Золотые рельсы - Боумен Эрин

Конечно, неясно, почему, взобравшись в седло, он не поехал к Колтонам. Их жилье — ближайшее к железной дороге на много миль вокруг. Может, Риз заблудился или был слишком слаб, чтобы править лошадью? Или услышал приближение людей шерифа и спрятался, а когда отряд отбыл с трупом Роуза, у него не хватило сил, чтобы двигаться дальше. Да, вероятность, что Риз мертв — умер в одиночестве где-то на просторах прерии, — очень велика. Но если он жив…

Если есть хоть маленькая надежда, что он где-то прячется…

Я знаю, что должна сделать. Я обещала это ему.

Я должна рассказать правду о Ризе Мерфи.

Я еду в тряском дилижансе до Марикопы, потом на поезде на запад, до Юмы.

И в вагоне, разглядывая обложку своего дневника, думаю, что поставила себе невыполнимую задачу. За окном до горизонта простирается прерия. Я прочла газету от корки до корки. Среди прочего нашла материал о самоубийстве дяди Джеральда. Мы с мамой охарактеризованы как «абсолютно здравомыслящие» жертвы «клеветнических нападок ныне мертвого предпринимателя», а дядя назван «нечистым на руку дельцом». Итак, вот оно — напечатано черным по белому — значит, люди поверят, что это правда.

Мой карандаш гораздо эффективнее винчестера. Слова имеют великую власть, невероятное влияние, и об этом нельзя забывать.

Я открываю дневник и начинаю писать. Слова приходят не сразу, сначала они тяжеловесны и неуклюжи, и мне трудно соединять их в предложения. Но спустя какое-то время они начинают течь свободно, потому что идут от сердца, и вскоре я едва успеваю их записывать.

Это будет очерк о человеке, которого я знала как Риза Мерфи. Он не святой, но и не злодей, его терзали чувство вины и призраки прошлого. Ему приходилось жить по чужим бесчеловечным правилам и принимать трудные решения. Но в самом важном он всегда делал правильный выбор, хотя рос и становился мужчиной под бдительным присмотром самого настоящего дьявола, главаря «Всадников розы» Лютера Роуза.

Я пишу историю жизни Риза в вагоне, похожем на тот, в котором самым драматическим образом пересеклись наши жизненные пути. И, когда приезжаю в Юму, сразу после встречи с мамой иду в редакцию «Инквайрер».

Глава пятьдесят вторая

Шарлотта

«Подлинная история Малыша Роуза» выходит неделю спустя после сообщений о смерти Риза.

Через несколько дней ее печатают все газеты Территории, и телеграф приносит в редакцию «Инквайрер» все новые и новые просьбы о перепечатке. Общественность бурлит. Многие изменили свою точку зрения. А достоверность сведений, представленных людьми шерифа после опознания обезображенного трупа, теперь вызывает сомнения практически у всех. Идея, что Риз Мерфи — Риз, а не «ужасный Малыш Роуза»! — скончался в полном одиночестве в прерии после того, как искупил все свои грехи, находит горячий отклик. Начали циркулировать слухи, что он мог выжить.

Но на каждого благодарного читателя, питающего такую надежду, находится другой — тот, кто считает, что у меня не все дома. Меня называют лгуньей и любительницей сенсаций, сочувствующей ворам и убийцам.

Мои мотивы подвергают сомнению. Я получаю угрозы, призывы прекратить «засорять своими измышлениями газеты» и предложения кропать романы вместо статей. Но отступаться я не намерена. Во-первых, газеты призваны сообщать читателям правдивые сведения, а история Риза именно такова. А во-вторых, после того, как я годами слышала от дяди Джеральда, что женщинам не место в журналистике, идти на поводу солидарных с ним мужчин мне как-то не с руки.

Просьбы о публикациях продолжают поступать, и спустя всего две недели мой очерк выходит в неимоверном количестве газет — я и представить себе не могла, что их так много. Кузина Элиза написала мне, что прочитала «Подлинную историю» в «Питсбургском вестнике» — том самом, где начала свою карьеру Нелли Блай. Я прихожу в восторг и едва не лопаюсь от гордости.

Примерно через месяц после первой публикации, когда шумиха вокруг очерка начала утихать, в редакцию «Инквайрер» на мое имя приходит очередной конверт. Я не без колебаний вскрываю его, ожидая прочесть очередную отповедь негодующего читателя. На листке бумаги внутри всего одна строчка:

Мне понравилось. Спасибо. РМ

Я бросаю письмо на стол и, подскочив к окну, распахиваю его.

Вдали на станции стоит под парами локомотив. Пассажиры заполняют вагоны. По улице едут повозки и экипажи, пешеходы спешат по своим делам. Ну конечно, Риза нигде не видно. Разумеется.

Раскрасневшись от смущения, если не стыда, я захлопываю раму.

Кажется, ничего не изменилось. Душу Риза по-прежнему отягощают боль и неизбывное чувство вины, и он, похоже, считает себя недостойным нормальной жизни, к которой всегда стремился. А я-то думала, что, восстанавливая справедливость, помогу ему избавиться от ощущения собственной никчемности и ущербности, и он, навсегда отринув зловещую тень «ужасного Малыша Роуза», перестанет избегать людей. Но он по-прежнему прячется, все еще бежит от своего прошлого.

Пожалуй, глупо ждать чего-то другого.

Он предпочитает одиночество, и имеет на это полное право. Да и на что я, собственно, надеюсь?

Той ночью, когда у Кэти начались роды, я вернулась к Колтонам, потому что считала, что между мной и Ризом Мерфи есть что-то недоговоренное. Я хотела попрощаться. И вот оно — настоящее прощание — прилетело в конверте. Теперь наши пути расходятся.

Он хотел начать жизнь с чистого листа.

Я хотела спасти семью и получить работу, о которой мечтала с детства.

Теперь мы оба можем заниматься своими делами. Наши имена чисты — благодаря моим статьям.

И с помощью Колтонов я обеспечила себе алиби на время смерти Паркера. Но до сих пор виню себя.

У меня и в мыслях не было убивать старого охотника за головами, хотя его кровь на моих руках. Видимо, мне всю жизнь суждено сожалеть об этом своем поступке. Наверно, Риз испытывает нечто похожее, только в десятки раз сильнее.

Но мы так или иначе осуществляем наши мечты. И они у каждого свои. Справедливость восторжествовала, начало положено… Все так, как должно быть.

Я кладу письмо в ящик стола и больше не притрагиваюсь к нему. Но, несмотря ни на что, я часто оглядываюсь, пытаясь отыскать в толпе деловитых горожан Риза Мерфи.

Приходит сезон дождей, а за ним — бесконечное засушливое лето. Я тружусь в суматошной редакции «Инквайрер» в компании издательницы Рут Додсон, журналисток и наборщиц — моих новых подруг, если не родственниц — под неумолчный шум печатной машины. Мама остается владелицей прииска «Лощина», но управление доверяет Полу. Племянник еженедельно отчитывается по телеграфу, и, оказывается, человек он честный и порядочный, в отличие от своего отца. Я лишний раз убеждаюсь, что значение наследственности не слишком велико и натура любого из нас зависит не только от происхождения.

Август мы проводим в Прескотте, иногда навещая Пола. Дела на прииске, да и во всем городе идут хорошо благодаря железной дороге. В магазинах полно недорогих, но качественных товаров, которые доставляют в процветающий Прескотт целыми составами. Вновь заработали многочисленные медные рудники, поскольку добытый металл стало гораздо легче перевозить. Несмотря на многочисленные проблемы — задержки поездов, сход селей, проседающие рельсы, — отец мог бы гордиться предприятием, в которое вложил немалые средства. Горожане ласково называют дорогу «Старой доброй железкой» и относятся к ней чуть ли не с обожанием.

Ежедневно в Прескотт прибывают приезжие — те, кто готов поселиться с столице Территории или осесть где-то еще: в старательских городках, на ранчо. Порой я ловлю себя на том, что ищу среди них Риза, но с каждым днем надежды встретить его все меньше.