Пандора - Эссес Дария

То же самое я делала весь прошлый год, но сегодня всё было по-другому.

Я была другой.

Основатели академии, по всей видимости, питали слабость к готическому стилю. Фасад украшали барельефы из темного камня, витражные окна поблескивали в свете осеннего солнца, а в небо устремлялись шпили с флюгерами в виде воронов. Но больше меня удивляло то, что неотъемлемой частью самого дорогостоящего учреждения Таннери-Хиллс были золотые кресты, встроенные прямо в стены.

Да, как на кладбище. Очень романтично.

Хотя учитывая, что с одной стороны территорию окружал сумрачный лес, я уже ничему не удивлялась.

Визитной карточкой Таннери-Хиллс были проливные дожди и туманы, поэтому осенью здесь царила настоящая ведьмовская атмосфера. Признаться честно, даже мне порой хотелось зажечь костер и спалить на нем какую-нибудь Изабель де Кастро, потому что в очередной раз оскорбила мой той тач1 [1], который я и так ненавидела всей душой.

Академия занимала поистине огромную территорию в южной части Таннери-Хиллс. Помимо административного и учебного корпусов она включала в себя теннисные корты, футбольное поле, крытый бассейн для плавания, общежитие и как минимум пять ресторанов уровня «Мишлен».

Теперь понимаете, какие деньги здесь крутятся? Даже я этому удивлялась.

Брат-близнец академии находился на севере города, но выглядел практически также – за исключением того, что Темный Крест был в десять раз меньше, беднее и опаснее. Только однажды мы с отцом проезжали это место, и я надеялась, что больше никогда – и я имела в виду действительно никогда – его не увижу.

Хотя знала, что придется.

Казалось бы, не может быть места более безопасного, чем Золотой Крест.

Однако сегодня я не чувствовала себя здесь под защитой.

– Как сказал директор, пожар начался в четыре утра, но к семи его уже потушили, – напевал Джереми с широкой, как у Чеширского Кота, улыбкой. – В южном крыле сгорело несколько кабинетов. Охранники проводили обход, поэтому заметили дым слишком поздно.

– Обожаю начало учебного года, – хмыкнула я и отпила кофе.

– Главное, что никто не пострадал, – пробормотала Лени, поежившись от пронзительного ветра, когда мы спустились на площадь перед академией. Наше следующее занятие было в соседнем корпусе. – Что происходит в голове у человека, когда он посягает на чью-то жизнь? Это ведь грех.

Алекс улыбнулся уголком губ.

Когда он так делал, даже мне, если честно, становилось не по себе.

– Тебе ли не знать, как соблазнителен бывает грех.

Леонор закатила глаза.

– Когда-нибудь они все сгниют в тюрьме, – возбужденно продолжил Джер. – Позвоните мне, если решите совершить акт возмездия и подпалите их змеиное логово.

– И что ты будешь делать? – поинтересовалась я.

– Принесу канистру и карамельный попкорн. Всё-таки это грех, Ведьмочка: не увидеть, как они сгорят.

– Не веди себя как беспризорник, – раздраженно бросил Алекс и перекатил зубочистку из одного уголка губ в другой.

Однако я знала, что в мыслях он уже подготовил самую дорогую зажигалку Zippo. Его ненависть к вражеской академии не имела границ – так же, как и моя.

Никто не называл имен, поэтому я переспросила:

– Думаете, за поджогом стоят Грешники?

Алекс скосил на меня взгляд, и я могла поклясться, что на секунду в глазах цвета мшистого леса промелькнуло беспокойство. Поверить в то, что он переживает за меня, было практически невозможно: его редко что-либо волновало, не считая родной сестры, плетущейся сейчас за нами хвостиком.

Такой тип людей я называла скучающими. Им было плевать на происходящее вокруг, но я знала, что если Алекс и испытывает человеческие эмоции, то только из-за нас – меня, Джера и Лени.

Мы вчетвером были небольшой семьей. Некровной, конечно же: по закону мира кровные слишком часто делают тебе больно. Мы были семьей, которая выбирала друг друга. Уважала, поддерживала и рвала клыками глотки, если один из своих нуждался в помощи.

– У богатых свои причуды, только никто с нашей стороны не пошел бы на поджог, – ответила за брата Ребекка, пытаясь догнать нас. Повернувшись, я увидела, как она сдувает с глаз кудрявую каштановую прядь. – Эй, с сегодняшнего дня я тоже в вашей компании! Прекрати меня игнорировать, Алекс!

– Что за звуки? Мне говорили, они перетравили всех мышей.

– Ненавижу тебя!

– Встань в очередь, сестренка.

– Прекрати дразнить ее, – шикнула я, поправив квадратные очки. – Это ее первый курс, а ты помнишь, что было с нами три года назад. Отвернешься, а она уже танцует без одежды на вечеринке Калеба.

Он резко остановился.

Ой.

– Какого Калеба? – улыбнулась Ребекка, подхватив меня под руку, и невинно захлопала ресницами. – Того самого Калеба, который любит заниматься сексом сразу с тремя…

Алекс поднял ладонь.

– Избавь меня от подробностей, иначе я запру тебя в комнате до конца жизни.

– Надеюсь, через годик-другой я упеку его в психбольницу. Не благодарите, девочки. Представляю, как вам надоела эта недовольная морда, – хохотнула Ребекка и, забыв про меня, побежала за Алексом и Джереми. – Так что там насчет вечеринки?

Пропустив смешок, я выбросила пустой стаканчик в урну и зарылась носом в воротник пиджака.

Рядом с ними несложно было забыть, что происходило за стенами академии. Я надеялась, что никто не увидел, как сжались мои кулаки при упоминании Синнерса: воспоминания годовой давности были такими свежими, словно это произошло вчера.

– Ты сегодня какая-то задумчивая. Всё в порядке?

Повернувшись на голос Лени, я поймала ее обеспокоенный взгляд.

– Занятие у мистера Кинга. Ты же знаешь, как он любит придираться ко мне, – ответила первое, что пришло в голову. – Еще и на вечер поставили тренировку по теннису, а это значит, что как минимум два часа мне придется провести в компании Изабель и ее сумасшедшей стаи.

Ложь срывалась с моих губ так, словно я репетировала ее несколько дней.

– Если у тебя что-то случилось, ты можешь рассказать мне. – Ее нежно-голубые глаза наполнились тревогой, от которой сжалось горло. – Я не подведу тебя, как в тот раз.

Я не подведу тебя, как в тот раз.

Лени всегда чувствовала меня без слов.

Сбавив шаг, я потянула ее в сторону, чтобы освободить проход спешащим в академию студентам. Затем развернулась и взяла ее прохладные ладони в свои.

– Я говорила тебе это сотню раз, но повторю еще, – начала твердым голосом. – Ты никогда не подводила меня. Никто не знал, что случится в тот вечер. Ты была рядом каждый день после произошедшего, поддерживала меня, учила заново дышать, а это намного важнее. Поэтому, если мне нужно будет что-то рассказать, в первую очередь я обращусь к тебе. Не вини себя в том, на что ты не могла повлиять, Лени. Это жизнь, и порой мы не можем взять ее под контроль.

Я говорила заученными фразами, которые психотерапевт твердил мне на протяжении года, пока в голове крутились разъяренные крики отца.

Порой слова ранили сильнее, чем физические удары. И, наверное, после того вечера большую травму мне причинило то, что произошло на следующий день. И происходило до сих пор.

Шлюха. Шлюха. Шлюха.

О, ну и еще у меня упало зрение. Считаю грехом опускать эту важную деталь, потому что я ненавидела гребаные очки, давящие на переносицу.

Леонор фыркнула, сморгнув с глаз влажную пелену.

– Это я должна успокаивать тебя, а не ты меня. Сегодня я не буду устраивать истерику, но без объятий ты никуда не уйдешь. Обними меня, сучка.

Искренне засмеявшись, я пихнула ее бедром и крепко сжала в объятиях.

На первом курсе никто не понимал, как мы с ней подружились, но наша связь зародилась еще в школе. Занимаясь модельным бизнесом с шестнадцати лет, Леонор добилась того, что фотографии с ее скульптурным лицом украшали самые крупные билборды Англии. Ее звонкий смех разносился по коридорам академии и заставлял парней слетаться на нее, как мотыльков на пламя.