Черно-белый танец - Литвиновы Анна и Сергей

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74

Мелочи Насте хватило на метро да на автобус. Хорошо, Николенька мороженого не просил. Мальчик вел себя тихо. Не плакал, вопросов не задавал. Только держал Настю за руку – крепко-крепко, как будто боялся потерять и ее.

Но ведь завтра он чего-нибудь у нее попросит! И мороженого, и новую машинку, и «баданку» («баранку»). И начнет спрашивать: «А когда мы пойдем домой?»

Что она ответит сыну – она не знала. Она сидела в Сениной съемной квартире – ключ он сразу сделал – и вспоминала.

Настя снова и снова прокручивала в голове отвратительный скандал. Припоминала каждую фразу Эжена – острую, словно нож Золингеновской стали. Каждую его ухмылку – масляную и мерзкую.

«Я жила с незнакомцем! Я, дура, думала, что знаю его, как облупленного. Да, вальяжный. Да, хамоватый. Но никогда я не предполагала, что он может быть садистом. Он ведь не просто ранил меня. Он радовался, что причиняет мне боль! Какое счастье, что в Николеньке нет его крови. И его характера!»

Настя вбежала в комнату, где в беспокойном сне забылся сынуля. На щечках – высохшие дорожки слез, губки обиженно выпячены… И брови – лохматые, как у взрослого. И подбородок – квадратненький, как у шерифов в американских фильмах. Как он все же похож на Сеньку!

На Сеньку… Да, на Сеньку… Но как он, этот самый Сенька, воспримет их неожиданное вторжение в его жизнь? Готов ли Арсений к тому, чтобы быть ему отцом? Готов ли к ответственности, к заботе о ребенке, к неизбежным денежным тратам?

Сеня, наверно, даже не знает, что детские брючки рвутся по паре в месяц. И что обуви растущему сынуле хватает только на полгода – а потом ботинки становятся малы. И бесконечные машинки Николенька постоянно требует. И конструкторы. И еще он любит «миноград» («виноград»), «малинку» и дыни – все с рынка.

Настина ярость по отношению к Эжену понемногу утихла.

«Женя, конечно, сволочь, – вяло думала она. – Но семью он содержал. И блатом, и деньгами, и связями».

И Настя, и Николенька были приписаны к мидовской поликлинике, сынуля ходил в ведомственный садик. Женя постоянно привозил из-за границы маечки с Микки Маусом и даже конструкторы «Лего»…

«Какая-то продажная тварь я получаюсь. – терзала себя Настя. – Вроде как за деньги что угодно вытерпеть готова. И подлые выходки. И даже то, что он с маман спит».

Да только правда ли это? Не ляпнул ли Женя в запале, сгоряча, желая уколоть ее побольнее? Конечно, для Эжена не было секретом, что Настя слегка ревнует его к собственной матери. Что ей не нравится, когда зять и теща порой попивают вместе кофе и улыбаются друг другу.

– Вы прямо как голубки… Воркуете! – однажды укорила их Настя.

Мама на ее реплику не отреагировала. Холодно попросила:

– Передай, пожалуйста, сахар.

А Женя широко улыбнулся:

– Мы, Настенька, – не голубки. Мы – орлы.

Тогда у Насти и зародилось подозрение… только она его отмела. «Какая чушь! Женька на четырнадцать лет ее моложе. Да маме просто приятно, что ей оказывает внимание молодой да красивый!»

Но, значит, дело в том, что это не просто внимание?

«А вот мы сейчас и выясним…». Она вышла в крохотную Сенину прихожую и достала из кармана пальто кошелек.

Затем вынула из пустого кошелька трамвайный билетик. На оборотной стороне она записала мамин телефон, ее номер в Питере, где та находилась в командировке.

Связь установилась мгновенно. Мамин голос звучал так отчетливо, словно она находилась в соседней комнате. Настя ясно расслышала недовольные нотки:

– Настя. Я уже сплю, ты меня разбудила… Что там у вас еще?

– У нас все шикарно, – ледяным тоном сказала Настя. – Просто у меня к тебе один вопрос появился.

– А что, вопрос не может потерпеть до утра? – не менее холодно поинтересовалась мама.

«Ну и семейка у меня!» – мелькнуло у Насти.

– Нет, не может. – отрезала она. – Скажи пожалуйста, давно ли ты спишь с Эженом?

Мать вскрикнула так громко, что Настя отвела трубку от уха:

– Что-о?!

– Что слышала. Эжен мне сегодня похвастался, что давно. А начали, сказал, когда я еще в восьмом классе училась.

Мать молчала.

– Ну, что же ты, мамуля? – поторопила ее Настя.

– Он много выпил? – вдруг спросила Ирина Егоровна. – Он опять вернулся из командировки и начал пить?

– Нет уж, мамуль, ты от вопроса не уходи! – настаивала Настя.

Та ее будто не слышала:

– Я вернусь через два дня. А врачу… наркологу я позвоню прямо завтра, с утра. Похоже, что твой Женя допился… до белой горячки.

– До белой, значит, горячки… – протянула Настя. – Но ты знаешь, он так уверенно говорил…

– Анастасия! Я не желаю тебя слушать.

– Он мне рассказывал, что у тебя восхитительная родинка под правой грудью. И что он обожает ее целовать.

– Настя! Я даже слушать не желаю этот бред!

«Если бы не желала – давно бы бросила трубку. Сама».

– А шрамик на бедре? Откуда Женя знает про твой шрамик?

– Настя… Я клянусь тебе, Настя!

«Если ты права – ты никогда не стала бы клясться!»

И Настя тихо положила трубку.

«Но, может быть, Женька все-таки пошутил?! А про родинку, и про шрам – да мало ли откуда он знает?! Может, подглядывал, когда она душ принимала… А мама… Да, она растерялась. Но и я бы растерялась, если бы дочь кинулась на меня с такими обвинениями… Но если Эжен пошутил, эта шутка ему с рук не сойдет. На коленях передо мной будет ползать, прощение вымаливать».

Перед глазами снова промелькнуло отвратительное, пьяное лицо. «Нет. Никакого прощения. Я останусь с Сеней. При любом раскладе – спал Эжен с матерью, или не спал. И завтра же объясню Николеньке, что его папа – на самом деле другой… Ох, да легко ли это будет?!».

А Сеня? Он этому обрадуется? Пожалуй… Пожалуй, скорее – да. Но справится ли с новой ролью отца? Главы семьи? Ответственного за них обоих? Хватит ли ему терпения, сил, умения пробиваться?

Настя скептически оглядывала Сенину убогую квартирку.

Dejа vu. То же, что было когда-то в Измайлове. Грязные обои, потрескавшийся потолок. Съемная бесприютность.

«Впрочем, прогресс – налицо. Квартира уже отдельная. Все лучше, чем комната. Но интересно, где же это Сенька шляется?»

Настя взглянула на часы: половина первого. Через полчаса закроется метро. А автобуса в марьинскую глушь и днем не сыскать с огнем.

«Днем не сыскать с огнем, – повторила она глупую рифму. – А может быть, он вообще сюда не приедет? Он ведь не знает, что я здесь! И почему бы ему не провести ночь по собственной программе?»

Настя представила: комната в эмгэушном общежитии. Восторженные девки по кроватям. А в центре композиции – Сеня. Бренчит на гитаре и завывает: «Йа! Ха-ачу быть с та-абой!»

«А что, вполне возможно. Наши факультетские девки от него будут в восторге. Романтический герой. Благородный каторжник со светлой головой».

Она отогнала видение. Насчет общежитских девок – это, конечно, чушь. Сеня любит ее и будет счастлив, если она останется с ним. Но хочет ли этого она сама?

Наверняка Настя не знала.

«Он умный. И смелый. И благородный».

«Диплома о высшем образовании ему уже никогда не видать. Ни в один институт не возьмут – с такой-то биографией. И по-английски он всегда будет говорить со своим ужасным южным акцентом, никакие стажировки за границей ему не помогут. Да и не позволит ему никто, с неснятой судимостью, стажироваться за границей. И деньги, что он зарабатывает сейчас – подспорье ненадежное. Сегодня он продает свое перо, а завтра не сможет».

На минуту она поразилась ситуации: хорошо же Настя Капитонова-Сологуб выстроила свою жизнь! Ночь. Чужая съемная квартира. Ни копейки денег в кармане. А на чужой кровати спит ее сын, которому уже в восемь утра захочется чего-нибудь вкусненького…

«Ну, допустим, на завтрак я сварю ему макароны. Найдутся же у Сеньки макароны? Но дальше-то что, дальше?»

…Час ночи. Метро закрылось. Под окнами промчался последний автобус. В свете фонаря Настя разглядела: шофер прилепил на стекло долгожданную табличку: «В ПАРК»

Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 74