и сообщить ему то, что узнала от Равиля, однако первое побуждение оказалось мимолетным и преходящим. Этот сотрудник внутренних, с позволения сказать, органов, конечно, человек полезный, но очень уж злоехидный. К тому же он априори считал писательницу Дмитриеву вздорной и бестолковой идиоткой. Нет, лучше сначала самой продолжить сбор разведданных, а уж потом, если понадобится, вводить в действие ударные боевые единицы, позвонить товарищу Муравьеву – только под занавес расследования...
Следует уточнить как бы в скобках, что живые люди были для писательницы Алены Дмитриевой чем-то вроде выдуманных ею детективных персонажей, которых можно вводить в развитие сюжета в любой миг и заставлять играть любую роль. Отсюда, между прочим, проистекали очень многие ее проблемы как в личной жизни, так и в отношениях с обществом и государством. Скобки закрываются.
– Алло?
– Ленечка, привет! – радостно воскликнула Алена, услышав сиплый голос. – А ты почему по Инночкиному мобильнику отвечаешь?
– Я потому отвечаю по Инночкиному мобильнику, что я Инночка и есть, а никакой не Ленечка! – В голосе прорезались нотки раздраженной женственности, и Алена свободной рукой стукнула себя по лбу.
– Иннуль, дорогая, ну, не узнала, не сердись, зато богатой будешь! У тебя такой голосок, что... Как ты себя чувствуешь?
– Да так, ни шатко, ни валко, – отозвалась подруга уже не столь хрипло и сипло. – И Ленька аналогично. До чего мы тут устали, в глуши, во мраке заточенья! Ты когда приедешь нас повеселить?
– Когда позовете, – дипломатично отозвалась писательница Дмитриева, которая, если честно, не имела ни мало-мальского желания срываться «в деревню, в глушь, в Саратов!» именно сейчас, когда в жизни образовалось столько непоняток, требующих напряженной интеллектуальной работы.
– Да мы бы хоть завтра позвали, – вздохнула Инна. – Но боимся заразить гордость русского детектива. Двое больных – это еще куда ни шло, а трое – уже много, правда?
– Правда, – радостно согласилась вышеназванная гордость (не следует предполагать у писательницы Дмитриевой мании величия – просто-напросто ее книжки выходили в серии, которая так и называлась: «Гордость русского детектива». А поскольку, кроме нее, в этой же серии печатались еще человек пятьдесят обоего пола, как минимум, то выходило, что русскому детективу и впрямь есть кем-чем гордиться!). – Но не сумлевайтесь: чуть только почувствуете себя в силах поднять рюмку чаю за собственное здоровье, я немедленно окажусь рядом.
– Договорились, – сказала Инна. – Ты чего звонишь-то?
– О здоровье узнать, – слукавила Алена, и проницательная подруга это лукавство мигом просекла:
– Да брось! Знаю я тебя! Тебе на здоровье всех в мире, в том числе на свое собственное, наплевать, разве не так?
Подруга, безусловно, изучила Алену хорошо, а все-таки недостаточно: существовал, существовал-таки в мире человек, чье здоровье имело для нее жизненно важное значение! Но сейчас было не время и не место вдаваться в детали. К тому же Инна не знала об этой невероятной лав стори своей подруги, и знать ей сие совершенно ни к чему.
– Инночка, извини, но я и правда звоню по делу, – повинилась Алена, понимая, что подруга останется слишком довольна своей проницательностью, чтобы обижаться на правду. – Мне нужно узнать, кому может принадлежать «БМВ» с тремя восьмерками в номере. Можешь посодействовать?
– Ты что? – после некоторой паузы просипела Инна снова не своим, а каким-то бесполым голосом – видимо, от изумления. – Как я тебе это узнаю? Я что, начальник ГАИ? Была бы я хоть в городе...
– Тебя в городе нет, и ты не начальник ГАИ, – согласилась Алена. – Ты председатель коллегии адвокатов номер четыре Нижегородского района. И у тебя невероятное количество знакомых! И какая разница, здесь ты или нет? Есть такая штучка – телефон называется. Ну, ну, такая трубочка с кнопочками, ты ее в руках сейчас держишь...
– О господи, – хрипло вздохнула Инна, – кого ты на сей раз намереваешься закопать, детективщица? Как в прошлом году?..
– В прошлом году я не закопала, а наоборот – откопала, если ты помнишь, – сухо прервала ее Алена, которой было ужасно неприятно вспоминать события прошлой осени, начавшиеся с того, что на дне засыпанной опавшими листьями ямы на Щелковском хуторе она обнаружила – в самом деле откопала! – не кого иного, как... Ой нет, не надо, не надо о страшном! Тем паче, что это событие не имело никакого значения в масштабе государственном, на что, если честно, надеялась не в меру ретивая писательница. Только и пользы, что она наваляла на тему своей судьбоносной находки очередной детективчик! [8] – Пора об этом забыть, Иннуль. Давай лучше о главном. Три восьмерки в номере «БМВ» с тебя, а с меня белый мартини с манговым соком. Махнем, не глядя?
– Да что с тобой делать, – обреченно просипела Инна. – «Бумер» тоже белый, как мартини?
– Нет, черный.
– Пошлость какая... – простонала Инна. – Номер-то хоть нижегородский?
– Не знаю, – честно призналась Алена. – Хочется верить.
Инна тяжко вздохнула и отключилась, бросив на прощание:
– Позвоню, если узнаю.
Алена принялась заталкивать свой телефончик под шубку, где он обычно болтался на шнуре, да так и замерла, держа руку за пазухой, словно у нее внезапно случился приступ чесотки либо сердечный приступ.
Прямо перед ней стоял черный «БМВ» с тремя восьмерками в номере. В 888 МН – вот как это выглядело.
