Лазурь на его пальцах (ЛП) - Лонсдейл Кэрри

Наконец Ян отпустил мою руку и сбавил шаг.

– Переведи немного дух. Оглядись по сторонам – здесь, право, есть что посмотреть.

– Я сюда приехала не достопримечательностями любоваться, – огрызнулась я.

Он закрыл лицо камерой и нажал на кнопку. Полыхнула слепящая вспышка, и в глазах у меня замелькали искры.

– Вот черт… – Он сменил режим съемки. – Извини, я не хотел. Оплошность новичка. – Он вывел на экран снимок и, хохотнув, развернул ко мне камеру, чтобы я посмотрела фото: – Прелесть! Взгляд человека, застигнутого врасплох. Тебе, кстати, идет.

– Хватит уже фоткать, – рыкнула я.

Судя по той карте, которую показывала мне Имельда, до галереи оставалось уже каких-то два квартала, и мне хотелось поскорее до нее добраться.

– Но почему? Вечерние огни – это же просто идеальная подсветка.

Я нетерпеливо фыркнула, и Коллинз, повесив камеру на шею, мягко потрепал мое плечо:

– Расслабься, Эйми. Ты же вся, как туго скрученная пленка в катушке. И вообще, вполне вероятно, что студия уже закрылась. Да, похоже, мои планы на это путешествие несколько меняются, – кивнул он в сторону уже заходящего за горизонт солнца. – Следующая моя выставка будет полностью посвящена Пуэрто-Эскондидо. На выходных поснимаю чемпионат по серфингу. Еще хочу сделать несколько фотографий здешних достопримечательностей и культурных событий.

– Ты же не выставляешь фотографии с изображением людей.

– Кажется, в этот раз у меня просто нет выбора, – сказал он таким унылым тоном, будто эта мысль его сильно удручала.

Свои сбережения Ян собирался потратить на путешествие к тропическим лесам Коста-Рики – а вместо этого, пожертвовав личными планами, отправился сопровождать меня в Мексику. «Потому что я ему далеко не безразлична», – шевельнулось у меня в голове.

Я потерла руками лицо, выдохнула себе в ладони.

– Извини.

– Не стоит. Только обещай мне от души насладиться поездкой, даже если тебе не удастся найти Джеймса. Хотелось бы знать, что не напрасно потратил деньги.

Кивнув, я отняла от лица руки. Ян был, конечно, прав. Тот факт, что в этом городе, возможно, есть картины Джеймса, совсем не означает, что и сам он здесь.

И, следуя совету Яна, я глубоко вдохнула всей грудью – сразу ощутив и дым сигар, и аромат жарящейся на решетке рыбы, распространяющийся от киоска с тако через дорогу. Я тут же мысленно сделала себе пометку добавить в весеннее меню «У Эйми» какую-нибудь мексиканскую изюминку. И даже стала чуточку покачиваться в такт уличным барабанам. На моих губах заиграла легкая улыбка.

– Вот так-то лучше, – улыбнулся мне в ответ Ян и, щелкнув фотокамерой, запечатлел это мгновение. На этот раз вспышки уже не было. – Давай-ка, что называется, осмотримся на местности. Сегодняшняя наша цель – найти эту самую студию. А уже завтра сможешь пообщаться с Карлосом, хорошенько выспавшись ночью. А то ты слишком уж…

– Туго скрученная, как пленка?

– Именно. – Он опустил голову, глядя на камеру в руках и пытаясь скрыть веселую улыбку.

Я сердито насупилась.

– Ты ведь не веришь в то, что я его найду, верно?

– Я этого не говорил. – Он внимательно посмотрел на меня.

– Ты все это воспринимаешь, как забавное приключение.

– Эй, давай-ка ты, – поднял он ладони, защищаясь, – не спеши с вы…

– Ты не хочешь, чтобы я его нашла.

Тяжело вздохнув, Ян посмотрел вдоль улицы, потом вновь устремил взгляд на меня.

– Я сам не знаю, чего хочу. Я… – Он стиснул губы.

– Ты – что?

Коллинз запустил пальцы глубоко в волосы. Я продолжала свирепо на него смотреть, и он пожал плечом:

– Я просто хочу видеть тебя счастливой. Хочу, чтобы ты жила каждым мгновением и улыбалась радостно и непринужденно – когда у тебя все лицо озаряется светом. Это так прекрасно!

Я изумленно заморгала. От его слов у меня перехватило дыхание.

– Ну вот, у тебя снова лицо человека, пойманного врасплох, – пробормотал Ян и двинулся дальше в направлении галереи.

Я ошарашенно глядела ему вслед. Сделав несколько шагов, мой спутник обернулся:

– Ты идешь?

– М-м… да…

По дороге Ян делал новые снимки. Я старалась двигаться в его темпе, останавливаясь там, где останавливался он, и считая своим долгом замечать все то, что происходит вокруг. Между тем Коллинз снова изменил настройки в фотоаппарате и навел объектив на какое-то очень старое строение. Мне тут же стало любопытно, что он такого интересного нашел в этой глинобитной развалине, и, естественно, я спросила о том Яна. Вместо ответа он взял и «щелкнул» меня.

– Прекрати снимать! – вскрикнула я, схватив за ремешок фотокамеры.

Ян со смехом увернулся.

– Я не прекращал снимать с того самого дня, как занялся этим делом. С чего ты вдруг решила, что я сделаю это теперь?

Я пошла с ним рядом, стараясь попадать в ногу. Пересекая улицу, Ян задержался взглядом еще на одном здании.

– А как ты начал фотографировать?

Однажды он, помнится, сказал, что интересовался фотографией с детства.

– Мой отец работал спортивным фотографом. Как-то раз я стащил у него без спроса фотоаппарат и пошел на задний двор снимать жуков. – Он смущенно взглянул на меня. – Наделал просто дикое количество снимков. А поскольку было это еще до того, как у всех появились цифровые фотокамеры, то, когда папа проявил пленку, на ней оказалось полкатушки жучков. Когда отец это обнаружил, я думал, что он мне вкатит по первое число, а он вместо этого отдал мне свой фотоаппарат.

– Отдал свой фотоаппарат? – изумленно переспросила я, представив в воображении те дорогущие камеры, которые видела в руках у спортивных фоторепортеров – с огромными объективами и непременно на штативах для придания им устойчивости. – Сколько ж тебе было лет?

– Восемь. Да, отдал мне свой. Для отца это был хороший предлог, чтобы купить себе новый, который он уже успел присмотреть, – объяснил Ян.

Тут он остановился и указал на рисованную табличку на здании перед нами:

– Все, пришли.

Я поглядела на свое отражение в витринном окне «Эль-Студио дель Пинтор». Внутри здания было темно. Как и предполагал Ян, галерея уже закрылась. Внезапно у меня задрожали ноги, и я машинально потянулась за его ладонью.

Коллинз встретился со мною взглядом в отражении окна и крепко взял за руку:

– Все хорошо, Эймс. Я с тобой. – Потом, вытянув шею, посмотрел за угол дома. – Мне кажется, вход со двора.

Он потянул меня за собой и вскоре щелкнул задвижкой на кованой железной калитке. Пережившие немало дождей, старые петли тихо заскрипели. По всему дворику стояли в кашпо красивые растения и тропические цветы. По стенам пышными лианами тянулась бугенвиллея, выставляя к солнцу пурпурные, похожие на папиросную бумагу, цветы. Из керамического, покрытого глазурью фонтанчика бежала вода, заглушая журчанием шум с улицы.

Задний двор делили с галереей еще две конторы: мастерская по производству эксклюзивной керамики и агентство недвижимости, дверь у которого была распахнута и чем-то подперта.

Я постучала в стеклянную дверь студии, на которой с обратной стороны болталась табличка.

– А что там написано? – спросила я Яна.

– «Почувствовал прилив вдохновения. Ушел ловить рыбу, или писать картину, или бегать. Скоро вернусь, хотя скорее всего не очень скоро», – пробурчал Ян. – А мы с этим парнем нашли бы, пожалуй, общий язык!

Я прижалась носом к стеклу, – в точности как дети у магазина со сладостями, – приставив по бокам к глазам ладони, чтобы избавиться от бликов.

Размеры студии и в половину не дотягивали до галереи Венди в нашем городе, но от выставленных там произведений захватывало дух.

– Какие прекрасные картины, – выдохнула я, отчего на стеклянной двери тут же возникло запотевшее пятно.

По двум стенам, которые мне удалось рассмотреть от двери, были развешаны холсты, выполненные в различной технике – и маслом, и в акриле, и акварелью. Там были и океанские пейзажи, и солнечные закаты, и, по всей видимости, местные достопримечательности. Затесались среди них и несколько портретов. Что висело на ближайшей ко мне стене, я увидеть не могла, а во всю стену напротив шло окно, выходящее на главную улицу. На полу в центре зала, на пьедесталах из мореного дерева, возвышались скульптуры.