Прошло еще несколько дней.
И вот настал день суда. Здесь я должна была присутствовать.
Мы с Богданом приехали заранее. Возле здания суда столкнулись с мужчиной восточной наружности, который держал за руку мальчика лет десяти, как две капли воды похожего на него. Мужчина улыбнулся кончиками губ, аристократично и немного холодно. Затем подошёл к Богдану и пожал руку.
— Карим Сайфулин и его сын Дениска, — представляет мне мужчину Богдан.
А я немею на несколько секунд. Ведь это тот любовник Наты, от которого она родила сына, а мальчик и есть тот сын, ведь, по словам Наты, у ее любовника в браке родились только дочери. Значит, забрал ребенка себе. Стало легче на душе, знала, что мать Наты бросит ребенка, ведь денег ей теперь от Натальи не видать. А самой Наталье придется сесть в тюрьму, ведь уже доказано ее участие в убийстве Марины, на ней висит убийство Стаса и мое похищение.
Нам осталось разобраться только в ранении самой Натальи.
— Вы поговорили, — тихо говорит Богдан.
Карим лишь кивает головой.
— Все решили? — опять спрашивает Богдан.
Карим вновь делает утвердительный кивок, и они с мальчиком уходят.
— О чем это вы? — интересуюсь я.
— Сейчас узнаешь, — Богдан лишь хитро улыбается.
Мы заходим внутрь. Здесь тихо, хоть помещение с высокими потолками, с гулким эхо, с редкими скамейками для посетителей. Богдан сгоняет наглого студента-юриста и освобождает для меня место. Мы сидим, ждем. Суд идет довольно долго. Но вот вызывают меня.
Богдан помогает подняться и пожимает руку.
— Держись, шепчет он мне на ухо. Твой адвокат уже внутри.
Я вхожу в зал. Ко мне поворачиваются лица всех присутствующих, и мне становится не по себе. Меня пристально рассматривают, как экзотическую бабочку. Я прохожу к месту допроса. Рядом садится мой адвокат. На Наталью стараюсь не смотреть. Потому что мне страшно. Знаю, что она сидит в соседнем ряду вместе со своим адвокатом.
— Рассказывайте все честно и в мельчайших подробностях, — шепчет мне адвокат на ухо.
И я начинаю рассказ. Меня прерывают, задают встречные вопросы, стараюсь нигде не ошибиться, ведь сейчас от этого зависит моя дальнейшая жизнь. Прокурор попался пытливый, заставляет повторять снова и снова. Но, видимо, не найдя погрешностей в моем рассказу, объявляет, что у него вопросов ко мне больше нет. Меня отпускают, так как мое здоровье не позволяет присутствовать дольше.
И я выдыхаю. Молодец у меня подруга, справки все правильно оформила.
Я возвращаюсь в больницу.
— Богдан, а что дальше? — интересуюсь я.
— Василис, все будет хорошо. Наталья уже дала свои показания. Екатерина сядет в тюрьму за содеянное, — успокаивает меня Богдан.
— Катерина призналась? — удивляюсь я.
— Нет, та ушла в глухую несознанку, — усмехается Богдан. — Этим она только срок себе увеличит.
Я лежу в больнице еще неделю. Всю эту неделю каждый день идут заседания суда. Но меня больше не беспокоят. В конце недели приезжает Рашид, Богдан и мой адвокат.
— Ну, все, красавица, суд окончен, — смеется Рашид. — Ты оправдана.
— Уф, — только и могу сказать, а в груди разливается такая радость, такое тепло.
Только сейчас я поняла, в каком напряжении жила все эти дни. Сколько погибших нервных клеток мне стоило мое внешнее спокойствие. И только после слов Рашида, радость заполнила мою душу.
— Свобода!
— Свобода попугаям! — смеется возникшая из ниоткуда Вера.
— Ну, что? Где наша свадьба на Кипре? — разводит руками Рашид.
— А Вера разрешит нам перелет? — Богдан разворачивается к Вере и разводит руками.
— Хоть сейчас, — Вера смеется. — Я ее здесь держала для суда, чтоб в камеру не утащили. А так она здоровая. И у меня для вас есть сюрприз, но я его озвучу на свадьбе.
— Вы коварная женщина, Вера, — кланяется ей Богдан.
И пока они смеются, я собираю вещи.
— Ты куда собралась? — вдруг спрашивает Вера.
— Домой, ты сама сказала, что я здоровая. Все! Я устала здесь лежать.
— Богдан? — Вера смотрит на моего мужчину.
— Не переживайте, Вера, я за ней буду хорошо присматривать дома, — улыбается Богдан.
Наконец-то я вырываюсь из душной палаты. Дом. Милый дом.
Но Богдан везет меня к себе.
— Я думала, что мы поедем ко мне в поселок? — удивляюсь я.
— Василис, там ты жила со своим прошлым мужем, а я собственник, я все тяну в свою берлогу, — порыкивает Богдан.
— Богдан, но там места больше, у нас детки будут, в твоей квартире им мало место будет, — пытаюсь воззвать к его разуму.
— Василис, я уже думал над этим, завтра мы займемся поиском коттеджа, ты выберешь тот, который тебе понравится. Я его куплю.
— Правда, я сама смогу выбрать дом?
— Конечно, — смеется Богдан.
Но следующий день изменил наши планы.
С утра позвонил следователь, что вел дело Овериной Натальи и передал, что она желает встретиться со мной, за это она все расскажет по другим эпизодам. Вот такой компромисс.
Я соглашаюсь.
Меня привозят к женскому СИЗО. Долго оформляют на проходной, заставляют оставить все вещи, а затем мы вместе со следователем идем по коридору.
— Сколько ей дадут, — тихо спрашиваю я его.
— Лет двенадцать, так как у нее это первая ходка, ей из департамента Здравоохранения дали хорошие рекомендательные письма, то много не дадут.
Двенадцать лет. Мне даже страшно об этом подумать, ее сын за это время вырастит и превратится в мужчину, ей будет пятьдесят два года, мир вокруг за это время поменяется. Стоило ли это все того?
В пустой комнате для допросов я встречаюсь с ней. За это время она так изменилась, что я не сразу ее узнала. От прежней высокой, статной красавицы почти не осталось следа. Она сильно похудела, осунулась, кожа стала желтоватого оттенка. Потухли глаза, пропал румянец. Некогда роскошные волосы собраны в хвостик. На ней очень простое платье, раньше бы такое она выбросила бы на помойку.
Она поднимает на меня тусклые глаза и поговорит сипло: Привет.
— Здравствуй Ната.
— Я тебя хотела видеть. Извиниться хотела перед тобой. Прости, — бубнит Ната, словно ее кто-то заставляет это делать.
— Я простила тебя давно. Видела Карима с твоим сыном, он так похож на него, — пытаюсь разрядить обстановку, но вдруг Ната всхлипывает.
— Сука мать, хотела бросить ребенка, спасибо твоему Рашиду, он Кариму позвонил, — продолжает всхлипывать Наталья. Мне раньше казалось, что она не любит сына, но теперь я вижу, как она переживает за мальчика.
— Все хорошо, — пытаюсь ее успокоить.
— Ничего не хорошо, Вась! Я дура распоследняя, правильно ты сказала, что не жила своей головой, мать сука запудрила мне мозги. Все повторяла «девочка, найди богатого мужа», я и искала, как она меня научила. Считала себя умной, смеялась над вами с Веркой. Только потом до меня дошло, что упустила я свой шанс. Бедные мальчики становятся бизнесменами. А я иду побоку. Завидовала я тебе. Вешалась на твоего мужа, хотела увести, но он меня только использовал и кормил обещаниями. Прости.
— Простила уже.
— Это я придумала всю эту схему с ЭКО, нашла репродуктолога в Москве, навешала лапшу на уши Стасику, а он и рад был. Сестру ему подогнала, переодела, научила разговаривать. Хотела сыном его повязать. Но этот репродуктолог оказался еще тем разводилой. Деньги взял, а потом сказал, что эмбрион погиб. А Катька ушлая, нашла мужика на Стаса похожего, переспала и забеременела. Стасику же давай на шею вешаться, в уши «дуть», тот развесил сопли, Катя у него просто святая женщина. И вдруг решил на ней жениться, вот только попросил тест ДНК. Тогда Катька ко мне прибежала. Что делать?
— Ты за это его убила, чтобы он не обнаружил, что ребенок не его?
— Да, правда что ли? Я у нашего репродуктолога в клинике Верки попросила форму, которую они заполняют, наваяла ему, что он сто процентный папаша, штамп левой клиники поставила. Зачем мне его убивать было. Случайно это вышло. Веришь?
