После любви - Платова Виктория

Ознакомительная версия. Доступно 23 страниц из 112

Доминик блефует.

Я все равно доберусь до аэропорта и постараюсь найти Алекса. И… Что я ему скажу, даже если увижу?

Что приехала проводить его – очень мило с вашей стороны, маленькая умница.

Что он беспокоился напрасно, я сама в состоянии купить билет до любого пункта назначения – очень мило с вашей стороны, маленькая умница.

Что я запомню ночь с ним навсегда, так хороша она была, – очень мило с вашей стороны, маленькая умница.

Что не совсем вежливо уезжать, не простившись, что у меня просрочен паспорт и нет визы ни в одну из стран Европы – как быть с этим и кто поможет бедной русской девушке сменить место жительства? И на законных основаниях влиться в exhibitions, auctions, galleries и modern art.

Бред.

Я веду себя как брошенная любовница, а ведь никакая я не любовница. И Алекс – не любовник. Его не назовешь ни нежным, ни страстным, ни похотливым, хотя в том, что он делал, проскальзывали и нежность, и страсть, и похоть. Вернее, Алекс привычно имитировал и первое, и второе, и третье. Имитировал по высшему классу: человеческое соитие с точки зрения дельфина. Человеческое соитие с точки зрения осьминога. Вряд ли все дело во мне, будь на моем месте другая женщина – все развивалось бы по сходному сценарию. Алекс не станет затрачиваться, его эмоции (нежность, страсть, похоть и масса других, не связанных с членом или связанных опосредованно) – его эмоции направлены на себя. Только и исключительно. «Секс со мной не доставит вам удовольствия» – в этих словах гораздо больше смысла, чем кажется на первый взгляд.

Я не еду в аэропорт.

Как-нибудь потом, не сейчас и с другой целью – когда сама посчитаю нужным. Так выразился Алекс.

Bon voyage 14, Спаситель мира!

Мне намного легче.

Но идти обратно в отель, к Доминику, тоже не хочется. А в Эс-Суэйре не так много мест, куда я могу отправиться в половине девятого утра. Есть причал, где ежедневно швартуется лодка Ясина, и… Пожалуй, все. Мне снова хочется видеть рыбака-иллюзиониста, а следовательно, все возвращается на круги своя. Эс-Суэйра была вчера и будет завтра, и через тридцать лет, когда я превращусь в charmantepetite vieille, и еще через тридцать лет, когда от прелестной маленькой старушки не останется даже воспоминаний. Внезапное же вторжение Алекса Гринблата, знаменитого галериста, теоретика современного искусства и Спасителя мира, перейдет в разряд городской легенды, о существовании которой никто не знает. Никто, кроме меня. Через месяц он перевоплотится в шестикрылого серафима, через год – в ковбоя Мальборо, через три – в агента 007, через пять – в доктора Джекила, через семь – в мистера Хайда, а через десять снова станет самим собой. Такова судьба всех городских легенд – они, как шлюхи, подкладываются под любую интерпретацию.

Только денежки плати.

…Лодки Ясина на привычном месте нет.

Впервые за то время, что мы знакомы. Сначала Алекс, затем Ясин – это уже слишком! Я бесцельно брожу вдоль пирса: двадцать метров в одну сторону, двадцать – в другую. Легкое беспокойство, которое я испытывала вначале, перерастает в волнение, а затем – в панику. Почему Ясин не приплыл? Раньше такого не случалось – я заставала Ясина на месте, когда бы ни пришла. Катер Хасана и Хакима мог отсутствовать, лодки других рыбаков могли не показываться неделями, но Ясин был всегда.

Был да сплыл.

Куда он подевался? – у чаек этого не спросишь.

У чаек – нет, но у Хасана и Хакима вполне. Грязно-белая, с синей полосой корма их катера назойливо лезет в глаза, на корме выведено:

MENARA

Так называется катер, прежде я не обращала внимания на имя.

На борту только Хасан, Хакима нигде не видать, а они казались мне неразлучниками. Хасан неотрывно смотрит в сторону площади.

– Эй! – кричу я, подходя. – Эй, на катере!

– Мадам! О-о! – Рыбак узнал меня и уже успел нацепить на физиономию приторную улыбку. – Вы пришли из города?

– Нет. А что?

– Говорят, в городе случилась резня!

– Ну что за глупости, Хасан.

– Страшное преступление! – Хасан округляет глаза, округляет рот, вытягивает руки перед собой и описывает в воздухе окружность – это призвано подчеркнуть глобальный масштаб произошедшего. – Страшное, страшное преступление! Хаким пошел выяснить, что произошло.

Хасана выдают глаза: они полны зависти к отлучившемуся Хакиму и жгучего желания оказаться на его месте. Катер с уловом без присмотра не оставишь, оба неразлучника тянули спички, и прощелыге Хакиму повезло больше.

– Наверняка это сплетни, Хасан. Сплетни и враки.

– Ну уж нет. – Хасан разочарован моей реакцией. – Когда мы подплывали к берегу – уже тогда был знак.

– Какой еще знак?

– В борт ударила волна. И небо потемнело. И на палубу шлепнулась мертвая чайка. А в клюве у нее мы нашли мертвого морского конька.

– Мертвого морского конька? Это впечатляет.

– Парень с «Кензы». Он как раз выходил на лов… Он крикнул нам, что в городе случилась резня. Страшное преступление у старого форта.

«Кенза» – очевидно, это название суденышка, каждая лодка в Эс-Суэйре в честь кого-то да названа, чем меньше корыто, тем поэтичнее и развесистее имя. Ложь Хасана не менее поэтична и развесиста: мертвые чайки, мертвые морские коньки, страшное преступление у старого форта, как же! Кто поверит в резню в тихой и благостной Эс-Суэйре?

– Ты не знаешь, почему нет Ясина?

Хасан обиженно скребет подбородок: я никак не отреагировала на его сенсационную новость, а теперь еще донимаю расспросами о сумасшедшем Ясине.

– Наша рыба ничуть не хуже, мадам!

– Кто спорит? Совсем не хуже.

– А вы ходите только к нему.

– Я не всегда покупаю рыбу. – Жалкая отговорка, Хасана она не убеждает.

– У Ясина дурной глаз, мадам.

– Я просто спросила, не видели ли вы его?

– Море большое, а рыбак маленький. Мы его не видели.

– Ясно.

– Так вы пойдете к форту, мадам?

– Вообще-то я не собиралась…

– Если все-таки соберетесь и увидите там Хакима, скажите – пусть возвращается.

– Ссах.

Ссах – это выражение иногда употребляет Доминик, пусть и не так часто, как «estoy en la mierda». Но впервые я услышала его от Джумы, брата Фатимы, торгующего всякой насущной дребеденью. «Ссах» – или «о'кей» по-арабски, вряд ли мое знание местного сленга умилостивит Хасана.

– До свидания, Хасан. Если Ясин вдруг появится… Передайте, что я его искала.

– Конечно, мадам. Не сомневайтесь.

Ничего он не передаст.

Полностью убежденная в этом, я направляюсь в сторону площади: той самой, которую мы с Алексом Гринблатом благополучно миновали после вчерашнего завтрака в «Ла Скала». Обычно оживленная даже в утренние часы, она кажется вымершей. Двери кооператива по изготовлению поделок из дерева наглухо закрыты, на выносных стойках для открыток и сувениров – пустота, витрина агентства по продаже недвижимости (головной офис – в Лондоне) плотно зашторена. В двух конкурирующих кофейнях по соседству тоже затишье, никто не расставляет стулья, сложенные в углу, а между столами бродят две кошки. Похожие на всех кошек мира, с той лишь разницей, что тела марокканских кошек вытянуты, а лапы намного длиннее, чем у собратьев, живущих в России или Европе.

Раньше я их здесь не замечала.

Убыстрив шаг и проскочив площадь, я вхожу под сумеречные своды улицы, если пройти квартал и свернуть направо – окажешься неподалеку от «Ла Скала». А если никуда не сворачивать – попадешь прямиком к форту.

Я вовсе не хочу повторить вечерний путь с Фрэнки, гораздо менее приятный, чем утренняя прогулка с Алексом. Особенно, если вспомнить, чем он закончился: блуждание в темноте, страхи, обступившие меня со всех сторон, – сегодня они и вправду кажутся мне смешными и детскими. Вот, что я сделаю: сверну к «Ла Скала», прогуляюсь по Старому городу, а потом загляну на пляж. Куплю сладких орехов, понаблюдаю за серферами и воздушными змеями, отловлю Фрэнки и выскажу все, что я о нем думаю… Или нет – отлавливать Фрэнки ни к чему, плевать мне на Фрэнки, у меня есть ночь с Алексом, о ней-то я и подумаю… И о том, что – может быть… когда-нибудь… пока Алекс не превратился в шестикрылого серафима, ковбоя Мальборо и доктора Джекила с мистером Хайдом, пока он не стал городской легендой, существующей лишь в моем воображении – может быть, мы встретимся снова. В Нью-Йорке, Лондоне, Тимбукту, на Луне, за пределами Солнечной системы.