– Когда я сказала, что хочу скромную свадьбу, то имела в виду совсем другое, – шепчет Кира.
– Племянника и твоего босса я не приглашал. Если хочешь, могу попросить Федора, чтобы выставил всю эту делегацию за дверь.
– Боже, Ярослав! Я не о том! – Кира вспыхивает. – Я не имею ничего против твоих близких и моего босса.
– Так ты о Федоре? Не проблема. Я его сейчас лично из окна катапультирую. Пусть машине бока натирает.
– Вообще-то я о другом. – Акула красноречиво косится в сторону стоящего рядом с ней потного мужика.
– А это, милая, не гость. Это у нас самовар! – Развожу руками. – Между прочим, твой.
– Ты еще скажи «ошибка молодости», – закатывает глаза Кира.
– Гребаный фальстарт. Второй по счету, – уточняю. – Но сейчас мы это исправим.
Устав ждать, я отправляю Федора на поиски нашего регистратора, и пока незваные гости не стухли со скуки, прошу у местной секретарши разлить по бокалам сок и шампанское.
– И все равно, это как-то... неправильно. – Акула берет бокал в руки и, подумав, ставит его на место. – Ощущаю себя турецким султаном. У меня в ЗАГСе сразу два мужа, текущий и будущий.
– Ну, прости, я не был готов тянуть это... – кошусь на трясущийся «самовар», – с собой на море.
– Можно было избавиться от него пораньше. – Кира забирает стакан с апельсиновым соком и, опустошив его до дна, жмурится от удовольствия.
– Я тебе уже отвечал на этот вопрос. – Стираю оранжевые усы с лица своей акулы.
– Я бы не назвала это ответом. – Щеки самого бесстрашного и отчаянного журналиста Питера заливает густой румянец.
– Ничего не знаю. «Да» ты кричала четко и громко.
Заметив заинтересованный взгляд племянника, мысленно показываю ему фигуру из одного пальца и, как в болото, проваливаюсь в воспоминания.
***
После ареста младшего Бурового и его мамаши у меня не осталось никаких сил на работу или на старшего Бурового. Скинув все заботы на службу безопасности и Клима, я повез свою бедовую акулу домой и затрахал до такого состояния, что утром пришлось ее будить, вливать кофе и помогать одеваться.
Новый день не принес никаких сюрпризов. Хоть в чем-то мой план по нейтрализации Китайца прошел без единой осечки.
Группа захвата задержала старого козла прямо на пороге министерства. Следователь нашел в машине подкинутый Климом компромат на парочку судей и одного чиновника. А моя кровожадная акула организовала целую фотосессию нашей звезде мордой в асфальт.
К обеду, когда заготовленные статьи вместе с фотографиями попали в интернет, цена за жизнь Бурового рухнула до нуля.
– Твоего «друга» уберут, стоит мне выпустить его под подписку, – даже следователь, которому досталось это дело, не питал никаких надежд.
– Смотри, чтобы вас не завалило похоронными венками еще до его освобождения.
В отличие от меня, у бывших пособников Китайца хватало длинных рук, чтобы дотянуться до своей цели даже за решеткой.
– Понял. Постараемся сберечь.
О том, что разговор оказался пророческим, стало ясно уже через неделю. Китаец так и не дожил до освобождения. Каким-то чудом он умудрился повеситься в камере за час до радостного события и оставил с носом целую толпу встречающих.
Наверное, это был отличный повод для семейного праздника. Однако к знаменательной дате ни меня, ни Киры уже давно не было в городе.
После выхода статей я сразу же накачал акулу шампанским. Для надежности качественно трахнул. А когда она отключилась, собрал вещи, документы и отвез свое пьяненькое счастье в аэропорт.
На тот момент идея с отпуском на двоих казалась гениальной. Где еще лечить царапины и душевные раны, если не на море? Но моя очухавшаяся амазонка даже по пояс в воде и с мохито в руках находила причины вернуться.
Эту непривыкшую к отдыху женщину приходилось буквально насильно учить расслабляться, отключать телефон и вместо экрана ноутбука показывать горизонт.
Непростое обучение продлилось почти три месяца.
За это время Питер забыл о Китайце, его бывшая семья разъехалась по колониям, а мой племянник женился на любимой женщине и даже обрадовал новостью, что скоро я повторно стану дедом. На этот раз для внука!
Как-то сами собой закрылись все гештальты, и только один-единственный вопрос, гадским поплавком трепыхался на морской глади нашей жизни.
Ради него и пришлось вернуться в Питер – сменить удобные шорты на брюки, нацепить на шею удавку и смыть с лица моей акулы килограмм солнцезащитного крема.
***
Хлопок двери вырывает из воспоминаний.
– Все здесь? – Наш регистратор, наконец, берет в руки увесистую папку и поднимает взгляд.
– Можете начинать, – командует с галерки племянник.
– Павел Самсонов и Кира Самсонова... – Мадам с удивлением смотрит на нашу веселую троицу, словно по выражению лица пытается понять, кто на данном этапе лишнее звено.
– Мятый, шаг вперед! – Пока мы тут не состарились, приходится подтолкнуть текущего мужа.
– Да... Я... Самсонов, – блеет этот почетный рогоносец.
– Если у вас нет никаких возражений, то можем расторгнуть брак. – Несмотря на присутствие «тела», регистратор смотрит только на меня.
Тетка, похоже, тертый калач. Понимает, кто здесь действующие лица, а кто фон.
– У него нет возражений, – отвечаю за онемевшего Самсонова.
– Кира Игоревна?
– Разведите нас поскорее. – Акула нервно цокает каблучками.
– Так, значит, с разводом закончили... – меняя бумажки в папке, бубнит регистратор. – Можно женить.
– Мы согласны. Где расписаться? – Наступает моя очередь торопить дамочку.
– Нет, – неожиданно перечит она. – У меня здесь все указано. Вначале про лодку. Затем клятвы. Лишь потом роспись, и на выход. Дольше можно, быстрее нельзя.
Последнюю строчку она будто цитирует. И, кажется, я догадываюсь, кого именно.
– Твой племянник так и не простил, что мы не приехали на его свадьбу, – шепчет на ухо Кира.
Моя умная женщина тоже поняла, откуда дует ветер.
– Ладно, про лодку, так про лодку, – произношу со вздохом и снова окунаюсь в недавнее пляжное прошлое.
Туда, где уже сказал своей женщине «люблю». Где пообещал беречь ее от нее же самой. И поклялся сделать все, чтобы третий брак точно стал на счастье.
