Моя вина. Трилогия в одном томе - Рон Мерседес

– Все замечательно, дорогая, не волнуйся, – сказала она.

Я кивнула, сильно сомневаясь в правдивости ее слов, но не стала больше ее мучить, поскольку мне не терпелось прочитать письмо, которое передал Ронни.

Я поднялась в свою комнату и дрожащими руками вытащила его из сумки. Письмо состояло из одного предложения:

Я уронила письмо.

На меня нахлынули воспоминания.

Я выхожу из школьного автобуса возле своего дома. Мне всего восемь лет, у меня в руке рисунок. Я выиграла приз, первый приз, и мне не терпелось рассказать об этом родителям. Я вбежала в дом с улыбкой на лице, а потом увидела это.

Мама лежит на полу, вокруг нее много битого стекла. Они снова разбили кофейный столик. Из ее левой щеки течет кровь, у нее разбита губа и синяк под глазом. Но она встала, когда увидела, что я вошла.

– Привет, милая! – сказала она мне вся в слезах.

– Ты опять плохо себя вела, мамочка? – спросила я ее, подойдя к ней нерешительным шагом.

Она кивнула, а потом в дверях появился высокий, сильный мужчина.

– Иди и умойся, я позабочусь о ней, – приказал мой отец. Мама посмотрела на меня, а потом исчезла за дверью спальни. Я повернулась к нему со своим рисунком в руке.

– Что сегодня сделала моя прекрасная девочка?

Я почувствовала, как мое дыхание участилось из-за этих воспоминаний. Я села на кровать и обхватила колени руками… Этого не могло быть…

Я помогала маме готовить, но она нервничала, в тот день у нее все валилось из рук. Хлеб подгорел, макароны прилипли к кастрюле. Она знала, что произойдет, она знала это и испытывала страх. Я была еще ребенком, но понимала, что если плохо себя вести, как моя мать, то тебя накажут.

– Что это, черт возьми, такое? – заорал отец, а потом встал и одним движением перевернул стол.

Тарелки и стаканы полетели на пол и разбились. Я встала и выбежала из комнаты. Как обычно, я закрыла уши руками и начала напевать какую-то мелодию. Мама сказала мне делать так, и я не хотела ослушаться ее. Но крики и грохот все равно были слышны.

Я чувствовала, как слезы начинают литься у меня по лицу… Прошло уже много времени с тех пор, как я это вспоминала…

От папы плохо пахло, этот день вообще был очень плохим. Всякий раз, когда от папы чувствовался этот горький запах, все заканчивалось плохо. Несколько минут спустя раздались крики, и на этот раз они сопровождались звуком чего-то ломающегося. Я побежала в свою комнату и заперлась. Я залезла под одеяло и выключила свет. Темнота защищала меня, тьма была моим союзником…

Я пришла в себя и почувствовала, как колотится сердце в груди. Этого больше не должно повторится. Внезапно меня начало тошнить. Я побежала в туалет, и все то небольшое количество пищи, которое я съела за сегодняшний день, вышло наружу. Я прислонилась к раковине и засунула руки под колени. Мне нужно было успокоиться, мне нужно было взять себя в руки. Мой отец был в тюрьме, мой отец был в тюрьме… Он не мог ничего мне сделать, он был в другой стране, в тысячах километрах отсюда, далеко… но кто тогда мог писать мне такое?

Никто не знал о моем прошлом, абсолютно никто, кроме моей матери, совета по делам несовершеннолетних и суда, который занимался этим делом и отправил отца в тюрьму. Ведь он все еще был там, не так ли?

Я плеснула воды себе в лицо, пытаясь успокоиться. Я не собиралась ломаться, не собиралась, не собиралась, не собиралась… Мне нужно было отвлечься… еще один раз.

Я взяла трубку и набрала номер.

– Дженна? – сказала я через минуту. – Мне нужна твоя помощь.

36. Ник

Происходило что-то непонятное. Ноа была не такой, как обычно, и вела себя очень странно. С того момента, как я привез ее из школы, она больше не спускалась. Я хотел увидеть ее, потому что понимал, что что-то не так. Теперь, когда я видел шрам на ее теле, я понял, что с ней что-то случилось, и сейчас что-то происходит, иначе она бы так себя не вела: не напивалась бы до потери сознания. Это была не та Ноа, которую я знал, не та, в которую я влюбился.

Она почти не говорила со мной, я обидел ее и заслужил это, но я не мог позволить, чтобы с ней случилось что-то плохое, я должен был защитить ее от этого ублюдка, и если придется тайно следить за ней, то я сделаю и это.

Зазвонил телефон. Я взял трубку, это была моя сестра. Мне не удалось поехать к ней, чтобы проводить ее в первый день в школу, и это разбивало мне сердце, но я не мог оставить Ноа одну. В глубине души я чувствовал себя виноватым, но что-то подсказало мне, что я должен быть здесь, с ней. Я сказал сестренке, что навещу ее, как только смогу, и пожелал ей хорошего первого дня в школе. Представив ее в крошечной униформе и с рюкзачком, я почувствовал глубокие угрызения совести.

Прошло несколько дней, и в четверг случилось нечто, что меня совершенно выбило из колеи. День выдался тяжелым. Вернувшись из университета, я направлялся в свою комнату, когда услышал шум и смех, доносившиеся из комнаты Ноа. Ни секунды не раздумывая, я открыл дверь и увидел ее в окружении трех девчонок и двух парней. Дым в комнате и насыщенный, густой запах совершенно ясно давали понять, что они курят травку. Там была Дженна с тем самым придурком, который клеился к Ноа в тот день, когда мы играли в бутылочку. Софи тоже была там, и на ней была только школьная юбка и красный кружевной бюстгальтер.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – рявкнул я, увидев это зрелище.

Слава богу, Ноа была полностью одета, но между пальцами она держала сигарету, из которой струился дымок.

– Убирайся, Николас! – прикрикнула она на меня, вставая.

Желание взять и хорошенько встряхнуть ее, а остальных выгнать пинками просто ослепило меня.

Я сделал несколько шаг шагов по направлению к ней и вырвал у нее окурок.

– Что ты делаешь, зачем ты куришь это дерьмо? – спросил я, буравя ее глазами.

Она задержала на несколько мгновений на мне свой взгляд, а затем безразлично пожала плечами. Глаза у нее были красные, зрачки расширены. Она была под кайфом.

– Все вон! – приказал я остальным.

Девочки аж подпрыгнули от испуга, а два парня нагло посмотрели на меня.

– Что с тобой, чувак? Мы просто тусуемся, – воскликнул один из них.

Я бросил на него убийственный взгляд.

– Ладно, ладно, успокойся, чувак, – сказал он и начал собирать вещи.

Ноа стояла, уперши руки в бока с вызывающим выражением на лице.

– Что у тебя за проблемы? – спросила она меня, не обращая внимания на своих друзей, которые уже выходили в дверь.

Я подождал, пока они все уйдут, включая эту идиотку Дженну, и захлопнул дверь.

– Оставь меня в покое! – сказала она, направляясь к двери.

Я схватил ее за руки.

– Ты можешь объяснить мне, что, черт возьми, с тобой происходит? – зло спросил я.

В ее взгляде было что-то темное и глубокое. Она с трудом улыбнулась.

– Это твой мир, Николас, – спокойно сказала она. – Я живу твоей жизнью, общаюсь с твоими друзьями и чувствую себя защищенной от любых неприятностей, – сказала она и сделала шаг назад.

Я не верил своим ушам.

– Ты полностью потеряла контроль над собой, – сказал я, понизив голос.

Мне не нравилось, в кого превращалась девушка, в которую я был влюблен. Если вдуматься, мы поменялись ролями. Она угодила в темную дыру, из которой вытащила меня. Она уничтожала себя. Это была моя вина.

– Впервые в жизни мне кажется, что у меня все под контролем, и мне это нравится, так что оставь меня в покое, – сказала она, оттолкнув меня и выйдя за дверь.

Я стоял на месте. Что я мог сделать? Ноа что-то скрывала и не собиралась мне об этом рассказывать. Я уже давно потерял ее доверие. Я хотел защитить ее, хотел вытащить ее из этой ямы, но как я мог это сделать, если она даже не хотела находиться со мной в одной комнате?