Нежное дыхание смерти - Малышева Анна Витальевна

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90

И Даша виновато улыбнулась:

– Я, конечно, знаю, что все так и должно было быть. Но для меня это оказалось слишком большим потрясением. У меня Нет никакого опыта в таких делах.

– Значит, я была права! – удовлетворенно заметила Люба. – Не знаю уж, что тебе и сказать. По правде говоря, можно было подумать, что ты ломаешься, чтобы набить цену. Вид у тебя был очень того… Недоступный. Такие птицы у нас редкость. Вот такие девочки, как Галя, – обычное явление.

И не худшее, надо сказать… – Она как-то странно улыбнулась, и Даше подумалось, так ли она свободна от пристрастий к женщинам, как говорит. – Галя очень милая, добрая, внимательная девочка. Вы подружитесь, я думаю. Да вы уже подружились. Верно?

– Почти. Она прелесть. И все тут очень хорошо, удобно и прочее… Но мне тут плохо. Неужели нельзя уйти?

– Нельзя. Пойми, ты не в тюрьме, но если уйдешь, тебя больше сюда не пустят. Таков порядок. Он не мной заведен, но на этот раз не могу не признать его правильным.

– Но это ужасный порядок… – простонала Даша. – Я просто не могу тут оставаться! Поймите же меня, если можете!

Могу-могу! – заверила ее Люба. – А насчет порядка скажу, что если бы не он – никого бы в клубе не осталось. Многие получают подобные травмы в первый день своего пребывания здесь, и все покидали бы клуб еще на рассвете, как и собиралась это сделать ты. Разве кто-то стал бы раздумывать? Все подчинялись бы мгновенному порыву и уносили ноги. А потом плакали у запертых ворот. В первый раз сюда попасть легко. Легче, чем многие думают. Но попасть сюда после того, как решить никогда не возвращаться, – невозможно. Дверь открывается один раз – для входа и другой – для выхода. Вторая попытка не положена. У тебя есть право уйти и больше не вернуться. Можешь им воспользоваться. Но ты умная девушка и не сделаешь этого. Пройдет боль, и обида пройдет, и твои чувства переменятся, останется только расчет. Клуб будет очень тебе полезен. Ты ведь и сама это знаешь.

– Знаю, – согласилась Даша. – Но разве я не могу отказаться…

– От Ларисы? – Люба тихо засмеялась. – А зачем? Ты привыкнешь, уверяю тебя, привыкнешь, как привыкают все. Это, в сущности, такая мелочь… Этого можно просто не замечать или относиться, как к чему-то неизбежному. Если уж тебе так неприятно, думай, что ты просто чистишь зубы или моешь голову…

– Как это?! – поразилась девушка. – Но это не одно и то же!

– Одно и то же, потому что все это – физиология, – мрачно сказала Люба. – Ты научишься относиться к этому проще, и тогда все пойдет как по маслу.

Даша почувствовала себя совершенно сломленной. Разумные советы, которые щедро давала ей Люба, она никогда не смогла бы применить на практике.

«Может, я просто дурочка, как она говорит, и не могу правильно относиться к жизни, но это просто невозможно… Невозможно смириться и думать, что я чищу зубы, когда Лариса…»

Ее снова начинало мутить. Она не стала дожидаться очередного философского ответа Любы, встала с дивана и подняла с пола сумку.

– На двери задвижка, видишь? – послышалось ей вдогонку.

– Да, спасибо…

Девушка на миг помедлила, но поняла, что больше ждать нечего. Люба теперь не обращала на нее внимания. Даша открыла дверь и пошла по коридору к комнатам отдыха.

В комнате Гали стояла утренняя тишина. Видимо, та спала. В ее собственной комнате была открыта дверь, разворошена постель и распахнут шкаф. Ничего не изменилось с тех пор, как она ушла. Даша заперлась, упала на постель и разрыдалась.

…А вечером того же дня высокая рыжеволосая женщина ступила в раскачивающуюся на волнах гондолу. Пожилой гондольер подал было ей руку, но она оттолкнула ее со словами: «Не лезь!» Он не понял слов, потому что синьора говорила по-русски, но интонацию понял прекрасно и потому молчал все время, пока вез ее.

А она сидела спиной к нему на диванчике, обитом красным бархатом, поставив ногу на обитый таким же бархатом пуфик. Ее волосы почти сливались с цветом обивки, глаза зло блестели, когда женщина оглядывала проплывавшие мимо дворцы, а нога никак не могла найти себе покоя – скользила по бархату, взрывала его острым каблуком туфли, стучала по борту гондолы. Рыжеволосая ерзала на месте, пока не увидела Палаццо-Грасси.

– Останови! – приказала она.

Гондольер высадил ее, немного не доезжая Палаццо, и она поторопилась расплатиться и исчезнуть в переулке. Он посмотрел ей вслед и отплыл, решив не дожидаться ее возвращения, хотя сезон еще не начался и туристов в Венеции почти не было.

Лера прошла переулком и отыскала знакомый дом. Переговоры у дверей скоро увенчались успехом – ее впустили, и дверь за ней закрылась.

В мастерской она пробыла почти час. За это время Лера успела основательно поругаться с Джакометти, недавно вернувшимся из Милана и, казалось, еще больше распухшим. Неизвестно, кто был больше взбешен во время выяснения отношений. Но в конце концов хозяин мастерской начал задыхаться и сидел, тяжело поводя налитыми кровью глазами, так что женщина подумала, что его может хватить удар.

– Неслыханно! – свистел он, пытаясь набрать побольше воздуха, чтобы дать ей достойный отпор. – Да вы понимаете, что говорите! Меня все знают! Никогда, никогда меня не обвиняли ни в чем подобном!

– Подонок! – на ломаном английском ругалась Лера, роняя на его колено пепел своей сигареты. Она сидела рядом с ним, придвинувшись совсем близко и изогнувшись так, что напоминала пантеру, собирающуюся напасть. – Ты мне лучше скажи, как я отчитаюсь перед хозяйкой! Что я скажу ей?! Что ты просрал статую?! Это же ты все пыхтел над ней – Канова, Канова… А теперь – икру мечешь?! Нет, ты нам заплатишь! Ты отчитаешься за убытки!

– Невозможно… – Джакометти перешел на хрип. – Статуя пропала не по моей вине и не по вине кого-то из мастерской! Такого никогда не бывало! Мы ведь залили то, что вы нам дали! Как вы можете обвинять мастерскую, чья работа известна всему миру! Вы – необразованные, дикие плебеи!

Лера отвечала безо всякого смущения, наоборот – с большой страстью и удовольствием:

– Куда дел статую, идиот?! Старый пердун, куда ты ее спрятал?!

Итальянец разразился долгой речью, в которой было много слов типа «шлюха» и «дерьмо». Она угрожающе придвинулась к нему, но его спас стук в дверь.

– Войдите! – прокричал Джакометти. В щель просунулся Серджо, уборщик, который сразу заулыбался, увидев Леру.

– О, синьора! Добрый вечер! Как хорошо, что вы снова тут!

– Забери отсюда эту девку и больше не пускай ее ко мне, – быстро велел ему хозяин. – Подумать только – она обвинила меня в том, что я украл ее паршивую статую! Можно подумать, что она свалилась с луны! Я – украл?! Чего стоит моя репутация, если всякая свинья имеет право ее трепать…

– О, хозяин! – Серджо потрясенно разглядывал его и Леру. – Но статуя действительно пропала? Это те, бронзовые с позолотой, которые мы делали месяц назад? Какой ужас!

– Убери ее… – простонал Джакометти. – Да запри хорошенько дверь… Они повадились шляться ко мне, эти русские девки… Одна другой хуже… Та хоть соблюдала какие-то приличия… Если бы я знал, чем это обернется, никогда не стал бы брать этот заказ… Проклятье…

Лера, безмолвно следившая за переговорами, вдруг опомнилась и поманила к себе Серджо.

– Поди сюда, красавчик! – Звук ее голоса подействовал на Джакометти просто поразительно – он так и затрясся, словно только что вспомнил о ее присутствии в комнате. – Ну, поди-ка сюда!

Серджо осторожно приблизился, бросая на хозяина косые взгляды, словно испрашивая для себя разрешения убежать. Но Джакометти, собрав все силы, перекочевал в другое кресло, подальше от Леры, и теперь, задыхаясь, хрипел в относительной безопасности.

А Лера продолжала:

– Расскажи-ка мне, красавчик, куда делась статуя?

– Почему я, синьора? – бормотал тот, изображая на лице восхищение от встречи со столь приятной особой, как Лера, и в то же время потихоньку пятясь. Ему не хотелось оставаться слишком близко от нее. – Я ничего не знаю, моя прекрасная синьора… Это просто ужасно, что так получилось, вы знаете, как я сожалею… Это просто кошмар!

Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 90