В клетке у зверя (СИ) - Юта Анна

— Я просил тебя не приезжать, — произносит он холодно и без приветствия, испепеляет её недобрым взглядом.

— Прости, Вадим. Я просто хотела увидеть Амелию, — отвечает Ханна спокойно, в её голосе нет вызова, только лёгкое сожаление. — Соскучилась. Домашний арест уже можно и отменить.

— Ханна… — рычит Вадим. — Меня сердит не столько ваша встреча с Амелией. Я же просил, чтобы ты дождалась, когда я представлю тебя Лере. Сам. — Он переводит смягченный взгляд на меня и ласково спрашивает: — Ханна не огорчила тебя?

Я подхожу и касаюсь его руки.

— Всё в порядке, Вадим, — говорю тихо. — Мы просто поговорили. Ханна пожелала нам счастья.

Он смотрит на меня, напряжение в его взгляде ослабевает, и он медленно выдыхает.

— Хорошо, — произносит он, но в голосе всё ещё чувствуется недовольство. — Ханна, уезжай, пожалуйста. Тебя тут не должно быть ещё неделю. Явишься на день рождения Амелии.

Я округляю глаза и смотрю то на Вадима, то на Амелию. Она всплескивает руками, будто её отец сейчас раскрыл главный секрет. Она поворачивается ко мне и спрашивает прямо:

— Лера, ты придёшь на мой день рождения?

— Конечно, она придёт! — с долей возмущения вместо меня отвечает Вадим. — Твой день рождения пройдет тут. Где ещё Лере быть?

В этот момент от стены отлипает Павел, один из моих охранников.

— Вадим Сергеевич, Валерия Дмитриевна, — произносит он, держа телефон в руке. — Только что позвонили из больницы. С Людмилой Сергеевной можно повидаться.

Мир мгновенно затихает, все мои мысли возвращаются к маме. Вадим подходит и берёт меня за руку.

— Меня с собой возьмешь? — мягко спрашивает он. — Хочу быть свидетелем вашего воссоединения.

67. ♀

Валерия

Вадим с ветерком довозит меня до больницы. В дороге мы молчим. Он, кажется, занят по работе, а я… в трепетном предвкушении встречи с мамой даже думать ни о чем не могу.

Мы легко проходим к палате, Вадим открывает мне дверь одноместной палаты, и мы заходим.

Больничная палата наполнена мягким светом, мама полулежит на койке, всё ещё бледновата, но в глазах уже светится жизнь. Её голова аккуратно забинтована, а руки, лежащие поверх одеяла, кажутся такими хрупкими, что я боюсь их сжать слишком сильно. Мама улыбается, глядя на меня, а потом переводит взгляд мне за спину на Вадима и улыбается даже шире.

В несколько порывистых шагов пересекаю палату и оказываюсь рядом с мамой.

— Лерочка, — шепчет она, когда я обнимаю её. Её голос звучит мягко, всё плохое осталось позади.

— Мамочка, — в переносице остро щиплет, и слёзы скатываются по щекам. Внутри я ещё не верю, что всё закончилось. — Теперь всё хорошо. Ты поправишься!

Вадим подходит со спины, и я ощущаю его ауру каким-то седьмым чувством. Его спокойствие словно обволакивает всю комнату. Мама тоже это чувствует.

— Спасибо за все, Вадим, — произносит она с выражением глубокой признательности. — Вы уж простите, я не одета.

Я мысленно округляю глаза. Она извиняется перед ним за то, что не при параде? Что между ними произошло, что она так относится к его визитам? Или… это просто извечное и неискоренимое желание быть максимально вежливой?

— Вы отлично выглядите, Людмила Сергеевна! Помолодели, расцвели, — его голос звучит бархатисто, цепляет внутри меня какие-то струны, заставляет трепетать, хотя комплименты направлены не в мой адрес и ничего сексуального в них нет.

В этот момент идиллию момента нарушает звук открывающейся двери. Входит мамин лечащий врач. Вадим первым здоровается с ним и спрашивает про мамино состояние..

— Томография показала, что опухоль на данный момент устранена полностью, остается только восстановление после операции. Перевязки, покой, витамины, курс послеоперационных антибиотиков уже закончился.

— То есть я могу отправиться домой? — сразу оживляется мама.

— Через пару недель, если только, — с тенью досалы отвечает доктор. — И то, это самый оптимистичный прогноз.

Мама заметно кислеет, а врач, сообщивший печальную новость, покидает нас.

Виктор, до этого стоявший неподвижно, вдруг мягко спрашивает::

— Людмила Сергеевна, — его голос звучит так заботливо, что даже я вздрагиваю, — у меня есть для вас предложение.

Ловлю мамин удивленный взгляд, да и сама, признаться, немного шокирована этим.

— Я знал, что вам потребуется реабилитация, Людмила Сергеевна. — Он сейчас так очаровательно выглядит, что я таю и плавлюсь. Мама тоже плывет. — Как вы смотрите на то, чтобы это время провести у меня в доме? Я оборудовал одну комнату под полноценную медицинскую палату и уже нанял персонал.

Честно сказать, у меня отвисает челюсть. Я ведь уже думала, как буду ездить в больницу, чтобы видеться с мамой, а Вадим предлагает поселить её у меня под боком. И, похоже, он полностью уверен, что сдружится с моей мамой. Ну да, кого я обманываю? Когда нарочно не показывает зубы, Вадим выглядит невообразимо обаятельно.

Мама оторопело смотрит на него.

— Соглашайтесь, Людмила Сергеевна! — подначивает Вадим. — Вы нужны дочери. Она без проблем и сюда к вам поездит, но уютнее будет в домашних стенах, на отличном хоть пятиразовом питании. Лера не даст соврать, моя домработница отменно готовит. Плюс ближе к родной душе.

У мамы в глазах блестят слезы. Папа не был плохим человеком, но никогда не проявлял и десятой доли заботы, которую сейчас демонстрирует Вадим. И к кому! По сути, к теще.

— Вадим, вы удивительный человек, — тихо произносит мама чуть хрипло от слез. — Но только если это несложно. Я бы не хотела вас стеснять.

Вадим картинно усмехается.

— Поверьте, это последнее, о чем вам стоит беспокоиться, — отвечает и тоже растягивает на лице обаятельную улыбку.

Я стою, не зная, что сказать. Внутри разливается тепло и появляется желание варить борщ.

Домой мы возвращаемся порознь. Я еду с мамой в машине частной скорой. Внедорожник Вадима следует за нами. Мы въезжаем на территорию участка спустя, наверное, час, которого за разговором с мамой я не замечаю.

После остановки маму на носилках заносят в дом, Вадим указывает на комнату на втором этаже. Там, как и везде в доме, есть своя ванная комната, но обстановка точь-в-точь как в больнице. А у стены на стуле сидит женщина лет пятидесяти. Мамина сиделка, похоже. Она представляется Юлией. Я уже не удивляюсь, что она просто ждала тут, пока мы не приедем. Весь персонал, работающий на Вадима, вышколен и терпелив.

Маму бережно устраивают на функциональной кровати, у которой по нажатию кнопки меняется подъем головной части. Вадим вручает Юлии папку с мамиными медицинскими документами. Я не заметила, когда он их получил.. Хуже того, я сама о них даже не подумала. Стыд за собственную безолаберность сменяется на теплое чувство, поднимающееся к груди — я могу положиться на Вадима и ни о чем не волноваться. Он оградит меня от любых тревог.

Когда медики уходят, а Юлия приступает к знакомству с мамой, Вадим мягко уводит меня в столовую, где Галя уже подала обед.

— Дай им познакомиться и пообедай со мной? — ласково просит Вадим, указывая мне на накрытый стол. — У тебя вся жизнь впереди с мамой наобщаться. А я сейчас снова уеду.

Принимаю его предложение, хотя очень хочется рвануть обратно в комнату к маме и продолжить разговор, который мы вели в скорой. Оказалось, мне столько есть чего ей рассказать. Не о том, что произошло между мной и Вадимом — это я тактично опускаю, чтобы не волновать, — а вообще. Как я жила в Питере, одна, оторванная от неё. Как работала. Чем занимала свободное время.

За обедом мы беседуем ни о чем, потом Вадим уезжает. Обещает вернуться вечером. А я остаток дня провожу с мамой. Мы разговариваем несколько часов подряд, но ощущения, что я сказала все, что хотела, не возникает. Как же все-таки я по ней скучала! И теперь, пока она выздоравливает, она будет находиться рядом со мной. В голове уже мелькает тоска — что будет потом, когда мама поправится — но я пока гоню эти мысли. Вадим не сможет огорчить меня. Если я захочу, мама останется жить тут.