Роковое наваждение - Торнтон Элизабет

Сара опустила голову на колени и зарыдала. Макс положил ладонь на ее плечо, но она яростно скинула ее.

Макс не стал повторять попытку. Сара обхватила голову руками и продолжила:

— Конечно, силы наши были не равны. Он меня одним ударом мог переломить пополам. Но я схватила каминную кочергу и бросилась по лестнице следом за ним.

Макс мысленно представил себе массивную дубовую лестницу и Сару, несущуюся вверх по ней вслед за Уильямом. Разумеется, она была вне себя от гнева, ведь Уильям тронул самое дорогое для нее — сестру.

— Я ударила его, — сказала Сара, глядя на свои ладони, — в спину, кочергой. Он повернулся и бросился на меня. Помню, как сверху что-то кричала Анна, но не помню ее слов. Мы с Уильямом скатились с лестницы вниз, и я еще раз ударила его. Неожиданно поняла, что Уильям уже не может встать, и отбросила кочергу в сторону.

Она глубоко вздохнула и продолжила:

— Не помню, сколько времени я простояла тогда над Уильямом. Потом опустилась на колени, чтобы осмотреть его раны. На лбу у него оказалась глубокая царапина, и из нее сочилась кровь. Я еще подумала, что это он, наверное, ударился о ступени, когда летел с лестницы. Не знаю. Я пощупала его пульс, но не смогла его найти. Мне показалось, что он и не дышит. Можешь мне не верить, но в ту минуту я хотела только одного: спасти ему жизнь. Я бросилась на кухню, к аптечке. Поискала там нюхательную соль. Прихватила чистые полотенца, тазик с холодной водой и бутылку бренди. На все это ушло не больше пяти минут. Но когда я вернулась, Уильяма на том месте, где я его оставила, уже не было.

— И ты решила, что тело Уильяма находится в потайной комнате? — негромко спросил Макс и, не дожидаясь ответа, задал второй вопрос:

— Это Анна его убила?

— Нет! — крикнула Сара так, что эхо заметалось между стенами пустого дома, и повторила еще раз, чуть слышно:

— Нет.

— Что тогда, Сара? Говори же! Я должен знать все.

— Анна была здесь, сидела на верхней ступеньке лестницы. Но она ничего не понимала. Я дала ей лауданума, как велел доктор, и она была в полубессознательном состоянии. Я подумала о том, что Анна услышала шум драки и вышла выяснить, в чем дело. Спросила ее, где Уильям. Она не ответила. Она ничего не понимала. Я порадовалась тому, что не убила Уильяма и он ушел из дома на своих ногах. Отвела Анну в постель. У нее вновь открылось кровотечение, и я не могла отойти от нее. Это была самая страшная ночь в моей жизни. Я боялась, что Уильям вернется вместе со своими дружками или констеблем. Я не могла покинуть Анну, но и довести ее до своего дома я тоже не смогла бы.

Сара обвела пустые стены дома испуганным взглядом, заново переживая ту страшную ночь. Глубоко вздохнув, она продолжила:

— Констебль пришел утром. С самого начала было ясно, что полиция считает убийцей меня или Анну. Поэтому я сказала им, что в ту ночь Уильям не появлялся дома. Только позже я сама поверила в то, что убила Уильяма, а Анна спрятала его тело в тайник за те несколько минут, что я была на кухне. Позже, когда Анна поправилась, я спрашивала ее, не видела ли она Уильяма в ту ночь. Анна не могла вспомнить. Все, что она помнила, — это побои, которые наносил ей Уильям, и то, как она теряет ребенка, которого так хотела и ждала. Я хотела заглянуть в потайную комнату в камине, но было уже поздно: дом заполонили полицейские. Затем меня арестовали. После суда я долгое время скрывалась. Дом тем временем сожгли. Остальное ты знаешь.

Наступило долгое молчание. Сара устало опустила голову на колени и застыла в неподвижной позе. Макс достал сигару и прикурил ее от фонаря. Он стоял спиной к Саре и глубоко вдыхал табачный дым, наблюдая за тем, как он клубится и постепенно тает, поднимаясь вверх в косом луче фонаря. А если поднять голову еще выше, то можно увидеть звездное небо.

— Почему ты не рассказала мне всего этого раньше? — спросил он наконец.

— Потому что ты — это “Курьер”, вот почему, — устало пояснила Сара. — Я опасалась не за себя. В конце концов, во второй раз за это убийство меня нельзя судить по закону. Но Анна… Я боялась, что твоя газета доберется и до нее тоже. Боялась, что полиция может обвинить нас с Анной в сговоре. Меня нельзя больше судить, но Анну-то можно. Но они ее теперь не схватят, правда?

— Нет, — вздохнул Макс. — А мне ты, значит, не верила?

— Верила в том, что касалось меня, но не Анны. Макс глубоко затянулся.

— И что же все-таки случилось с Уильямом? Ты-то сама как думаешь? — спросил он.

— Боюсь, что он остался жив, — поежилась Сара. — Кто тогда писал мне эти письма? И зачем?

Макс мог бы поспорить с Сарой на эту тему, но решил, что сейчас не самый лучший момент для дискуссий. У них еще будет время и на то, чтобы поговорить, и на то, чтобы исправить все, что они испортили в своих отношениях. К тому же оба они смертельно устали.

— Я хочу, чтобы ты отправилась домой, — сказал Макс, — и никуда не выходила. С тобой будет Питер Феллон. Постарайся выспаться. А утром поговорим.

Макс с удовольствием помог бы Саре подняться на ноги, но он боялся, что она отвергнет протянутую ей руку.

— Питер тоже здесь? — без интереса спросила Сара.

— Сторожит снаружи.

Они вышли на крыльцо. Макс негромко свистнул, и от ворот, темневших в глубине сада, тут же отделилась фигура Питера.

— Ступай с ним, — сказал Макс.

— А ты куда? — спросила Сара.

— Попробую узнать, что же все-таки случилось с Уильямом, — ответил Макс.

— Ты все это собираешься напечатать в своей газете? Я имею в виду — обо мне и Анне?

Макс шагнул в темноту и скрылся, не проронив в ответ ни слова.

Глава 23

Найти коттедж Дрю Примроуза не составило труда. Хотя огни в его окнах не горели, дома прислуги освещались цепочкой наружных фонарей. Время было далеко за полночь, но Макса это не волновало. Плевать на время и на все условности. Он нашел дверь, ведущую в дом Дрю Примроуза, и ударил в нее кулаком.

Не услышав ответа, он приготовился постучать еще раз, но на минуту замер, поглощенный своими мыслями. Ему вдруг пришло в голову, что сегодня он сам был ничуть не лучше Уильяма Невилла, будь он проклят. Тот поднимал руку на женщин. Макс унизил и оскорбил свою жену другим, может быть, более изощренным способом, но разве это умаляет его вину? Как он смел вести себя с ней таким образом? Простит ли она его когда-нибудь? И как объяснить Саре то, чего он не может объяснить самому себе?

Макс отогнал прочь свои мысли и снова забарабанил в дверь. Ему снова никто не ответил, и тогда он с силой ударил по замку ногой. Дверь хрустнула и раскрылась, и Макс вступил в бархатную черноту чужого дома. Он продвигался мелкими шажками вдоль стены, рассчитывая на то, что рано или поздно она приведет его к камину. Он не ошибся. Он нашел камин и то, что должно быть на каждом камине, — спичечный коробок. Ему удалось найти свечу, зажечь ее, и теперь Макс мог спокойно осмотреться.

Комната оказалась больше, чем он ожидал. Впрочем, как припомнил Макс, отец Дрю был в Лонгфилде старшим садовником. Начальство. Поэтому-то и дом у них больше, чем у простых работников. Комната, в которой очутился Макс, была чем-то вроде гостиной, правда, превращенной теперь в рабочий кабинет. Возле окна виднелась высокая конторка. На полу валялся стул, который Макс опрокинул, пробираясь в темноте. На всех стенах — полки, тесно заставленные книгами.

Макс открыл внутреннюю дверь и оказался на кухне. Всей мебели здесь было стол да стулья, горшки и тарелки сияли чистотой, словно в аптеке. Дальше в доме обнаружились две спальни — одна с кроватью и стулом, а вторая совершенно пустая.

Своей чистотой и пустотой обиталище Дрю Примроуза походило на операционную. “Он неплохо устроился, — размышлял Макс, — и устроился так только благодаря Саре. Мог ли он посылать ей те самые письма, если предположить, что он любит Сару? Нет, не похоже на то, не похоже”.

И все-таки Дрю оставался для Макса среди подозреваемых уже только потому, что он поймал его однажды на лжи.