Разбитое сердце июля - Арсеньева Елена

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73

– А что, вот так запросто, опершись одной рукой, можно поставить взрывное устройство?! – недоверчиво спросила Алена.

– Да, есть такие, которые и впрямь можно поставить поистине одной левой.

– А как она выглядела, та женщина? Как была одета?

– Вроде бы среднего роста, темноволосая, одета в черные джинсы и черную футболку с надписью оранжевыми буквами: «Юрмала». Вот и вся информация.

– «Среднего роста, плечистый и крепкий, ходит он в белой футболке и кепке, знак ГТО на груди у него, больше не знают о нем ничего», – задумчиво пробормотала Алена очередную пришедшую на ум цитату.

– Вот именно, – кивнул Нестеров. – Сами посудите: кто знает, перспективен ли такой след, надо ли разыскивать ту женщину. Это ж иголка в стоге сена!

– Ну, не такая уж иголка, – пожала плечами Алена. – Вряд ли в Нижнем найдется много молодых женщин, которые носили бы футболки с надписью «Юрмала». Не думаю, что они тут на каждом шагу продаются. Скорее всего, они в Латвии продаются. Я примерно представляю, как это выглядит, была в Юрмале. Правда, очень-очень давно, всех-то воспоминаний что необыкновенно вкусное мороженое, от которого я сильно поправилась, да еще футболки, каскетки, разные другие сувениры с надписями, которых там горы… Чтобы женщину найти, нужно узнать, кто из нижегородцев ездил в Латвию, скажем, за последние год, два, три…

– Четыре, пять, шесть, – хмыкнул Нестеров. – Нереально!

– Да почему?! В латвийском посольстве есть списки тех, кому выдана виза. Вы же знаете, какую там бюрократию развели! Очень строгий учет, вам как раз на руку.

– А если женщина вовсе не из Нижнего Новгорода?

– Тогда сложнее. И все равно, нужно составить хотя бы примерный список всех ваших врагов или злопыхателей по городам – и постепенно проверять, кто из них мог побывать в Латвии.

– Ну, в ваших романах такое, может, и реально, а в жизни вряд ли, – покачал головой Нестеров. – В Москве, к примеру, что только не продается, каких только надписей на футболках нет! Я ж говорю – иголка в стоге сена. Но я вот что вас спросить хочу. Вы упомянули о списке врагов, который я должен составить… Значит, вы, как и большинство моих ребят, считаете, что теракт был направлен именно против меня?

– А вы так не считаете?

– Да, я тоже пребывал в этом убеждении. Наши меня убедили. Когда я в сознание пришел, версия уже существовала и разрабатывалась. Стереотип такой: если криминальная ситуация возникает вокруг мента, значит, она была направлена против мента. Я тоже встал на проторенную дорожку и довольно долго шел по ней. Но когда на меня вышел Толиков…

– Толиков? – повернулась к соседу Алена. – Это который умер в бассейне «Юбилейного»?

И, словно бы по сигналу, словно бы упоминание о бассейне оказалось неким волшебным словом, перед ней поплыли-заклубились картины, от которых бросило в жар.

От стыда, конечно. А от чего же еще? Хотя… еще, например, от приятных воспоминаний…

Ладно, замнем для ясности.

– Да, – продолжал тем временем Нестеров, который крутил себе баранку и знать не знал о том, что на соседнем сиденье чуть не сгорел со стыда человек. – Дело в том, что я не случайно оказался одновременно с ним в «Юбилейном». Толиков меня нанял и привез как охранника, хотя проку от меня после ранения было еще маловато. Просто он знал об одном старом деле, в котором косвенно были замешаны и он сам, и Юровский, и, как это ни странно, наш знакомый миллионер – Холстин, и еще один человек… Я в том деле никак не участвовал, за что Толиков меня и зауважал на всю оставшуюся жизнь. В его восприятии я ассоциировался с этакой надежной и непоколебимо принципиальной скалой. С тех пор скала, конечно, изрядно пошатнулась и покрылась трещинами, однако Толиков пребывал в убеждении: теракт был направлен против Юровского, а вовсе не против меня, Юровский был убит не случайно, а сознательно. Кем, за что, почему – он молчал, намекал только на какие-то темные обстоятельства в жизни Юровского. К сожалению, все это так и осталось в области непонятных намеков. Я вчера провел день в Нижнем – пытался непонятки прояснить. Задал много вопросов, но ответы узнал далеко не на все. Сегодня надеюсь получить остальные. Для этого мне надо встретиться с одним человеком, с которым мы вместе работали, потом расстались, но который тоже был связан с тем старым делом. Точнее, с делом Сергея Лютова. Именно о нем упоминал нынче ночью Холстин, помните?

Алена кивнула, чувствуя, как пожар в ее щеках снова начинает разгораться.

Да хватит краснеть! Вам не к лицу и не по летам, девушка, пора, пора вам быть умней!

Надо думать о деле, о деле, а не о теле – в смысле, не о своем грешном теле.

Нестеров рассказывает потрясающие вещи. Надо сделать все, чтобы прилипнуть к нему на целый день, чтобы вместе с ним узнать ответы на все, на все вопросы, о которых он говорил. И даже если он не найдет злоумышленницу в черной футболке с оранжевой надписью «Юрмала», никто не помешает обнаружить дамочку Алене Дмитриевой – на страницах ее очередного детектива… А для изображения обломков собственного сердца авторши там останется совсем немного места: как раз столько, сколько нужно, чтобы придать повествованию определенную пикантность.

А кстати, как быть со сценой в бассейне? Вот уж где пикантности хоть отбавляй!

Гос-с-поди, как все это можно описать, ка-ак?! Но…

Любовные сцены всегда были сильной стороной романов писательницы Алены Дмитриевой. Надо полагать, будут и впредь…

И тут вышеназванная писательница клюнула носом вперед, потому что Нестеров резко затормозил, а она, само собой, так и забыла пристегнуться.

– Ну что? Вот эта улица, вот этот дом… А где ж эта девушка, которая, очень может быть, еще жива, а очень может быть, уже и нет? Как предлагаете ее искать?

Алена молчала, разглядывая облезлую, вылинявшую многоэтажку, стоящую, такое впечатление, не на окраине Сормова и Нижнего Новгорода, но и вообще на задворках цивилизации. Полуобвалившиеся стены, висящие на одной петле двери подъездов, грязный двор… Какие-то мрачные заросли поднимались за домом, оттуда отчетливо несло помойкой…

Захотелось убраться отсюда как можно скорей, но теперь уж обратной дороги точно не было.

– Вот если бы я работал сейчас как официальное лицо, – пробормотал Нестеров, – я мог бы запросить в домоуправлении список жильцов…

– Но мы не знаем фамилии Лены, – перебив его, напомнила Алена.

– Список жильцов, – упрямо договорил Нестеров, – с указанием года рождения женщин. Выбрали бы подходящих Елен, проверили бы их квартиры. Вот и все! Но это возможно только официальным порядком. Я не имею права обратиться в домоуправление, на запрос нужна особая санкция от начальства. Придется действовать старым методом: подойти вон к тем мамашам, которые в песочнице с детворой своей возятся, и попытаться их разговорить. Давно проверено: бабули на лавочках и мамаши в песочницах – самые ценные свидетельницы и просто кладези информации!

Алена поглядела на преждевременно раздобревших молодушек (каждая была примерно в два раза моложе, но и в два раза толще ее) и презрительно сморщила нос.

– Скажите, а начальник городского следственного отдела УВД может помочь нам получить информацию из домоуправления?

– Муравьев-то? Конечно! Только мне до него далеко, как до луны! – засмеялся Нестеров.

– А мне немного ближе, – скромно призналась Алена.

Она достала свой мобильный, нашла в телефонном справочнике номер и нажала кнопку вызова.

– Вы что, серьезно Муравьеву хотите звонить? – недоверчиво воскликнул Нестеров. – Да он с вами даже не станет… – И осекся, повинуясь сердитому жесту Алены.

– Приемная Муравьева, – раздался в трубке приветливый девичий голос.

– Здравствуйте, Анечка, это вас беспокоит Алена Дмитриева. Можно услышать Льва Ивановича?

– Алене Дмитриевой можно все, – хихикнула секретарша, с которой у нашей писательницы были замечательные отношения, несмотря на то что знакомство их было сугубо телефонным. Полная противоположность отношениям писательницы с самим начальником следственного отдела, которого Алена терпеть не могла, и тот отвечал ей полной, полнейшей взаимностью.

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73